Глава 7. Тайны прошлого.
Проснувшись и едва открыв глаза, ощутил адскую головную боль. Тело ломило и изнывало от жара. Не в силах оторвать голову от подушки, погрузился в забытье. Моё болезненное воображение рисовало воспоминания прошедшей ночи, смешиваясь с бредовыми жуткими фантазиями. Мерещится, как я пробираюсь по лесу и снова вижу лесного демона. Обнаружив меня, он вцепляется в мою голову мертвой хваткой и с жадностью выпивает душу. Причмокивая и смакуя, заглядывает в мои глаза, сотрясаясь зловещим хохотом. Душа погрязла в агонии. И сквозь постигшую меня безысходность раздаётся голос.
Тот самый, что спас меня на кладбище и этой ночью. Голос мне определённо знаком. «Думай, вспоминай!» — говорит со мной разум. Я лечу в глубокую бездну, из которой на меня смотрят изумрудные глаза чёрной кошки. «Ты знаешь! Скажи вслух!» — не унимается разум.
— Василина! — наконец выкрикиваю я.
И чувствую тёплые ладони, что с нежностью дотрагиваются до моего лица. Открыв глаза, на яву лицезрю склонившуюся надо мной Василину.
— Это ты! — прохрипел я пересохшими губами.
— Я, — отвечает она, подавая кружку с мутной жидкостью и дурманящим ароматом терпких трав. — Пей! Живительный настой придаст тебе силы.
Сделав несколько глотков, я продолжаю:
— Ты следила за мной в лесу с самой первой ночи. И на кладбище тоже была ты. Я прав? И сегодня ночью именно ты помогла мне выбраться из леса! И та чёрная кошка...
— У тебя жар. Так бывает на первых порах после ночных скитаний, — перебила Василина. — Я всё расскажу, а пока тебе надо отдохнуть, — ласково прошептала она на ухо и, проведя ладонью по моим глазам, погрузила в крепкий сон.
Я пришёл в себя утром следующего дня и обнаружил уснувшую на моём плече Василину. Минувшие день и ночь милая девушка не отходила от меня ни на шаг: выхаживала, отпаивала и окружала заботой. Её густые, пахнущие луговыми цветами волосы щекотали моё лицо. Не удержавшись, с нежностью провел рукой по ее волосам. И, стараясь не разбудить её, аккуратно приподнялся. Голова спящей Василины сползла с моего плеча. Шёлковые пряди волос спускались волнами на подушку, обволокли прекрасное лицо. Очаровательный, чуть вздернутый носик добавлял девушке невинности и нежности. На розовых губах таилась лёгкая улыбка. Всё в Василине привлекало меня. Не в силах отвести взгляд, я почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к манящим губам, когда она, не открывая глаз, произнесла:
— Вижу, тебе уже лучше!
— Да, — краснея, пробубнил я. – Спасибо, что позаботилась обо мне!
И, стараясь скрыть возникшую неловкость, вскочил с кровати и направился в кухню. Умывшись прохладной водой, окончательно пришёл в себя. Позади распахнулись шторы и показалась Василина. Сладко зевнув и потянувшись, она вдруг обняла меня со спины. Прижалась всем телом, отчего моё сердце бешено заколотилось.
— Не представляешь, как я испугалась за тебя той ночью. Твоё глупое любопытство едва не стоило тебе жизни! — волнительно проговорила она и бросилась к выходу. — Встретимся после заката у старой церкви. Даю слово, ты, наконец, узнаешь правду!
Не дав мне опомниться, Василина ускользнула из дому.
В ожидании нашей встречи не находил себе места. И лишь солнце скрылось за горизонтом, как я переминался с ноги на ногу на холме церкви. Наблюдая за тем, как посёлок окутывает ночь. Вглядывался в сумерки, надеясь заметить её силуэт. Василина задерживалась. Опустившись на мягкую траву, прилёг, любуясь звездами, что появлялись на тёмном небе одна за другой.
Послышались приближающиеся шаги. И, расправив платье, не произнося ни слова, Василина легла рядом. Я протянул руку, захватив её тёплую ладонь в свою. Некоторое время мы продолжили лежать в полнейшей тишине. Очарованные звездами и внезапно возникшими между нами чувствами.
— Ты уже знаешь, что на кладбище и той ночью лесу я была рядом, — начала разговор Василина.
— Знаю.
— Но ведь тебя не это волнует. Ты хочешь спросить у меня о демоне в лесу. Я права? Помнишь легенду о душегубе, что рассказывала бабушка? Демон в лесу и есть тот самый Яков. Двоедушник и убийца! Он не знает пощады, ему чуждо всё человеческое. Принимая разные облики, двоедушник заманивает свою жертву в лесную глушь. И, пользуясь своей силой, выпивает человеческую душу по каплям. Оставляя иссушенные тела и порождая новую нежить, коей кишат наши края. То же самое он сделал с моими родителями. Сначала забрал мать, за ней отца. Меня он оставил в живых, потому как я нечиста. Моя душа порочная. В отличие от матери, я приняла колдовской дар от покойной пробабушки. И это спасло мою жизни, хотя и сделало её невыносимой! — пытаясь скрыть выступившие слёзы, Василина поднялась и неспешно направилась вниз, в сторону дома.
— Мне жаль, — произнес я, следуя за ней.
Мы продолжили путь в гнетущей тишине.
— А знаешь, я должна тебя ненавидеть, — прервала молчание Василина, — Ты сын убийцы моих родителей. Я в смятении, Лёша!
— Нет! Нет! Нет! — шепчу я, переходя на крик. — Ты несёшь бред! — схватив её за плечи, закричал я.
Признаться, в глубине души я знал об этом. Потому как помнил слова матери, её обвинения и упоминания об отце - душегубе. Всё моё тёмное нутро чувствовало невидимую связь с отцом. Однако был не готов услышать подтверждение от Василины.
— Я не его сын! — прорычал я сквозь зубы.
— Его, — холодно возразила она, не сводя с меня глаз. — И ты это сам знаешь! Кровь - не водица. Пойдём в дом, бабушка тебе всё поведует.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.
В избе нас встретила старая Евдокия:
— Рассказала? – обратившись к внучке, спросила он.
Кивнув в знак согласия, Василина присела на стул и отвернулась к окну.
— Ты проходи, сынок. Садись, милый, — указывая за стол, пригласила бабушка. — Ох, Лёшенька, ты не сердись на меня старуху. Я бы никогда не помянула прошлое, да коль уж ты вернулся, иначе не получается. Это ж я у твоей мамки роды принимала. А как ты родился, так по двум вихрам на макушке прознала, чей сын будешь. Да и мамка твоя, увидав, белугой зарыдала. И во всём созналась: как приходил к ней демон двоедушник, как соблазнял её ночами и чаровал. Взмолилась она тогда, мол, придуши дитё или утопи нечестивое, избавь меня от греха. Как сейчас помню, гляжу я на тебя, а ты мне будто улыбаешься, да глазенками бусинками точно в душу смотришь. И я закричала Зойке: «Дура! Как можно? Грех то какой! Твоё дитё и только твоё. Ежели вложишь в него материнскую любовь, то будет из него добрейшей души человек. И победит светлая душа над второй, тёмной. Бери сына, воспитывай, люби!» Так у тебя появился шанс.
Время шло, ты за Зойкой хвостиком бегал, любви материнской просил, а она так и не приняла тебя. Совсем ополоумела. И говорила я с ней, и ругала. А уж как зимой увидала тебя нагого, холодного, голодного, написала твоей тётке. Женщина она добрая, хорошая. Я обрадовалась, когда она тебя увезла. Верила, что вдали от отца своего скверного, в заботливых руках хорошим парнем вырастешь. И вижу, не ошиблась. Плевать, кто твой отец! Запомни это раз и навсегда, сынок, — похлопывая меня по плечу, дала напутствие Евдокия и спросила: — Одного не смекну. На кой чёрт, ты сюда возвратился? А?
— Тянуло, бабушка. Зов манил, покоя не давал, — растерянно ответил я.
— Ах, вон оно что, — нахмурившись, произнесла она. — Знать, тёмная твоя сторона еще сильна. Призвал тебя отец. Наследник ему нужен. Стар он стал, изнемогает и тело его умирает. Ты - родная кровь, а твоё тело, как сосуд для его тёмной, могущественной сущности. Ох, Лёша, Лёша! Погубит он тебя, ежели со своей тьмой не совладаешь. Лишь только светлая и добрая душа способна противостоять тёмной. И победит добро даже самое лютое зло!
Слушая бабушку, я не сводил глаз с отражения Василины в сером окне. По её щекам стекали слёзы. И моё сердце охватил гнев. Едва сдерживая себя, выскочил на улицу. Выходя со двора, услышал, как бабушка строго сказала Василине: «Глупая! Да разве есть в том его вина? Он выстрадал не меньше твоего!»
Оставшись один, я упал на колени и, преисполненный отчаянием, бил кулакам о каменную землю. С моих рук сочилась кровь, но и это не останавливало меня. Я ненавидел своего отца, винил мать и презирал себя. Так долго таившаяся тьма во мне набирала свою силу, питаясь обидой, злостью и желанием мести. Она порабощала меня, по крупицам овладевая мной. Но в тот момент я ещё этого не осознавал.
Вдруг моего плеча коснулась рука. Обернувшись, разглядел в лунном свете Василину, её бледное лицо и опухшее от слёз глаза. Не говоря лишних слов, обнял и уткнулся в её макушку. Обхватив её тоненькую фигуру, чувствуя трепетное сердцебиение, я, наконец, понял, насколько она хрупкая и беззащитная и насколько сильно нуждается во мне.
