Дом, который строили с такой любовью, в котором надеялись жить всей семьей выглядел, как добрый великан, которого предали, бросили, и он, вдруг оставшись один, сначала растерялся, потом стал ждать и надеяться, а потом, вдруг поняв, что это навсегда, потерял интерес к жизни, опустил плечи, зарос бородой - бурьяном и смотрел на мир запотевшими от слез глазами - окнами, смотрел равнодушно и бессмысленно.
Лиза, с трудом сминая ногами жесткие бодыли засохшей травы, добралась до маленького сарайчика, где хранились лопаты, косы и тяпки, схватила косу, которая еще хранила остроту своего лезвия и, с остервенением какого-то странного отчаяния, рубила ненавистный бурьян, прорубая себе тропинку к крыльцу.
- Дай сюда! А то ногу себе отрубишь. Ишь, размахалась.
Кто-то крепко и настойчиво ухватил Лизу за локоть, и она, задохнувшись от забытого усилия, безропотно отдала косу, устало повернулась - позади стоял Петяй и смотрел на нее с жалостью.
- Майма меня послала к тебе. Иди, говорит, а то она там наворотит делов-то. И сама сейчас придет, работу закончит только. Отпустила ее Сима, а тебя просила к ней зайти самой, как освободишься. Давай-ка в сторонку.
Лиза отошла в сторону, продравшись сквозь заросли одичавшей малины нашла свою любимую лавочку, расчистила ее от всякой сухой поросли, села, откинулась на спинку и прикрыла глаза. Несмотря на холод и ветер, здесь было уютно - дом и сад закрывал Лизу от непогоды, как будто хранил. Она даже задремала, как будто, у нее было чувство, что она вернулась домой после долгих странствий, и снова терять этот дом было подобно смерти.
- Вот ты где! Я так и думала, все время ты сюда пряталась. Пошли, там Петяй дорогу нам прорубил… И я привела Назара.
Майма выдернула Лизу из зачарованного сна, потянула за собой, и они быстро пошли по неожиданно чистой тропинке к крыльцу.
А там, напряженно вглядываясь в приближающихся женщин стоял парень. И у Лизы екнуло сердце, провалилось вниз, куда-то в колени - она увидела Димку. Конечно, этот мальчик был намного моложе ее любимого, но все равно - гордый разворот головы, шелковистые, чуть длиннее среднего пряди, откинутые назад, широкие плечи, особая осанка - просто один в один. Именно тот Димка, которого когда-то, тысячу лет назад увидела на крыльце института робкая первокурсница Лизанька и от взгляда которого она навсегда потеряла покой смотрел на нее с крыльца, но…наваждение пропало, когда она услышала голос сына.
- Мам. Мама!
Назар спрыгнул со ступенек, в одно мгновение, одним прыжком оказался рядом с матерью, приник к ней всем худеньким телом и так замер, чуть вздрагивая. Лиза судорожно гладила его по спине, целовала в темечко, стянув бандану, слезы градом катились по лицу, скатывались по подбородку, попадали в рот.
- Не плачь, мам. Ну, пожалуйста. Я теперь с тобой.
Они поднялись на крыльцо, так и не разжимая объятий, и только у сенях Назар выпростался из объятий матери, смущенно поправил ворот теплого свитера.
- Господи, сынок. Ты совсем большой стал. Прямо взрослый. Как будто десять лет я тебя не видела.
Назар улыбнулся, вытер Лизино лицо теплой ладошкой, сказал
- Это ты еще Симу не видела. Совсем не узнаешь…
…
- Они почему-то растут странно, как будто два года за один. Все удивляются, такого здесь еще не было. Взрослеют быстро, как будто торопятся. Марфа, что ли такое натворила?
Майма ловко драила запыленную плиту, Лиза мыла полы - весь дом приводить в порядок было, вроде и незачем, решили отмыть кухню, спальню и комнату Назара. Парень наотрез отказался возвращаться в дом Федоры - именно там жил Никодим после смерти Софии, решил остаться с матерью. А сейчас его отправили за дровами и водой, дней пять они должны были здесь побыть, собрать мальчика надо было как следует.
- Я тоже удивляюсь. Ему и лет-то всего одиннадцать, а взрослый совсем. Даже страшно немного, не знаю, как с ним говорить.
Майма кивнула, вытащила из шкафа белье, сунула Лизе в руки.
- Прогладить надо, согреть, подсушить. А так оно чистое. А ты говори так, как говорила. Это же твоя кровиночка, твой мальчик. Для вас ничего не изменилось. Вот так и поступай.
- Я, знаешь, к Симе даже идти побаиваюсь. Как подумаю - прямо перед глазами Марфа стоит. Приснилось тут - захожу к ней в дом, выходит из-за печи старушка - маленькая, щупленькая, вся в белом, в валеночках светленьких. Думаю - Боже, умерла же она, уж сколько прошло! А она идет ко мне, топает этак ножками, помнишь, как Марфа топотала меленько? Подходит, голову поднимает - а лицо Симы. Только не девочки - подростка, а младенца. Такое, как у нее было, когда она в кроватке стояла, в тряпочки подвешенные играла. Я проснулась в холодном поту.
Майма подошла ближе, обтерла руки о фартук, успокаивающе погладила Лизу по плечу
- Брось, Лиза. Глупости говоришь. Нормальная она девочка, только повзрослевшая прежде времени. Да и заправляет там все Никодим пока, она же все-таки ребенок.
- Слушай, Майма. Они отпустят Назара со мной? Если нет - я его выкраду. Вот честно.
Майма вдруг улыбнулась светло и весело, хихикнула
- Ты, прям, цыган, ворующий коня. Отпустят, Лиза. Мне Никодим велел письмо то написать, что-то пугает его в мальчике. Он его уж и собирает, пару дней - и поедете.
Назар, румяный от почти зимнего ветра втащил в сени целую охапку дров - уже порубленных, аккуратно сложенных, пахнущих лесом и солнечным березняком.
- Воды тоже принес. Кипятите чай на здоровье. Мам, я на час отлучусь, у меня работа в медпункте, помогаю я там. Скоро буду.
Проводив Майму и Петяя Лиза бесцельно послонялась по дому, то ощущение, что она дома неожиданно исчезло, растаяло, и чувство “чужести” - то самое, давно забытое, больное и душное снова завладело ею, навалившись на грудь свинцом. Натянув свою душегрейку и любимый пуховый платок, она придавила дверь граблями и пошла к лесу. Ей вдруг до боли захотелось посидеть у реки, вдохнуть аромат остывающей воды и прелых листьев.
…
Но до реки она не дошла. Чуть в стороне от узкой тропки, ведущей к берегу, под уже облетевшей кроной старого дуба она увидела чей-то силуэт. Человек сидел сгорбившись, низко опустив голову, и его понурые плечи казались слабыми, бессильными. Лиза подошла поближе, и поняла - человек сидит на могилке. Холмик, невысокий деревянный крест, низкая оградка, лавочка на одного -место одинокой скорби, от вида которого острая горечь подступала к горлу. Никодим, а это был он, даже не услышал Лизиных шагов, он так и сидел, даже не шевелился, как будто тоже умер. И, немного успокоившийся ветер легко теребил его непокрытые, длинные седые волосы.
Дорогие мои читатели. Наступает страдная пора, огромное количество работы в саду, на огороде и с моей живностью, которая сейчас размножается со скоростью света, не даст мне возможности писать стабильно, так как я писала зимой. Летний период будет чуть более пустым в отношении длинной прозы, но небольшие статьи и рассказы все-таки будут появляться на канале. Так что очень вас прошу - не покидайте меня надолго, заглядывайте.
Ну и, после того, как я закончу писать третью часть этого романа, планирую взяться за четвертую. Единственное, ее главы будут издаваться реже.
Спасибо вам за то (заранее) что вы не покинете меня. И, надеюсь, мы продолжим такое же тесное общение осенью.