Ильич был в нашем СНТ нарасхват. Мастер на все руки и вообще мужик золотой. Овдовел рано, сына сам на ноги поставил и отправил в «автономное плавание», по его же собственному выражению. Романов он так больше и не завёл, жил один, работал «от снега до снега» на даче и никому в помощи не отказывал. Плотничал хорошо, с электрикой был на ты. Весь наш посёлок его знал и уважал, а наша улица ‒ так вообще в большом выигрыше была.
Наружное освещение в наше товарищество почему-то не провели. Есть в домах электричество ‒ и на том спасибо скажите. И всё бы ничего, но ночами и ненастными вечерами по осени или ранней весне на улицах садоводства без фонарика делать было нечего. Разве что наощупь идти, рискуя свернуть шею на какой-нибудь колдобине. Так Ильич и тут нашу улицу выручил: поставил у себя на крыше огромный прожектор и в такие вот тёмные вечера включал. И себе вроде путь осветить, и людям от этого хорошо. Много раз мы предлагали понемногу скидываться и каждый год затраты на электричество соседу компенсировать, но Ильич от оплаты гневно отказался. Мол, я ж не ради выгоды, а чтобы в потёмках не ползать. Ну и вам, соседям моим, тоже с того перепало. С той поры у нас примета появилась: если светло на нашей улице, значит, Ильич на дачу приехал. А покидал он свою «кормилицу» очень редко. И в город перебирался лишь когда спешащая к нам зима наметала в садоводстве сугробы.
Но время никого не щадит. Стали мы замечать, что на крыше его дома, крайнего по нашей улице, фонарь загорается всё реже. Годы брали своё, Ильич хворал, навещал хозяйство нечасто, пока и вовсе не перестал. Дача стояла одинокая и заброшенная, как забытый ребёнок, среди крапивы и бурьяна. Поговаривали вроде, что помер наш добрый сосед, а сын далеко живёт и дачей заниматься ему некогда, даже продавать не торопится.
О временах, когда нас по темени встречал яркий свет прожектора на крыше, оставалось лишь только вспоминать с сожалением. Эта темнота, как ничто другое, напоминала нам о том, как быстротечна жизнь, и даже лучшим из нас, добрым и светлым, суждено уйти, покинуть этот мир. На дачи теперь мы, как и раньше, пробирались с фонариками в руках, подсвечивая себе путь среди ям, заполненных грязью, и колдобин.
В тот год зима пришла рано. В середине октября запорошила дачный посёлок снегом, который то таял, добавляя на огородах грязи, то снова выпадал. Огородные дела уже близились к завершению, но я ещё по пятницам вечерами собирала сумку и отправлялась на дачу. На входе в посёлок, под единственным фонарём у ворот, доставала из кармана фонарик, включала и делала шаг в ненастную октябрьскую темноту. Дачи в это время, как правило, уже пустые. Урожай собран, хозяйство подготовлено к зимовке. Редкие дачники, если и приезжают, то уже не рискуют оставаться на ночёвку. Домишки у многих летние, да и делать на пустых участках в ненастную погоду особо нечего. Я же с наведением порядка слегка припозднилась, да и, честно говоря, не хотелось заканчивать дачный сезон так рано. Дом у меня был тёплый, в кухне стояла буржуйка, что позволяло заметно продлить моё пребывание за городом даже с ночёвками.
Посёлок встретил меня тишиной и густой темнотой, которую слегка разбавлял лишь свет карманного фонарика. Небольшой светлый круг скользил впереди меня, выхватывая из тьмы лужи и грязь. Я шла неспеша, следуя за круглым пятном света, играющего роль волшебного клубочка, показывающего путь. Покинутые на зиму дачные домики встречали меня тёмными окнами и запертыми калитками. Кроме моих шагов ничто больше не тревожило тишину и покой октябрьского вечера. Если и был в посёлке ещё кто-то кроме меня, то где-то далеко, в глубине улиц, расходившихся в обе стороны от широкой центральной линии. Мысленно я отсчитывала перекрёстки, опасаясь в темноте пройти поворот на свою линию. Страшного в это ничего не было. Садоводство было обнесено по периметру забором, поэтому, даже пройдя мимо своей улицы, я рано или поздно уткнулась бы в забор, за которым высился лес. Но и блуждать во мраке, поскальзываясь на осенней распутице приятного было мало, поэтому бдительности я старалась не терять.
До поворота на свою линию мне оставалось пройти ещё пару перекрёстков, когда я различила позади торопливое шуршание: кто-то явно шёл следом. И не просто шёл, а, кажется, догонял. Я замедлила шаг и оглянулась, но, естественно, не различила ничего в плотной темноте. «Может, кто-то тоже решил проверить дачу», ‒ успокоила я проснувшуюся было тревогу, но аргумент оказался неубедительным. Шаги в темноте тоже замедлились, словно тот, кто шёл следом, понял, что его заметили и обнаруживать себя не спешил. Это заметно добавило градус тревоге, но я снова отмахнулась от неё и решила продолжить путь, утешая себя тем, что мне осталось совсем чуть-чуть до родной калитки. Свет от фонарика припустил вприпрыжку впереди меня, как испуганный заяц: я невольно прибавила шаг, рискуя оступиться в темноте. Осторожные шорохи позади возобновились. Кто-то, идущий по следу, старался не отставать. Я то и дело оглядывалась назад, снова останавливалась и светила фонариком, но его свет лишь рассеивался в промозглой мгле, рождал неясные искажённые тени, обманывающие зрение. Тот, кто шёл по следу, явно предпочитал оставаться невидимым, и это пугало всё сильнее.
‒ Кто там? ‒ не выдержав напряжения, крикнула я в глухую тьму.
Мой голос затерялся среди неясных образов, рождённых мраком. За пазуху пробрался холодок. Тронул сердце, заставив его съёжится в груди. Тьма вокруг будто бы стала гуще, враждебнее. Посёлок уже не выглядел спокойно и безмятежно. Пустые дома, глазеющие тёмными окнами, казались зловещими чудищами, застывшими перед броском. Зазевайся ‒ и кинутся на тебя, чтобы проглотить. Я попыталась вызвать в памяти тот уют, который царил обычно на кухне. Весело пляшущий в буржуйке огонь, тепло, расползающееся по дому. Тёплый свет из-под оранжевого абажура, ситцевые занавески на окнах, прячущие меня от ненастной ночи. Воспоминание вызвало болезненную дрожь. Слишком жутко по сравнению с домашним уютом выглядел мой путь во тьме по замершему на зиму посёлку. Я еще раз прошлась фонариком по пустынной улице, надеясь поймать световым пятном преследователя, но тщетно. Страх стиснул душу, прошёлся по коже морозной сыпью. Захотелось прямо сейчас, в мгновение ока оказаться перед дверью дачного домика, повернуть ключ в замке и шагнуть под защиту стен.
Я повернулась спиной к неведомой опасности, решив побыстрее продолжить путь и оказаться под крышей, в безопасности. Иного выхода у меня всё равно не было. Я ускорилась, насколько это было возможно. Вот и поворот на знакомую линию. Дорога стала уже, меня плотнее обступили заборы. А шорохи за спиной – ближе и явнее. Преследователь больше не таился, не собираясь упускать меня из вида. Я снова оглянулась с опаской, успела увидеть мелькнувшие в дрожащем свете фонарика силуэты, и выдохнула, опознав в них собак. Мимолётное облегчение от узнавания тут же сменилось новым приступом страха. Собаки, целая стая, голодные и одичавшие, блуждающие по пустому дачному посёлку во мраке, вряд ли просто вышли погулять. Они рыщут в поисках еды. С какой целью они могут преследовать одинокого человека, оказавшегося, по сути, в их охотничьих угодьях? От этих мыслей стало нехорошо. Дурнота навалилась на грудь, душила. Я почувствовала себя добычей, пробираясь мимо чужих заборов к своему убежищу.
Мой дом почти в самом конце улицы, следующий за дачей Ильича. Был бы он жив, наверняка, сейчас ещё проводил последние дни на даче, и прожектор на его крыше рассеивал ненастную тьму на улице. Эта мысль вызвала в душе щемящее чувство сожаления и новую волну страха. Одиночество и беззащитность резали душу острыми осколками. Я еле сдерживала порыв перейти на бег, понимая, что это может спровоцировать стаю. Чувствовала покалывание в области лопаток от направленных на меня голодных взглядов, слышала их нетерпеливое дыхание. Нет, они не дадут мне уйти. Даже если я доберусь до калитки, то ничто и никто не помешает им наброситься на меня там, пока я буду возиться с замком. А что мне тогда делать? Как быть? Продолжить путь дальше? Но куда? Впереди глухой забор, отгораживающий посёлок от леса. Тупик. Деваться будет всё равно некуда. Придётся дать неравный бой у калитки. Эх, понесла меня нелёгкая сегодня на дачу! Ну, да теперь уже поздно сожалеть о принятом решении. Знала бы, что тут стая бродячих псов шастает ‒ ни за какие коврижки сюда бы вечером не сунулась! Да и не бродили здесь собаки раньше. Откуда их принесло?
Осторожно, шаг за шагом, я продвигалась вперёд, чутко прислушиваясь к шагам уже не таящихся охотников, почуявших азарт. Вот и мой дом впереди: свет фонаря выхватил их мрака куст шиповника у забора. Сзади послышалось глухое рычание. Собаки готовились наброситься. Я развернулась, готовая встретить опасность лицом и при этом продолжая пятиться, отступая к калитке. Свет фонарика испуганно метался по дороге, выхватывая из темноты оскаленные морды, сверкающие глаза, ободранные бока псов. Их было пятеро или шестеро. Крупные, худые и отчаянные. Самый смелый, возможно, вожак, с крупной головой и мощными челюстями, глухо рыча, припал к земле, явно готовясь к прыжку. Нас разделяло не более пяти шагов. Сердце ухнуло в леденящую пустоту, душа застыла в ужасе.
И в этот момент улицу озарил яркий свет прожектора на крыше соседнего дома. Темнота съёжилась, отступая. Собачья стая внезапно подалась назад, утратив решимость. Я воспользовалась замешательством и, отперев калитку, рванула к дому, мысленно благодаря Ильича, так вовремя включившего фонарь. И лишь на пороге дачного домика, немного придя в себя, я вспомнила: Ильич-то вроде умер, кто ж тогда свет на крыше его дома включил?! И стоило мне задаться этим вопросом, как прожектор погас, будто это моя мысль погасила его.
В темноте я вошла в дом, подкрутила пробки и включила свет в прихожей. Глянула в окно на соседнюю дачу, надеясь увидеть там признаки чьего-то присутствия. Не нашла. Дача Ильича так и стояла тёмная и заброшенная.
А по весне и вовсе наследник нашёл-таки время и выставил домик отца на продажу, тем самым подтвердив наши предположения о кончине доброго соседа. А я с тех пор так и задаюсь вопросом: кто же спас меня той ненастной тёмной ночью на пустых дачах от своры псов? Кто в самый нужный момент включил прожектор на крыше? Ведь мне же это не показалось! Неужели сам Ильич по доброте своей души пришёл мне на помощь, став в тот вечер моим ангелом-хранителем?!
#мистика #страшныйрассказ #страшнаяистория #страшнаяисториянаночь #страшное
Отблагодарить автора за истории:
Юмани 410011638637094
Сбербанк 2202 2056 7661 0808
