Эта история счастливая, но все же пронизана щемящей сердечной тоской по Киево-Печерской Лавре. Сейчас, когда православные люди сугубо молятся о ее судьбе, я расскажу историю пятнадцатилетней давности, связанную с этим святым местом.
Ещё вроде бы все было благополучно. Можно было беспрепятственно посещать святыни Киева, хоть и не везде можно было участвовать в Богослужении.
Но обо всем по порядку.
Лежу я на пляже. Не поверите, но батюшки бывают на пляже. А я вообще уплываю подальше часа на два, ныряю с маской, разведываю пещеры.
Это получается нечасто. Так давно сложилось, что для меня есть два вида отдыха: плавание и вокал. Плавал я до последнего времени практически круглый год, сейчас немного осторожничаю.
И вот лежу я на пляже, обсыхаю после долгого заплыва и слышу разговор на повышенных тонах. Говорят две женщины.
Одна: - Я с ума уже сойду окончательно. Хожу по окулистам, а они утверждают, что я здоровая. Минус полтора очки. Но я же не вижу! Мир вокруг весь серый! Врач говорит, что у меня психосоматика. А что с ней делать? Успокоительные пить или антидепрессанты?
Другой голос: - Как же ты мне надоела! Нытьё круглые сутки. Наконец-то завтра уезжаем. Я тебе не психотерапевт. Я думаю, ты все придумываешь!
Первый голос с явным отчаянием: - Да как же придумываю?! У тебя синее море и яркое солнце перед глазами! А у меня сумерки! Я на предметы натыкаюсь! Я живу впотьмах!
И тут я внезапно сел на полотенце и завернулся в простыню, чтобы принять пригодный для учёной дискуссии вид. «Прямо тога», - усмехнулся я про простыню. Что-то меня подкинуло. Это бывает всегда, когда я чувствую, что очень нужен. Я молитвенно призвал Господа на помощь и произнёс:
- Простите, я нечаянно услышал Ваш разговор. Глаза — это очень тонкий механизм, - я четко определил молодую рыжеволосую обладательницу отчаявшегося голоса.
- Вы офтальмолог? - с надеждой спросила она.
- Нет, я священник, - дама была явно разочарована.
А вот дама постарше вообще развеселилась и ехидно произнесла:
- Да, батюшка, наставьте ее на путь истинный. А то гибнет человек.
- Не вижу никакого повода для юмора. Это очень неприятно не видеть. Если врачи не находят причин, причины лежат в духовной плоскости. Понимаете, как это? Давайте лично поговорим, пока у меня есть минут сорок.
Рыжеволосая дама помедлила, а потом представилась:
- Наташа. Мы из Киева. На отдыхе. Завтра уезжаем.
Я тоже представился. Сказал, что служу здесь, в Рыбачьем. К сожалению, сегодня понедельник. Службы нет. А так у нас пять Литургий в неделю.
А дама постарше тут же пошла к морю со словами:
- Я ушла. Не хочу Ваши занудности слушать.
- Сестра Ваша? - спросил я. - Вы похожи.
- Да, - ответила Наташа. - Моя сестра. Не понимает меня.
Я постарался мягко разговорить Наталью. Ей тридцать лет. Глобальных жизненных стрессов нет. Она в разводе. Все уже пережито. Нехотя она все же сказала, что три года назад сделала аборт.
- Отношения с мужем к этому моменту уже разладились, не хотелось все усложнять, - грустно сказала Наташа.
- Вы не любили его, - я почему-то утвердительно произнёс эту фразу.
- Наверное...А почему Вы так решили? - удивилась она.
- Вы бы не смогли убить ребёнка от любимого мужчины.
- Да? Не знаю. Может быть.
- И когда у Вас начались проблемы со зрением?
- Через полгода примерно. А потом и муж ушёл окончательно. Но я была этому рада. Было невыносимо.
- Вы сожалеете, что сделали аборт?
- В других обстоятельствах сожалела бы. А какой у меня был выбор?
- Иметь сына или дочь.
- Одной? Это невозможно.
Меня уже поджимало время. Я сказал напоследок:
- Я не психотерапевт, но мой диагноз такой. Ваша душа во тьме. Она не может смириться с потерей ребёнка. Разум все логично объяснил. А тьма души и глаза Вам застилает. Вы подумайте. Надо в храм идти. Исповедовать. Я бы пошёл в Киево-Печерскую лавру. Там можно до краев напиться благодати. Просто походите там, подумайте. Может, и помолиться сможете.
Мне было за тридцать, но опыт священнического служения был небольшой. Тогда я простился с Натальей и только через пару часов понял, что произошло нечего неслыханное.
Во-первых, я никогда не вмешивался в чужие разговоры. Во-вторых, я никогда не проповедовал на пляже. Всегда считал, что для проповеди нужен солидный вид - как минимум брюки, а лучше подрясник. В-третьих, слова были не мои. Я бы от себя так не сказал.
То, что так весомо прозвучало из моих уст, было С СИЛОЙ - мощной духовной силой, которой мы, смертные, не обладаем, а можем только призывать на помощь. Через меня, недостойного иерея, совершалась Воля Божия.
Я даже задохнулся от избытка чувств и пошёл молиться о Наталье и ее раненой душе.
Я ждал, что у этой истории будет продолжение. Письмо на адрес нашего храма пришло уже перед Рождеством. Наталья благодарила и захлёбывалась от избытка чувств. Перескажу ее письмо от третьего лица.
По возращении из Крыма Наталья первые пару месяцев просто жила, вернее, выживала. Работать юристом с документами, и при этом плохо видеть, - непростая задача.
А когда наступила авральная неделя, Наталья справилась, но потратила все силы. В последний час последнего рабочего дня она расплакалась до истерики.
Начальства к этому моменту уже не было. Видели эту сцену только три сотрудницы ее отдела. Одна из них Вера Андреевна была уже предпенсионного возраста. Это она носила на работу «девочкам» освящённые куличи, яички, яблочки, крещенскую воду, православные календарики, иконки. Это она рассказывала о местных и дальних святынях и чудесах.
«Девочки» на эту миссионерскую работу не особо велись. Только одна сотрудница на праздники водила причащать маленькую внучку.
Вера Андреевна подскочила к захлебывающейся слезами Наташе, постаралась успокоить. И когда ушли другие сотрудницы, она выспросила у молодой коллеги-молчуньи все, вплоть до данных мной советов.
Вера Андреевна задумалась озадаченно и тут же включилась в работу. Для каждого православного человека такая ситуация — это протянутая рука нуждающегося в помощи человека.
Мысль о том, что надо начинать с простой прогулки по Киево-Печерской лавре, показалась очень полезной. Вера Андреевна с ее большим опытом в церкви вполне могла сойти за экскурсовода. Они договорились в следующую субботу утром пораньше встретиться около метро и пройти пешком до лавры.
И далее происходили следующие события. Вера Андреевна приехать не смогла. Ей в последний момент привезли внука. Заболела дочь. А Наташа уже задумалась о том, что в жизни у неё ничего не происходит просто так. Она решила идти сама.
Она вышла из метро «Арсенальная» и пошла к лавре. Эта дорога длиной примерно полтора-два километра. Было раннее утро выходного дня. Людей мало. Наташа шла, вспоминая свою жизнь, настраиваясь на встречу с церковью.
Была изумительная тёплая погода начала октября. Не было никаких погодных катаклизмов. И вот на совершенно ровном сухом асфальте Наташа упала. Причём она была уверена, что ее кто-то толкнул в спину. Но вокруг никого не было. И тут откуда-то из памяти пришло: «Господи, помилуй!»
Наташа сидела на асфальте и рассматривала свою ногу. Она опухала на глазах. Наташа попробовала встать. Было больно, но не совсем невыносимо. И она решила идти дальше. Просто пришла внутренняя чёткая уверенность, что надо дойти. Иначе все в ее жизни может быть очень плохо.
Каждый шаг отдавал острой болью. Но становиться на ногу все же было можно. И Наташа тихонько пошла.
Через несколько шагов она поняла, что для неё наступила ночь. Привычные сумерки в глазах ещё больше потемнели. Наташа сама себе удивлялась, но она не испугалась, она решила, что ей просто нужна помощь. Она остановилась и стала беспомощно озираться по сторонам.
И тут же раздался энергичный молодой голос:
- Сестра, Вы чегой-то стоите?
Наташа обернулась и через сгущающийся мрак увидела человека, по одежде похожего на священника. Лица она уже не видела.
- Вы батюшка?
- Нет, не сподобился. Я грешный монах Иоанн. Тут проездом. В Почаев поручение имею. А ты тут чегой стоишь? Звать тебя как?
- Наталья я. В Лавру первый раз в жизни шла. Ногу чуть не сломала. И одну темноту вижу. Только надо мне дойти. Я точно знаю. И подъезжать на чем-то не хочу. Надо мне пешком.
- Так, сестра, опирайся на меня. Доведу тебя... Только тебе, наверно, туфли скинуть надо. Расперло уже ногу...
Наташа уже сама чувствовала, как края туфли врезаются в распухающую стопу. Она вцепилась в руку монаха и сняла туфлю сначала с травмированной ноги, а потом со здоровой.
На асфальте было стоять не холодно, но непривычно. И они потихоньку пошли. Туфли были запрятаны в Наташину солидную сумку. Она всегда предпочитала сумки основательные, не для одного телефона и косметички.
Прошли они метров сто. Монах Иоанн деликатно поддерживал Наташу и вдруг остановился как вкопанный:
- Ох, горюшко, памяти у старика совсем нет! У меня же шлёпанцы в рюкзаке. Извиняйте, барышня, размерчик сорок третий.
Наташа не успела опомниться, как ощутила на ногах тёплые мужские шлёпанцы. И тут произошло то, что она сама от себя не ожидала. Впервые в жизни она взглянула в небо и сказала:
- Спасибо, Господи!
— Вот и славно, - сказал ее спутник. - А теперь мы с тобой будем Иисусову молитву тренировать. Повторяй за мной. Так легче идти будет... Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную... Вот так иди и повторяй...
Наташа шла, опираясь на руку монаха и повторяла новые для неё слова. Когда они подошли к вратам Лавры, произошло первое чудо. Она увидела на стенах росписи. Это были фигуры святых. А сама Лавра была беленькой. Наташа поняла, что зрение стало улучшаться.
Она ничего не сказала своему спутнику, но перекрестилась и стала старательнее и чётче проговаривать слова Иисусовой молитвы.
Ещё через некоторое время Наташа увидела, что монах Иоанн совершенно седой, с молодыми серо-голубыми глазами.
- Сколько же Вам лет, отец? - не удержалась она.
- Так восемьдесят два. Ой, чай, разглядела меня? И слава Богу!
Так в заслуженных монашеских тапочках прошла Наталья все Ближние пещеры. Она уже не держалась за монаха, но он был рядом.
Она поклонилась всем мощам. А у мощей святого младенца Иоанна поплакала от души. Будто лежала там ее нерожденная девочка. Почему-то она была уверена, что это была девочка. А потом опомнилась и помолилась младенцу как святому.
Когда выходили из пещер, отец Иоанн сказал:
- Давай, моя хорошая, мои шлёпанцы и надевай свои туфельки. Все нормально у тебя с ногой. А мне надо в канцелярию и ехать.
- Да? - удивилась Наталья. Пошевелила голеностопом. Нога и правда не болела.
- Как это может быть?
- Господь милостив. Помни всегда. Вот тебе святыньки Дивеевские. Я и там был.
- Спасибо Вам, - с чувством сказала Наталья и прижала к сердцу маленькие иконки и бутылочку с освящённым маслом.
- Молись обо мне, сестра. Я тоже о тебе молиться буду.
Наташа обула свои туфли, не испытывая никакого дискомфорта. Она простилась с монахом Иоанном и удивилась его молодому голосу и энергичной походке.
В церковной лавке Наталья узнала расписание служб и купила книгу отца Иоанна Крестьянкина «Опыт построения исповеди». Книга будто бы сама попросилась к ней в руки.
Домой Наташа попала уже часов в пять вечера. Усталости не было. Было ощущение покоя и надёжности мира, в котором она побывала.
После первой исповеди и Причастия она обдумала свой драматический первый шаг в церковь. Наташа ощутила, какая война шла за ее душу. Нападение бесовское, травма, выбор - идти или не идти, и везде - помощь Божия.
Она удивилась своей решимости идти впотьмах и босиком к своей цели - очень хотелось изменить свою жизнь. И жизнь ее изменилась - стала ярче, чётче, светлее. И дело не только с зрении. Оно ещё только улучшается постепенно. Полного излечения ещё нет, но оно не за горами.
В письме ко мне Наталья благодарила всех, кто помог ей - сестру, которая вытащила ее в Крым, меня - проповедника на пляже, Веру Андреевну - решительную сотрудницу, монаха Иоанна - своего удивительного спутника и помощника.
Наташа написала мне так: «Я только сейчас начинаю осознавать весь ужас совершённого мной греха. Помолитесь, пожалуйста, обо мне».
Наталья приехала к нам в Рыбачье года через три со своим новым мужем. Она была веселой и легкой, а он степенным и стеснительным. И они оба были в Церкви.
Наташа всплакнула на исповеди, а потом сказала мне: «Как Вы считаете, Господь мне простил мой грех? Я очень хочу ребёнка».
Я ободрил ее, ведь чудо ее преображения вполне могло быть преддверием другого чуда - прихода в этот мир новой человеческой души.
Я тепло вспоминаю Наташу, исцелённую Господом в дивном благодатнейшем месте - в Киево-Печерской Лавре. Я верю, что она не предала нашу Церковь в условиях жестокой духовной брани.
Господи, спаси нас, грешных!
Слава Богу за всё.
священник Игорь Сильченков.