Позитивно о смерти высказаться невозможно, по крайней мере в общем, потому что общаться мы можем только с живыми, а живых после смерти не бывает по определению смерти (прекращение жизни навсегда).
О смерти можно высказываться лишь негативно, чем смерть не является. И прежде всего, она не является бытием. Поэтому никакими фантазиями сузить область определения смерти не получиться, пока не будет сказано о бытии. И от высказывания о бытии уже можно апофатически определить смерть как строго небытие, что, разумеется, не даст понимания смерти содержательно. А нужно ли?
Казус в том, что смерть – это понятие. Я не выкладывал еще свой курс теории мышления, поэтому придется предуведомить разъяснение данного утверждение объяснением сути понятия вообще, начиная с того, для чего понятия были изобретены.
Понятийному мышлению исторически и логически предшествует мышление риторическое, оперирующее словами, вот только словами, не оторванными от того, что они обозначают. Относительно не оторванными в том смысле, что в словаре только то, на что можно указать. Указать в прямом смысле пальцем. Например, зверя о десяти рогах в природе не существует, но его можно изобразить и на это изображение указать. Если нужно было объяснить какую-то, как мы сейчас сказали бы, абстрактную идею, то опора шла на наглядность. Для понимания, почитайте «Апокалипсис Иоанна Богослова», там все так и делается. К сожалению, там масса более поздних вставок, введенных для пояснения. Например, «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец». «Начало и конец» - более поздняя поясняющая вставка. Для человека риторического мышления и так известно, что значит «Альфа и Омега». Например, Иоанн пишет, что увидел «семь золотых светильников» и делает привязку «суть семь церквей». Бог поручает Иоанну написать письма в эти церкви. Иоанн не может указать пальцем на эти церкви, а на светильники может. Далее вообще начинается какая-то фантастика с ангелами и животными.
Понимать нужно следующее: люди риторического мышления не идиоты и в чудовищ и приведения не верили так же, как и мы (вообще-то это я про себя, за других не ручаюсь). Только в этом случае работает правило: если говорится о том, чего быть не может, то это иносказание. Отсюда собственно задача риторического мышления: хочешь объяснить что-то, чего нельзя непосредственно показать, придумай наглядный образ и объясняй через него. Поэтому в произведениях риторического искусства изобилие сравнений, подобий, аналогий, фантастических существ и т.п.
И все было нормально, пока не обратили внимание на «Ха». По-гречески зев. По-русски, впрочем, тоже. Сделайте кому-нибудь «ха», и что он увидит? Правильно – зев.
Факт первый: из зева раздаются слова. Факт второй: каждое слово на что-то указывает. Факт третий: на зев указать нельзя, в принципе. Потому что указательный палец, технически должен упереться в то, на что указывает, а указывая на зев, мы указываем фактически на пустоту, на то, чего нет, палец ни во что упереться не может. Получается, что слова, а поскольку каждое слово – это предмет, исходят из «Ничто». В этом собственно проблема риторической философии древнегреческой мысли. Проблема «Хаоса».
Решением этой проблемы стало изобретение понятий, слов, которые ни на что не указывают, но поставить вопрос позволяют. А как утверждал Платон: на любой вопрос можно ответить, если вопрос поставлен правильно. Отсюда задача понятийного мышления: найти понятие, позволяющее поставить правильный вопрос, то есть гарантированно получить ответ. Причем от самого понятия не требовалось быть объяснимым через другие слова, быть определимым.
Так возникло понятие «смерть», на что нельзя указать, но оно позволяет ставить вопросы, например, возможно ли бессмертие.
Вопросом: существует ли то, на что указать нельзя, занимался Платон. Ответом стал «мир идей». Однако в итоге существование проверяется практикой.
Таким образом, существует ли «смерть» - вопрос практики, а не теории, но кое-что подвергнуть критике возможно.
В основе страха смерти лежит вера в существование «Хаоса» в древнегреческом смысле. В современной терминологии - это «Ничто», из которого все возникает и куда все возвращается. Получается, что человек возникает из ничего, что еще полбеды, а со смертью обращается в ничто, но уже навсегда. Что помыслить, разумеется, ужасно.
На мой же взгляд, ужас в том, что за столетия господства понятийного мышления про смерть наговорили столько, что вывернуться из этой ошибки в рамках понятийного мышления (на котором мыслит подавляющее число людей в России) практически невозможно. Тем более, что все это усугублено материализмом, утверждающим, что бытие только в пространстве, времени и веществе с полем. Заметим, что это все тоже понятия, то есть может и не сущее.
Так что решение проблемы так или иначе будет дано в философии бытия.
Сергей Дегтярев