Автор: Рассел Лаури
ГЛАВА IV
Проще простого?
После ночного холода и темноты прием, оказанный участникам по прибытии на Амстердамский «контроль», был таким же желанным, как и сам восход солнца. Я не могу себе представить, как чиновники поддерживали циркуляцию собственной крови, стоя на продуваемом всеми ветрами арктическом рассвете, но нас провели в большое здание, заверив, что всё, от душа до парикмахерской и завтрака, было в нашем распоряжении. Сцена внутри была переполнена, но готовность помочь чувствовалась со всех сторон. К сожалению, мы не смогли насладиться всеми предоставленными удобствами, и после того, как мы съели большое блюдо холодной ветчины и горячих яиц, у нас было время только отскрести шерсть с наших лиц, прежде чем "выехать" с высокоскоростным сопровождением, предоставленным по этому случаю проезжающим владельцем «Форда» на его пути в Гаагу для делового визита. Как только мы выбрались из города, его скорость оказалась значительно выше нашей, и он исчез за далеким голландским горизонтом.
Когда солнце немного пригрело, и наш только что съеденный завтрак принялся за свое дело, мы начали чувствовать себя намного бодрее, и это чувство было особенно обострено осознанием того, что наконец-то мы направляемся на юг к нашей цели. «Капитан» был за рулем, я занимался навигацией, а «помощник капитана» номинально дежурил сзади. Пренебрегая отдыхом, он принялся за уборку машины и приведение в порядок хаоса, возникшего ночью. К тому времени, как он отполировал стекла (которые тут же снова покрылись застывшим туманом), опустошил пепельницы и в целом упорядочил наш багаж, было решено, что в дополнение к его званию помощника капитана, офицера, ответственного за туман, офицера, ответственного за лед, и капитана по чистке - он должен взять на себя обязанности инспектора по чистоте. Когда он торжественно выдал нам по яблоку на каждого, его единогласно назначили министром продовольствия, и в награду за его усилия ему разрешили слушать программу для домохозяек по радио, при строгом понимании того, что эта привилегия будет немедленно отозвана, если он пренебрежет какой-либо из своих обязанностей.
В этой атмосфере веселого подтрунивания мы на большой скорости проследовали по прямой, но очень многолюдной дороге в сторону Бельгии. Другие участники дорожного движения подошли ко всему разумно, а также, конечно же, многие энтузиасты, которые заняли выгодные позиции, чтобы помахать участникам Ралли, но даже при этом этот участок маршрута был явно "рискованным", и на обочине дороги было замечено больше одного пострадавшего. Среди них была великолепная большая «Лагонда» с участниками Франклином и Бёрджессом, которая выглядела так, как будто ее раздавили судном "Королева Мэри" о стену гавани. Довольно удивительно, что весь экипаж не пострадал, и еще более удивительно, что в следующий раз этот автомобиль был замечен в Реймсе, куда он прибыл без потери опознавательных знаков. Должно быть, над ним была проделана какая-то быстрая работа. К тому времени, как мы все добрались до Монте-Карло, "Лагонда" была далеко не единственной машиной с потрепанными брызговиками!
Наш поспешный переход через Голландию не дает нам права утверждать, что мы видели всю страну, но у нас сложилось впечатление, что после разрушений и лишений войны произошло самое необычайное восстановление. Ни в Амстердаме, ни в Роттердаме мы не увидели ни одного кирпича не на своем месте, и все признаки военного урона, казалось, исчезли. Каждый акр драгоценной земли голландца, казалось, снова был обработан, и вся страна создавала у нас впечатление, что она с восторгом гудит в веселом улье.
К этому времени мы приближались к зоне, где могли возникнуть очередные задержки на таможне, и поскольку часть нашего свободного времени была потеряна из-за небольших объездов, чтобы избежать ремонта дорог, было приятным сюрпризом обнаружить, что мы пересекли границы в том же духе дружеской суеты, который характеризовал все наши контакты с официозом. Один пограничный пост и таможня были фактически пройдены без остановки автомобиля, что, несомненно, должно было стать рекордом.
Нашей следующей целью теперь был «контроль» в Брюсселе, и наше самое раннее и самое позднее время были 12:42 и 13:54 соответственно. Быстрый пробег, который нам удалось совершить, привел к тому, что мы подъехали к столице Бельгии с намерением тщательно осмотреть машину, чтобы подготовить ее к последнему испытанию в Альпах. Мы (по крайней мере, я) также надеялись получить хороший обед на случай, если позже не представится возможности поесть.
У «помощника» были воспоминания о супер-гараже, где двери автоматически открывались при приближении автомобиля, и все мыслимые механические устройства были готовы удовлетворить потребности автомобилиста. Предполагалось, что этот гараж находится где-то за «контролем», но представления о его точном местоположении были несколько туманными. На границе города мы столкнулись с местным энтузиастом на новом "Форде", очевидно, направлявшимся домой на обед. В типично континентальной манере он назначил себя нашим гидом, и только с большим трудом, среди бурлящего уличного движения, мы дали ему понять, что еще не зарегистрировались, а хотим посетить знаменитый гараж. Как только наши потребности стали понятны, он с безграничным рвением отправился вести нас в место, о местонахождении которого он оказался таким же невежественным, как и мы. В итоге наши драгоценные минуты к тому времени полностью растаяли, когда автоматические двери гаража открылись, чтобы принять нас.
Наши потребности состояли в полной проверке всех уровней масла и т.д., со сменой масла в картере, свечами зажигания, смазкой всех пружин и соединений, а также регулировкой тормозов. Там было две машины, так как наши товарищи по команде под номером 121 приехали вместе с нами, и время, отведенное на выполнение задачи, теперь сократилось до пессимистичных двадцати минут. Охотно, но ошеломленно, орда механиков осматривала машины, и дело продвигалось быстро, пока мы не объяснили, что из-за нехватки бельгийской валюты мы не рассчитывали платить за эту услугу. Вполне естественно, что температура упала на несколько градусов после получения этой информации, хотя было указано, что мы получаем бесплатное обслуживание повсюду, но сами поставляем свечи, масло и т.д., и в любом случае не испытывали недостатка в валюте по нашей вине! Как переводчик экспедиции, я начал чувствовать себя довольно опустошенным в районе желудка в таких обстоятельствах. Если вы собираетесь убедительно спорить, но при этом с видом учтивого добрососедства, гораздо проще сделать это после хорошего обеда, запив его подходящим вином. У меня не было ни одного из этих преимуществ, и когда наши водители сказали, что нам, очевидно, понадобится пилотная машина, чтобы отвезти нас обратно к «контролю», поэтому, пожалуйста, попросите гараж предоставить ее для нас. Я признаюсь, что чувство холодного отчаяния сжало мое пустое горло. Сотрудники гаража, естественно, неодобрительно отнеслись к идее отстранения одного из своих сотрудников в интересах своих бесплатных клиентов, ещё и, вероятно, на весь день, поскольку он, несомненно, не смог бы разорваться из-за «контроля» Ралли. Время, однако, неумолимо тикало вперед. Машины все еще стояли на своих гидравлических опорах, и мы не имели ни малейшего представления о том, в каком направлении может находиться «контроль».
Тяжело сглотнув, я вернулся к штурму и преуспел, по крайней мере, в получении разрешения от кого-то поехать с нами в одном из наших и без того переполненных автомобилей. Тот факт, что этот человек оказался глухонемым, возможно, был случайностью или просто высшей справедливостью, но наш последующий рывок по центру Брюсселя, должно быть, был захватывающим зрелищем, поскольку он был совершен на бешеной скорости и включал множество непредсказуемых изменений направления, как правило, посреди перегруженных магистралей. Тот факт, что Джек Рис в другой машине никогда не отставал от нас более чем на шесть футов (1,8 м – прим.), красноречиво говорит о его способностях водителя.
Нагрузив нашего гида такими подарками, какие валялись повсюду, мы растворили его в толпе, а сами с неразлучной дорожной книгой устремились к «контролю». Мы были взволнованы, устали, проголодались, хотели пить, но были полны сил, и в таком состоянии нам предстоял следующий этап в 200 километров до Реймса.
Бельгия, как и Голландия, производит впечатление дружелюбного улья, хотя в случае с Брюсселем пчелы определенно более шумные, чем в Амстердаме. Движение было таким плотным, почти все оно состояло из новеньких американских автомобилей огромной ширины, сверкающих бесчисленными и непредсказуемыми огнями, что мы вздохнули с облегчением, выехав невредимыми на открытую местность.
Определенное количество времени было потрачено впустую на ожидание друзей, заправку бензином и переорганизацию вещей после хаоса, вызванного получением нашего запасного оборудования во время поспешного ремонта, который только что был завершен. Я сел за руль и понимал, что мы продвигаемся не так быстро, как следовало бы, но я пришел в ужас, когда «Капитан», склонившись над бумагой и карандашом, объявил, что мы очень серьезно отстаем от графика. Я старался изо всех сил, но осознавал некоторую вялость своей реакции из-за усталых глаз, бессонных ночей и пустого желудка. В этих обстоятельствах я просто не мог заставить себя проложить маршрут через быстро движущийся транспорт, который обеспечил бы нам необходимый ежечасный пробег в 75-80 километров. Как и все обычные водители с большим стажем, я проехал много сотен миль в состоянии усталости, но я всегда делал это со скоростью, которую сам выбирал, исходя из ограничений безопасности, налагаемых самой машиной, и моего собственного физического состояния. При том, как обстояли дела в тот день, я бы мирно доковылял до Реймса, расположенного в сотне миль отсюда, со средней скоростью около 30 миль в час (48 км/ч). Я не смог бы безопасно преодолеть эти сто миль за два часа, как не смог бы долететь до Луны. В этом заключается разница между обычным опытным водителем и закаленным раллистом, который, кажется, способен преодолевать физические трудности и двигаться с любой требуемой скоростью, не тратя своего обычного запаса прочности. Хотя казалось маловероятным, что мы так сильно отстали от графика, я знал, что единственное, что можно было сделать, - это заставить «Капитана» сесть за руль и таким образом взвалить двойную нагрузку, поскольку он уже провел за рулем все утро. Это было соответственно сделано, и я вернулся на место штурмана, где мы дружески, но безрезультатно поспорили о нашей средней скорости, которую он продолжал наращивать её до удовлетворительного значения.
Мы все еще не избавились от досадных задержек, потому что «Аллард» Реджа Холта, который ехал впереди нас, начал разбрасывать листы бумаги из самых неожиданных мест. Они подозрительно походили на жизненно важные документы, когда пролетали мимо, и нам пришлось сообщить ему эту новость. Как только с этим разобрались, повторилось то же самое, и это была очень измотанная маленькая колонна автомобилей, которая в итоге достигла границы Франции. Здесь нас быстро пропустили, и таким образом мы воспользовались тридцатиминутным перерывом, выделенным на выполнение этих формальностей, и снова вернулись в соответствии с нашим графиком.
Оставшийся участок дороги в Реймс оказался очень трудным. Покрытие никогда не было гладким, и нам часто приходилось на скорости съезжать на пыльные, ухабистые обочины, чтобы обогнать другие транспортные средства или выезжать на полосу встречного движения. Это движение было обильным, и это означало, что мы сами часто въезжали на автомобиле в столб пыли. Кроме того, дорога имеет множество извилистых изгибов, по которым можно карабкаться, поскольку она обнажает холмистую местность, и изгиб поворота всегда, казалось, был против нас. Единственное, что поддерживало, - это мысль о том, что теперь мы приближаемся к финальному этапу, и нам осталось выдержать всего одну ночь, за которой последует бодрящий горный переход, во время которого мы должны быть слишком взволнованы, чтобы чувствовать усталость. Небо было ясным, и погода, казалось, установилась на несколько дней вперед. Мы не могли знать, что подстерегало нас в нескольких сотнях миль к югу. Уставшие, но полные решимости, мы наконец-то спустились с возвышенности над Реймсом на ровную дорогу, и у нас было достаточно времени, чтобы заправить все баки бензином, прежде чем тронуться в путь.
Реймс - это не только центр индустрии шампанского, но и колыбель значительной части великих гоночных традиций Франции. Таким образом, у местного клуба большой опыт организации автомобильных мероприятий и глубокое понимание всего, что с этим связано. «Контроль» был расположен в чрезвычайно красивом помещении Автомобильного клуба. Прибывающие машины были припаркованы вдоль одной стороны широкого проспекта, а перед зданием клуба была установлена палатка для сдачи и получения дорожных книг. Зарегистрировавшись, мы могли свободно пользоваться помещениями клуба, и я не могу понять, почему мое воспоминание об этом конкретном «контроле» должно вызывать раздражение. Я описал наши чувства непосредственно перед прибытием и могу только предположить, что они не стали лучше, потому что не произошло ничего, чтобы их улучшить. Возможно, когда-нибудь в будущем окажется возможным выделить какое-то помещение исключительно для уставших экипажей, которые тогда смогли бы прийти в себя и отдохнуть, не продираясь сквозь восторженные толпы болельщиков, которые, казалось, занимали все доступное пространство. Это может показаться очень слабой оценкой предполагаемого гостеприимства, но я не могу не вспомнить разговор между двумя высокопоставленными лицами, когда я изо всех сил пытался вернуть нашу дорожную книгу через их плечи, готовясь к тому, чтобы бежать, все еще усталый и опустошенный, несколько сотен ярдов назад к машине:
"Ну, мсье, что вы думаете о маленькой организации?"
"Отлично, мой дорогой друг, как и всегда".
Как бы то ни было, мы обнаружили, что выезжаем из Реймса, когда холодное фиолетовое небо потемнело над третьей ночью нашего непрерывного движения. Мне неприятно продолжать разговор о еде, но это факт, что мы ничего не ели с Амстердама, да и не собирались ничего есть (по замыслу действия), пока не добрались бы до Монте-Карло через двадцать три часа. Сколькими бы одеялами вы ни накрывали плиту, этот полезный прибор остынет, если в него не будет подано определенное количество топлива, и, хотя меня ни разу не беспокоил внешний холод, я уже начинал чувствовать себя очень похожим на безкоксовую печь, и понимал, холод, от которого я был изолирован снаружи, но, тем не менее, подкрадывался ко мне изнутри. И настала моя очередь садиться за руль в завершение моего оставшегося срока. Возможно, вы помните, что мы решили отправиться в Париж длинной дорогой через Суассон, вместо того чтобы придерживаться реки через Шато-Тьерри, где могла таиться угроза тумана. Расстояние по короткой дороге составляет 148 километров. По длинной составляет более 160 км, и время, конечно, рассчитано исходя из более короткого маршрута, так что поездка в Париж по бывшей дороге становится так называемой "жёсткой" секцией. Сама дорога великолепна и не слишком оживлена в этот час. Несколько коллег-участников ехали по тому же маршруту, одного или двух из них обогнали, в то время как другие проехали мимо нас. Я также очень отчетливо помню неконкурентоспособный «Ситроен», который преследовал меня на протяжении многих миль, поскольку он оставался впереди со скоростью чуть меньше 90 км/ч, которую мы поддерживали, пока я не протиснулся мимо него, когда он преследовал меня, пока опять же не обогнал, только для того, чтобы соблазнительно быть у меня перед носом.
Рискуя показаться драматичным, я должен попытаться описать любопытное состояние гипноза, которое начало давать о себе знать примерно в это время и должно быть пережито гораздо более ярко позже ночью. Дорога на Суассон проходит по возвышенности, пока чередой длинных спусков не переходит в Парижскую равнину. Мне стало казаться, что мы несемся вниз по бесконечному склону и что дорога должна в какой-то момент исчезнуть из-под наших колес. Идея была нелепой, и, пройдя по этой дороге при дневном свете, я могу поручиться, что это чрезвычайно приятная поездка, но в эту конкретную ночь она казалась населенной призраками. Мы развивали среднюю скорость, которая позволила бы нам с комфортом пройти Парижский «контроль», но не позволяла получить достаточный запас на случай непредвиденных обстоятельств, который предусмотрительный участник всегда должен держать при себе. Движение, казалось, стало плотнее, и фары, приближающиеся с большого расстояния, как виделось, затмевали все окружающие ориентиры, оставляя меня ответственным за двухтонный автомобиль, мчащийся в пространство по несуществующей дороге. В конце концов мне пришлось попросить послабления, и я выразил надежду, что смогу снова взять управление на себя во время спокойного отрезка, который, как я предполагал, ждет нас после Парижа.
Мы приблизились к «Городу света», имея в запасе достаточно времени, но не без беспокойства, поскольку проблема городского транспорта была печально известна всегда. Хотя заторы уменьшились благодаря послевоенной строгости, мы считали, что нас легко может задержать какая-нибудь непредвиденная пробка из-за пронзительно гудящих континентальных гудков. Более того, Парижский «контроль», похоже, приобрел репутацию места для перемещений, и в предыдущие годы участники уверенно подъезжали к предполагаемому месту, только чтобы обнаружить, что официальный контрольный пункт находится где-то в другом месте, и начиналась дикая погоня, прежде чем удавалось найти подходящее место. На случай крайней трудности у нас были планы нанять такси, в котором одному из нас пришлось бы ехать в качестве заложника, но под чьим руководством нас могли бы доставить в нужное место. Ни один из этих страхов не оправдался, так как заботливый друг ждал нас на окраине, и мы спокойно проследовали в центр города, испытывая лишь легкие приступы клаустрофобии в извилистых подземных проездах, которые служат для некоторых перекрестков дорог, где внезапно раздавшийся гудок заставляет человека выпрыгнуть из своей кожи.
Сцена восторга на этом «контроле» заставила нас почувствовать себя почти героями одной из старинных гонок между городами, когда мы проезжали по узкой улочке между битком набитыми зрителями в Парк Ферма. Как только формальности завершились, мы могли свободно наслаждаться, насколько это было возможно, буйным гостеприимством, которое было предложено нам Клубом и французской технической прессой. Все ассистенты казались отвратительно свежими и жизнерадостными, в то время как мы были крайне неряшливыми и усталыми. Среди участников довольно многие обсуждали целесообразность отказа от тяжелого снаряжения, пригодного для непогоды, такого как цепи, лопаты и отстегивающееся оборудование, поскольку было очевидно, что пробег будет легким, и не было смысла таскать лишний вес во время испытаний в Монте-Карло. Я не знаю, действительно ли кто-нибудь предпринял этот решительный шаг, но если так, то они, должно быть, чувствовали себя довольно мрачно несколько часов спустя.
Наконец, нагруженные подарками в виде журналов, бренди и печенья, мы все забрались обратно в машину, и вслед за полицейским мотоциклистом (которых было предусмотрительно предоставлено большое количество, чтобы никто не заблудился в этом лабиринте бульваров) мы быстро оказались на дороге в Фонтенбло, когда я был за рулем, «помощник» - штурманом, а капитан - «на дежурстве». Я сказал "быстро", но этого было недостаточно быстро для нашего сопровождающего, который сидел на своей машине, почти постоянно склонив голову к левому плечу, и одной рукой призывал нас к большей скорости. Я могу только сослаться на то, что мы двигались со скоростью 50 миль в час (80 км/ч), что казалось достаточным по главным улицам Парижа!
Выехав из города, мы остановились, чтобы заправиться бензином, и я рассеянно протянул владельцу гаража сумму во франках, которой в довоенные времена с комфортом хватило бы на наши пятьдесят литров. Он был не очень доволен. На самом деле я так и не смог до конца привыкнуть к новой стоимости франка или фунта, с какой стороны на это ни посмотри. В мои студенческие годы и долгое время после этого банкнота в тысячу франков была немалой суммой денег, и даже на стофранковые банкноты нельзя было чихать. Двадцать лет назад мы с другом путешествовали по Франции на «Alvis 12/50», живя как милорды из прошлого. Сто франков на человека в день - это всё, что нам было нужно. Нынешняя ситуация произвела на меня впечатление не столько сенсационным ростом цен, сколько гораздо более сенсационным падением стоимости денег. Я не экономист и поэтому могу позволить себе изложить любопытную теорию о том, что если вещь, которая раньше стоила шиллинг, подорожает до одного шиллинга и трех пенсов, это означает повышение цены, но если она подорожает до двадцати пяти шиллингов, то сами деньги ушли на запад. Простите за отступление.
Ради компании и взаимной поддержки в случае неприятностей мы, насколько это было возможно, ехали в компании с братом «Капитана» на его «Алларде», который с номером 114 отставал всего на одну минуту, и с нашими товарищами по команде с номером 121. Иногда приходилось их ждать несколько минут, чтобы они догнали нас, поскольку их расписание было на восемь минут позднее нашего. В данном случае мы, казалось, провели неоправданно много времени, болтаясь за пределами Парижа. «Аллард», казалось, двигался рывками, в то время как другой «Форд» терпеливо следовал за нами по пятам. Очень скоро экипаж 121 очень разумно решил, что они собираются идти своим путём, и, махнув рукой, исчезли вдали. Мимо со свистом проносились другие машины, явно намереваясь как можно быстрее уехать на юг, и мы начали чувствовать, что нам действительно пора двигаться. Но на главной дороге, ведущей в Лион, даже ранним утром наблюдается значительное движение, и на этих длинных прямых участках фары встречных автомобилей и грузовиков, казалось, светили в глаза в течение нескольких минут, прежде чем наступал фактический момент встречи. Мои трудности со слепящим светом становились всё более и более острыми, пока не наступил момент, когда я просто не мог удержаться позади «Алларда», который к этому времени поддерживал стабильную скорость 100 км/ч. Я сказал себе не глупить и что дорога была прямо передо мной, и всё, что мне нужно было сделать, это ехать по ней, как все остальные, выбирая ориентиры на своей стороне и не обращая внимания на встречные фары. В конце концов, что такое шестьдесят миль в час (96 км/ч) по абсолютно прямой дороге шириной сорок или пятьдесят футов (12-15 м)?
Это было бесполезно, я начал видеть двоящиеся и троящиеся фары, несущиеся ко мне, взрывавшиеся, как фейерверк, когда они приближались на близкое расстояние, чтобы оставить следы искр, плавающие вокруг моих глазных яблок в течение нескольких секунд после того, как они исчезли. Оценка расстояния и скорости, которая должна быть мгновенной и инстинктивной, стала предметом сосредоточенных умственных усилий, и, конечно, к тому времени, когда ответ вырабатывался, ситуация менялась. Когда я увидел огромный грузовик, летящий прямо на меня, не только перевернутый, но и в нескольких футах в воздухе, я понял, что пришло время передать руль. Если машина собиралась добраться до Монте-Карло, было бы не очень удобно оборачивать ее вокруг дерева за пределами Монтаржи. Смену произвели без остановки машины, чтобы не разбудить «Капитана», который, казалось, наконец-то наслаждался мирной дремотой на заднем сиденье, хотя я не думаю, что он когда-либо по-настоящему спал в течение этих трех дней и ночей.
Нашему расписанию на самом деле ничего не угрожало, но Стэн Эсбери, казалось, подсознательно понимал, что впереди нас ждут неприятности. Он перевел стрелку спидометра на отметку 110 километров, которую мы приняли за рабочий предел оборотов, и начали обходить автомобили, которые ранее оставили нас позади, включая "Аллард", который затем сам остался далеко позади. Возможно, другой экипаж тоже страдал от галлюцинаций? Наконец мы остановились, пока они не поравнялись с нами, и не проконсультировались. По-видимому, всё было хорошо, и после этого мы продолжили быстрое стабильное продвижение, прерванное только французским водителем грузовика, который съехал со своей стороны по середине прямой и вынес «Аллард» прямо с дороги. В течение нескольких секунд это было ужасное зрелище - приближающиеся и взрывающееся облака пыли вдоль неровной поросшей травой обочины. Но машина успешно удержалась и вернулась на просмоленное шоссе после объезда примерно в 50 ярдов (15 м). Это был единственный случай, когда я видел преднамеренную атаку такого рода, и было совершенно непонятно, поскольку впереди стояло с полдюжины машин, все с одинаковыми огнями, все двигались с одинаковой скоростью. После этого Стэн встал рядом, чтобы открыть приоткрыть свет "Выжженная земля", бормоча при этом: "Никогда не знаешь, на что мы можем здесь наткнуться. Может быть, фут снега или что-то в этом роде. Нужно столько времени, сколько сможем получить".
Едва он произнес эти слова, как на обочине дороги стало видно слабое белое пятно. Сначала это и правда не было похоже на снег, но мы недолго сомневались.
Дорога начала свой, казалось бы, бесконечный спуск к Неверу и далее к Лиону. С каждым последующим поворотом белый налет становился немного гуще, а между бледными полосами, оставленными краями проезжающих шин, дорога казалась черной и обледенелой, к этим скоростным спускам требовалось уважение, но каждое скольжение проверялось до того, как оно успевало начаться. Казалось странным, что мы не обнаружили снега на самой высокой части дороги, но по мере того, как мы теряли высоту, он становился всё гуще. Однако так оно и было, и когда мы въехали в Невер, картина сменилась на полностью зимнюю, в то время как снежинки падали бесшумным беспорядочным облаком, которое, безусловно, обладало своей собственной красотой, но для нас было полным подкрадывающейся угрозы.
С «Аллардом» в компании мы остановились в бассейне яркого света, пролитого гаражом, который, как и многие другие, оставался открытым, чтобы обслуживать Ралли в ночные часы. Когда мы вышли из машин, то чуть не упали ничком, потому что плотно утрамбованный снег не давал никакого сцепления нашим барахтающимся ногам. Госпожа Природа, очевидно, собиралась по-настоящему отомстить тем, кто ожидал легкого побега. Оставшиеся 450 миль (724 км) должны были стать суровым испытанием, особенно с учетом того, что после Лиона интервал между контрольными точками должен был сократиться.
ГЛАВА V
Неприятности назревают
Узкие улочки маленького городка Невер, казалось, были забиты машинами по соседству с Контрольным пунктом, и нам пришлось преодолеть довольно долгий путь, прежде чем мы смогли найти место для парковки. После этого мы пробрались обратно по замерзшим колеям к официальному отелю. Проходя через вестибюль, мы встретили Колина Эджа с женой и Джорджа Милтона, участника их «Авангарда», которые как раз собирались продолжить свое путешествие. Эти хорошие друзья показали отличные результаты, заняв третье место среди участников из Глазго и 21-е место в генеральной классификации. Их итоговая потеря баллов составила всего 124,4, что может показаться многовато, но на самом деле представляет собой всего лишь около 10 минут штрафа за всё мероприятие. Впоследствии я узнал, что Эдж проехал всю дистанцию от Реймса до финиша всего с двумя короткими перерывами, преодолев в одиночку тысячу километров в самых ужасных условиях на протяжении большей части пути. Интересно, что на нем была куртка, которая казалась слишком тесной на плечах. Несмотря на то, что при обычном использовании она была совершенно удобной, трение, возникающее из-за тесноты во время его усилий удержать автомобиль на дороге на высокой скорости, вызвало появление огромных и чрезвычайно болезненных волдырей под мышками. Они не полностью зажили много недель спустя. «Аллард» и Уорбёртон, конечно, были лучшими из британской бригады, заняв 8-е место, в то время как Харпер и Эван Кук со своим «Хиллманом» показали выдающиеся результаты и финишировали пятнадцатыми.
Мои воспоминания об этой остановке довольно мрачные. По общему признанию, время приближалось к 2 часам ночи, и у персонала, возможно, был долгий день, но картина, которая приходит мне на ум в качестве иллюстрации нашего окружения, - эта какая-нибудь малоизвестная комната отдыха на неудачном английском курорте. После долгой борьбы и еще более долгого ожидания мы раздобыли немного супа и хлеба, но это было всё, что мы смогли достать, чтобы подкрепиться перед суровостью ночи.
Тем временем раздавались бензедрин, декседрин и всевозможные "проснись, проснись"-таблетки. Я надеюсь, что они произвели желаемый эффект на тех, кто принимал, но мне они, конечно, не принесли никакой пользы. Было бы разумно поэкспериментировать с эффектом перед началом, но по какой-то причине у меня так и не дошли руки до этого. Очевидно, их следует принимать до того, как вы по-настоящему устанете - но я не уверен, когда квалификация "действительно" вступит в силу на такой машине, как эта!
Чтобы не показалось, что атмосфера в Невере была пропитана постоянным страданием, я должен отметить, что это было далеко не так. Дюжина из нас образовала веселую компанию, полную отчаянных советов по поводу обморожения, брачного зова собаки Сенбернар и подобных легкомысленных тем.
Пробило 2 часа ночи, наш «нулевой» час, мы схватили нашу дорожную книгу и поползли по снегу, который теперь падал очень быстро и огромными хлопьями, к ожидавшему нас "Форду". Давление в задних шинах быстро снизили, чтобы улучшить сцепление колес, наши фары и экран были очищены от снега. Мы сели в машину, и до половины третьего мы уехали. Началась финальная битва, за штурвалом сидел сам «Капитан», помощник капитана выполнял функции второго пилота и наблюдал за снегом впереди, а я занимался навигацией и вел книгу с заднего сиденья. Через пару сотен ярдов машина закрутилась волчком в повороте под прямым углом между очень солидными домами, заставив полицейского отлететь в поисках убежища. Этот небольшой маневр был шутливо описан как "получение ощущений", и поскольку мы остановились в верном направлении, мы продолжили свой путь, не сбавляя скорость.
После выезда из города дорожные условия, казалось, немного улучшились, так как снег был менее плотно утрамбован и придавал некоторое боковое сопротивление чему-либо, похожему на настоящее скольжение. Набираясь уверенности с каждой минутой, думаю, «Капитан» очень скоро в полной мере наслаждался собой. Как одному из лучших британских пилотов, ему было не привыкать к условиям, в которых задние колеса автомобиля постоянно пытаются развернуться и подрезать передние. Более того, он был опытным мастером того искусства, которое заключается в использовании нужного количества газа, чтобы поддерживать автомобиль на максимальной скорости, но всегда только на грани предела, который мог бы привести к его бесконтрольному съезду с дороги.
С учетом нескольких минут, потраченных на то, чтобы спустить шины, первые двенадцать километров обошлись нам в 18 минут. Следующая деревня показала, что 22 километра были пройдены за 28 минут, дальнейшее чтение указывает, что 43,5 километра прошли за 48 минут, и к тому времени, когда был потрачен наш первый час, мы вернулись к 55 километрам дистанции и уложились в наш график. В конце концов, всё было не так уж безнадежно, поскольку у нас все еще не было надетых цепей. Даже снежные условия, казалось, стали немного легче, и время от времени появлялись сухие участки дороги.
Эта передышка была недолгой, и вскоре снег повалил сильнее, чем когда-либо, - огромные хлопья неслись к нам, как миллионы фосфоресцентных гусиных перьев. Проезжая мимо освещенного гаража, мы увидели две подъехавшие машины, экипажи которых лихорадочно устанавливали цепи. Решили ли они просто воспользоваться светом, или они были среди тех, кто сожалел о том, что оставил свое оборудование для плохой погоды в Париже, и им пришлось остановиться, чтобы купить еще? Было ли хорошей идеей установить цепи сейчас или этот вопрос следует отбросить? Это была проблема, которую каждый экипаж должен был решить сам для себя, но поскольку мы, казалось, добивались очень адекватного продвижения, мы сочли за благо продолжить и посмотреть, как будет развиваться ситуация. Конечно, потребуется десять или пятнадцать минут, чтобы поднять домкрат, снять задние колеса, установить цепи, заменить колеса и снова тронуться в путь. Было бы неплохо иметь в запасе хотя бы столько времени, прежде чем приступать к операции. «Капитан» вел машину как вдохновенный человек, и даже в нашем положении без цепей мы проехали несколько полностью переобутых машин. Бесконечные спуски, которые произвели на меня такое сильное впечатление ранее ночью, теперь возобновились, и казалось, что мы всё время падаем вниз над самообновляющейся пропастью со скоростью 90 км/ч. С заднего всё это было очень захватывающе, возможно, даже чересчур захватывающе!
Где-то на этом участке есть деревня, названия которой я не знаю, но чья крутая извилистая улица навсегда запечатлелась в моем воображении. Когда мы спускались между домами с закрытыми ставнями, машина начала скользить вбок. «Капитан» её поправил. Она скользнула еще. Он снова поправил. Очень надёжный на вид дом приближался с большой скоростью. «Капитан» решил, что этот конкретный занос просто не выправить, поэтому он вывернул руль в другую сторону, позволив машине мягко развернуться… и ещё... и ещё, пока мы мирно не остановились у снежного сугроба. После короткого обмена взглядами мы произнесли одно слово "Цепи!", и я вспомнил свои инструкции в Глазго: "Ваша задача - быстро снять их, а затем запустить домкрат".
Однако в то же время один конец машины торчал прямо поперек дороги, и мысль о том, что другие участники выскочат из-за поворота прямо на нас, была не из приятных. "Возьми фонарик и возвращайся к повороту", - сказал голос, но я уже был в пути, хотя фонарик казался болезненно слабым в качестве жеста предупреждения водителям, которые в этот самый момент могли мчаться вниз к препятствию, которого у них не было бы шансов избежать, если бы у них было время. Однако всё было хорошо, и "Форд" поставили в такое положение, чтобы он не мешал нам работать над ним. Казалось, прошла вечность, прежде чем бешеное раскручивание рукоятки гидравлического домкрата начало давать эффект, и автомобиль подняли достаточно высоко, чтобы снять колеса. Тем временем два запасных колеса обмотали цепью. Что за необыкновенный материал, такой неподвижно натянутый, когда пытаешься замкнуть звенья, и в то же время такой слабый, как только работа выполнена! Наконец, браслет пружин, который должен поддерживать натяжение, повесили на место, хотя он и казался совершенно неподходящим для своей задачи, как оно и оказалось на самом деле, поскольку в течение десяти минут оба колеса с грохотом сбросили натяжители. Их отсутствие, казалось, не имело никакого значения.
Машина Риса проехала мимо нас с обменом приветственными криками во время нашей остановки, вскоре после этого они сами попали в беду, снесли небольшое дерево и приземлились в канаве. Их передняя часть была спасена от серьезных повреждений только крепким ломом, входящим в состав их снаряжения для демонтажа, который был прикреплен к внутренней стороне бампера, Джека Риса, крепко спавшего на заднем сиденье, разбудили командой выйти и толкать. "Почему, разве мы едем недостаточно быстро?" - по слухам то, что он ответил. К удивлению своей команды, "Форд" плавно и легко выехал из положения, которое на первый взгляд выглядело, будто необходима была помощь трактора. Джек смог возобновить свой прерванный сон. Мы ничего не знали о приключениях наших товарищей по команде, пока они не прибыли в Монте-Карло, хотя мы проехали в нескольких футах от них. Их чувства к нам в то время, должно быть, были противоположны милосердию!
Как только мы тронулись в путь с цепями, пришлось срочно произвести расчеты, чтобы выяснить, сколько времени было потеряно, как далеко нам предстояло проехать и сколько времени осталось до завершения дела. Было очевидно, что мы задержались на двадцать минут, что с точки зрения расстояния можно было принять за двадцать километров или более двенадцати миль. Мы должны были прибыть в Лион не позже 6:48 утра, если хотели избежать штрафа, а сейчас было 4:40. Далеко ли... Далеко ли... Далеко ли... до Лиона? Тем временем, что, разрази его гром, происходило у подножия длинного прямого холма, вниз по которому мы неслись со скоростью 70 миль в час (113 км/ч)? Казалось, там было скопление огней - какие-то красные, какие-то белые, какие-то движущиеся, какие-то неподвижные. Гораздо быстрее, чем можно что-то написать, наши собственные огни сфокусировали сцену, и наши худшие опасения оправдались. Дорога была перекрыта по меньшей мере двумя огромными грузовиками и, вероятно, дюжиной автомобилей с номерами Ралли. Некоторые участники были заняты установкой цепей, как это только что сделали мы, и их машины были подняты домкратами посреди дороги. Другие выбрались наружу, оставив свои машины в беспорядке в самых разных положениях, пока они шли осматривать ситуацию. Другие снова пытались прорваться и сами застряли в снегу или между другими обездвиженными машинами. Голос заверил нас, что надежды выбраться нет, и мы можем застрять на несколько часов, но нас не убедили такие стенания. Дорога могла быть заблокирована, но вся Франция была раскинута по обе стороны, и путь надо было проложить вокруг препятствия или через него, хотя ситуация ничуть не облегчалась из-за узкого места, где, без сомнения, возникла проблема, или из-за резкого подъема сразу после него. Стэн Эсбери исчез. «Капитан» и я топтались среди деревьев на обочине дороги, оценивая глубину снега и характер грунта. Не было произнесено ни слова, но я уверен, что всеми нами троими двигала одна и та же идея о том, что этот участок в пару сотен ярдов будет рассматриваться как то, что в народе называют "Наблюдаемым участком".
Внезапный рёв из далекой темноты возвестил, что Стэн Эсбери нашел свободный канал, поэтому, не дожидаясь его возвращения, мы со «Капитаном» забрались обратно в "Форд", протиснулись между двумя застрявшими машинами посреди дороги и выбрались на травянистую обочину, покрытую глубоким слоем нетронутого снега. Машина быстро набирала скорость, а задние колеса с цепями обеспечивали сцепление, которое могло бы проложить дорогу практически через что угодно. Кренясь и скользя, с двигателем V8, издающим что-то очень похожее на боевой рев, мы пробрались сквозь деревья, через канаву и вернулись на дорогу в том месте, где препятствия были достаточно далеко друг от друга, чтобы между ними сохранялась дорога в виде штопора. Эсбери запрыгнул в машину, не останавливая ее, и с последним спонтанным возгласом взаимных поздравлений мы вырвались на открытую местность.
Это конкретное происшествие преувеличили в каких-то отчетах далеко за пределами его реального значения, и, хотя обстоятельства были определенно драматичными, и наше облегчение от того, что мы смогли найти выход, было, естественно, велико, я знаю, что ряд других машин отделались точно так же, и на самом деле я не могу понять, почему вообще всё встало. Задержка, однако, означала, что наша потеря времени еще больше возросла, и требовалась очень серьезная поездка, если мы хотели добраться до Лиона вовремя. Внезапное возбуждение и активность всколыхнули нашу кровь, чтобы справиться с этой задачей, и мы легко взялись за нее. Единственным плюсом в нашу пользу было то, что дорога была в нашем распоряжении, так как все наши соседи задержались! Машина теперь была удивительно устойчивой, когда задние колеса получили настоящее сцепление, и исчезло неприятное ощущение, что человек улетит в космос, как только будет предпринята любая попытка повернуть. Спидометр держался на очень высоком показателе, но минуты неумолимо тянулись, и всё это время снежинки, казалось, становились больше, ближе друг к другу и ослепительно белыми. Ориентиров не было абсолютно никаких, и окружающая местность, если она и правда была, оставалась совершенно невидимой, пока мы мчались вперед в нашем собственном маленьком круге света, который, несмотря на всю его интенсивность, казалось, не мог пробиться более чем на несколько футов через этот адский, постоянно обновляемый занавес из ослепительных кристаллов. Огромные прямые, уходящие вниз, снова были с нами, и мы, казалось, летели всё быстрее и быстрее... вообще в никуда.
Возбуждение улеглось, и, хотя пара на передних сиденьях казалась такой же настороженной, как всегда, уткнувшись носами в маленькие треугольники прозрачного стекла, которые были всем, что могли обеспечить наши стеклоочистители, я лично почувствовал почти непреодолимое бремя усталости. Время от времени я пытался представить информацию в простейших выражениях в минутах и километрах, но обнаружил, что даже эти небольшие вычисления мне не по силам.
Я помню, как смотрел на свои часы в течение периода, который, возможно, составлял минуты или только секунды, в совершенно тщетной попытке определить, который час. Это было абсурдно, поэтому я переключил свое внимание на то, что осталось от вида впереди. Странное движение снежинок штопором передалось машине особым образом, если помните такой случай, когда ваш поезд стоял на станции рядом с другим, а затем один из поездов тронулся. То же самое иногда происходит, когда переходишь вброд форелевый ручей и ловишь рыбу очень сосредоточенно. Если рыболов внезапно поднимет глаза, ему покажется, что он и окружающая местность движутся, в то время как река неподвижна. И вот я обнаружил, что спускаюсь по странному спиральному желобу, который, конечно, существовал только в той области между глазами и мозгом, где могут происходить подобные процессы. Мы поворачивали снова, и снова, как будто следовали за витками гигантского штопора. Дальше - больше, казалось, что дорога накатывается позади нас, как набегающая волна, и что нас несет вперед на какой-то странной доске для серфинга, которая вскоре сбросит нас в окончательную пропасть.
Эти реакции могут показаться очень причудливыми, но они четко запечатлелись в моем сознании, и я нисколько не сомневаюсь, что другие участники подобных событий на расстоянии вспомнят столь же абсурдные идеи, жертвами которых они сами стали.
Позвольте мне привести вам несколько других примеров хорошо известной галлюцинации Монте-Карло…
В «Авангарде» Джорджа Милтона все были согласны с тем, что странный человек бдительно сидел на их капоте, пока они пробивались сквозь снег. Его присутствие стало настолько естественным, что они закричали ему, чтобы он пришел и помог им с цепями, когда настанет момент их надеть…
Рисы и Тайрер оказались заблокированными позади другой машины, которая двигалась со скоростью всего двенадцать миль в час (19 км/ч), в то время как значительно более высокая скорость казалась вполне возможной даже через горный перевал, который они преодолевали. В конце концов машина впереди остановилась, и состоялось короткое совещание, во время которого полицейские предположили, что, возможно, можно было бы ехать немного быстрее, но получили ошеломляющий ответ, что "впереди был разрушенный Ситроен, который нельзя убрать с дороги". Было невозможно убедить другого водителя в том, что на протяжении многих миль рядом с ними не было третьей машины…
В нас самих врезался, как вскоре будет записано, водитель, у которого, казалось, создалось впечатление, что мы припарковались посреди дороги в слепом повороте, тогда как на самом деле мы были далеко в стороне на совершенно прямом участке дороги. Этим историям нет конца, в чем вы убедитесь сами, если пообщаетесь с любым участником Ралли.
Наконец, в качестве убежища от этого чрезвычайного положения дел мне просто пришлось закрыть глаза, и через несколько секунд открыть их снова стало совершенно невозможно. Действительно, я не думаю, что какая-либо сила на земле могла бы удержать меня в сознании. Я.... намертво отрубился.
Я не знаю точно, как долго я проспал - если это можно назвать "сном" - возможно, полчаса, может быть, чуть больше, но я проснулся, как человек, выходящий из наркоза, и обнаружил, что Стэн Эсбери наклонился и трясет меня. Оказалось, что машину увели в сторону для смены водителей, и что, пока это происходило, «Аллард» Реджа Холта, которым тогда управлял Эрнест Снит, резко врезался в нас сзади. Удар серьезно повредил переднюю часть "Алларда", а в нашем собственной задней части образовалась такая печка, что в то время это было незаметно, и мы осознали это только тогда, когда нам представилась возможность добраться до нашего запасного бензобака в багажнике и обнаружили, что крышка не открывается. Более того, от удара "Форд" заскользил по прямой дороге, как нагруженный грузовик, так что теперь машины находились на значительном расстоянии друг от друга. Распространилось несколько крайне неточных версий этого конкретного происшествия, поэтому будет справедливо описать сцену так, как она выглядела, когда я вылезал из машины.
Одна делать, которая, безусловно, способствовала столкновению, заключалась в том, что наши сдвоенные задние фонари были полностью скрыты снегом, который набился во все щели вокруг бамперов и брызговиков. Наш собственный экипаж не пострадал (хотя Стэн, увидев меня, съежившегося на заднем сиденье, и моей головой всего в нескольких дюймах от места удара, на мгновение подумал, что я мертв!), но «Алларду» и его персоналу пришлось намного хуже, так как машина потеряла большую часть своих огней, а сам Редж Холт получил удар по голове, который позже, должно быть, вызвал легкую форму сотрясения мозга, поскольку несколько дней после этого он определенно был сам не свой.
Ситуация была слишком напряженной, чтобы тратить время на обмен мнениями о случившемся, поэтому, сменив водителей, мы тронулись со всей возможной скоростью, теперь за рулем был Стэн Эсбери. Снегопад был сильнее, чем когда-либо, и стало необходимо, чтобы оба передних окна были полностью открыты, чтобы Джефф мог высунуться и управлять передвижным прожектором, известным как "Луч смерти", в то время как Стэн вел машину, высунувшись из другого окна, из которого он мог видеть мельком непосредственно обочину дороги. Парень на заднем сиденье в полной мере воспользовался этими двумя открытыми окнами! Обзор вперед был сведен к абсолютному нулю, но, тем не менее, мы продвигались вперед на высокой скорости. Было очевидно, что мы опоздаем в Лион, до которого оставалось еще 70 или 80 километров. Было 6 часов утра, а мы должны были быть на месте в 6:48, если хотели избежать штрафа. Водители считали, что мы где-то заблудились, и клялись, что дважды проезжали через один и тот же город, но не сказали ни слова упрека своему «навигатору» за то, что он потерял сознание на работе. Согласно показаниям километров на нашем спидометре, мы должны были прибыть вовремя, но это не подтверждалось обозначением городов на карте маршрута, когда мы их проезжали. Я могу только предположить, что пробуксовка колес за то время, пока мы не установили цепи, объясняла дополнительное расстояние, зафиксированное нашими приборами. Что касается того, что мы заблудились, то казалось бы крайне маловероятным, что если бы мы однажды сошли с правильной дороги, то автоматически нашли бы дорогу обратно, а на карте не указано ни одного места, где это могло произойти.
Роковое время 6:48 утра подкралось и прошло, в то время как у нас ещё в поле зрения не было ставшего почти мифическим города Лион. Затем, наконец, мы оказались среди уличных фонарей, трамвайных знаков, платанов, мостов и зданий, каждое из которых было покрыто толстой шапкой снега. Сами улицы были глубоко погребены, но было приятно снова оказаться среди людей и иметь возможность видеть за пределами нашего собственного маленького круга света, потому что снег временно перестал падать, и городские фонари отбрасывали свой собственный свет на "Место", где находился «Контроль». Мы опоздали на девятнадцать минут.
ГЛАВА VI
Нелёгкий путь
Хотя только что полученная потеря баллов означала, что мы не сможем пройти финальные испытания, в которых Джефф был полон решимости показать хороший результат, мы должны приложить все усилия, чтобы больше не потерять баллов из-за опоздания на оставшиеся «Контроли» в Невере, Валансе, Дине, Грасе и самом Монте-Карло. Это была достаточно сложная задача, и мы приступили к ней немедленно, даже не остановившись на чашечку кофе. Сразу за городом мы нашли гараж с современными электронасосами и заправились бензином, отдав механику приблизительную сумму во франках и не дожидаясь сдачи. На данном этапе минуты были важнее, чем деньги. Мы должны были прибыть в Валанс через два часа и две минуты после официального времени отправки из Лиона, но уже опоздали более чем на двадцать минут, и этот дефицит нужно было как-то восполнить. Расстояние, согласно маршрутной карте, составляло 101 километр, и у нас было всего сто минут, чтобы преодолеть их. Теперь я снова сидел на переднем сиденье, а за рулем был Стэн Эсбери. Время от времени я засовывал ему в рот кусочек ириски грязным большим пальцем. Джефф Холт пытался отдохнуть на заднем сиденье.
Когда мы выбрались из Лиона, в сером свете рассвета начали проступать контуры склонов холмов, но ничего не было видно на дороге, о которой можно было догадаться только по наличию телеграфных столбов и деревьев - все остальное было белым пространством, усеянным тут и там необъяснимыми велогонщиками, которые трудились как бог знает кто.
По мере того, как становилось светлее, движение стало интенсивнее, и, хотя мы прокладывали путь через снег, это создавало серьезные проблемы для водителя, который просто должен был объезжать всё, что двигалось в том же направлении, если у него была хоть какая-то надежда сохранить необходимую среднюю скорость. Были заметны со всех сторон брошенные машины, и мы не могли не задаться вопросом, что случилось с их экипажами. Кто-то, очевидно, расположился внутри, чтобы провести остаток ночи, но другие, столь же очевидно, оставили свои транспортные средства и искали убежища - где?
Каждые несколько мгновений Стэн, который не мог оторвать глаз от дороги, спрашивал меня, с какой скоростью мы едем, и я не могу вспомнить ни одного случая, когда ответ был бы меньше 90 км/ч. Чаще это было от 100 до 110, и постоянная проверка пробега показала, что, если удастся сохранить такой темп продвижения и больше не возникнет никаких проблем или задержек, мы сможем добиться успеха без новых штрафных санкций. Несмотря на это внешне удовлетворительное положение дел, каждый отдельный грузовик, который нужно было обогнать, означал небольшую задержку в нашем продвижении, поскольку нам очень часто приходилось давить на клаксон, пока мы не посчитаем, что всё сработало, прежде чем мы могли привлечь внимание водителя. В былые времена французские грузовики оснащались микрофоном сзади, который передавал звуки клаксона водителю в его кабине. Если эта система все еще применяется, я боюсь, что большинство микрофонов теперь непригодны для использования. Во всяком случае, мы могли бы обойтись рупором, во много раз более громким, чем и без того громоподобный инструмент, который мы везли. С другой стороны, можно было легко оценить нежелание водителя грузовика сворачивать на своей тяжелой машине на спорную территорию у обочины, чтобы пропустить нас. Ни в коем случае не было "толкотни и скуки", но нам часто приходилось преодолевать непонятную глубину снега на обочине дороги, чтобы обогнать, и если эта глубина была большой, сплошная белая волна поднималась над одной стороной нашего окна, в то время как задние колеса грузовика швыряли слякоть на другую сторону.
Пройденные со скоростью 60 или 70 миль в час (96-122 км/ч – прим.), эти перевалы были волнующим опытом, другими они были бы в обычный день после крепкого сна и плотного завтрака. Сам Стэн оставался невозмутимым, его нос все еще был прижат к ветровому стеклу, его руки автоматически встречали или предвосхищали каждое движение автомобиля. Мы ехали по узким деревенским улочкам, чьи обочины были завалены снегом, почти в буквальном смысле, как нож, режущий масло. Чаще всего эти улицы, казалось, были проложены с двойным правым изгибом посередине, и всегда рядом был полицейский, который следил за тем, чтобы участникам Ралли путь был свободен. Мы очень ценили этот свободный путь, но, боюсь, многие полицейские, придя к выводу, что у нас нет надежды войти в поворот, делали дикий прыжок к ближайшему дверному проему. На самом деле у нас ни разу не было по-настоящему опасного скольжения на протяжении всего этого пробега, и, наконец, мы успешно зарегистрировались в Валансе, вернувшись к нашему надлежащему расписанию.
Валанс был покрыт толстым ковром из снега, который, однако, перестал падать, когда мы припарковали машину и помчались на Контрольный пункт, чтобы подписать нашу дорожную книгу. Раскаленная печь в официальном кафе стала долгожданным источником тепла после улицы, и как только формальности были завершены, нам вручили чашку горячего кофе. Проглотив его и закусив прилагающейся булочкой, мы задали искренние вопросы о положении дел дальше на юг. Та информация, которая была доступна, казалась совсем не обнадеживающей, поэтому наши полупустые чашки со звоном опустились на стол с мраморной столешницей. Мы соскользнули вниз по ступенькам, чтобы присоединиться к "Форду" и приступить к следующему этапу нашего путешествия, который ознаменовал начало настоящего испытания через Приморские Альпы и в конечном итоге привел нас на высоту почти 4000 футов (ок. 1220 м).
Возможно, следует помнить, что, начиная с Лиона система хронометража была изменена на систему, основанную на нулевом часе, отмечаемом прибытием человека в любой момент проверки времени. Самое «раннее» и «позднее» время все еще действовало, но вместо того, чтобы оставаться на «контроле», отныне нас будут проверять в тот же момент, когда мы придем к завершению каждого этапа. Поэтому даже нашу столь необходимую чашку кофе пришлось исключить из официального времени пробега, которое в данном случае составило максимум 4 часа 14 минут на протяжении 213,5 километров, лежащих между Валансом и Динем.
Мы снова сели: Стэн все еще был за рулем, я рядом с ним в качестве штурмана, а «Капитан» сзади пытался немного отдохнуть, чтобы подготовиться к последнему горному отрезку и испытанию на вождение, которое должно было состояться, как только мы пересечем финишную черту в Монте-Карло.
Первые несколько миль пролегали по дорогам, точно таким же, как те, по которым мы ехали из Лиона в Валанс, поэтому мы все еще мчались между рядами деревьев, не обращая внимания на обочину, проезжая мимо интенсивного движения, состоящего из огромных грузовиков, с прицепом или без, и, конечно, с трудом преодолевая препятствия, мимо наших собственных коллег-конкурентов, многие из которых находили этот путь чрезвычайно трудным.
Я думаю, что где-то здесь превосходный "Роллс-Ройс" Купера занял второе место в споре с грузовиком и был доставлен в Монте-Карло с отремонтированной передней частью ценой сверхчеловеческих усилий, чтобы выиграть «Конкурс комфорта», который был его естественной областью. Мысль о том, чтобы проехать в таком большом и великолепном экипаже по покрытым льдом горным перевалам, вызвала бы холодную дрожь у самого выносливого человека.
Эсбери давил на газ в своей неподражаемой манере, к которой я теперь привык. Мы прибыли как раз вовремя, когда достигли места, где с главного шоссе сворачивают налево, чтобы выехать на небольшую дорогу шириной всего в две машины, знакомую британским автомобилистам, часто посещающим более живописные районы нашего острова. На этой сравнительно небольшой высоте с наступлением полного утра началась оттепель, и, хотя местность все еще была покрыта белым, а по краям дороги лежал снег, по обе стороны снежного гребня еще тянулись узкие полосы мокрой черной смолы. Этот путь был бы очень кстати, если бы не тот факт, что наши цепи все еще были на месте, и мы не стремились тратить драгоценные минуты на их снятие, хорошо зная, что вскоре они снова понадобятся. Я не знаю, сколько правды в этой легенде, но говорят, что цепи не выдержат скорости более 30 миль в час (48 км/ч), а наши уже проехали несколько часов с более, чем вдвое большей скоростью. Сколько еще они выдержат? Мы всё еще обсуждали этот момент, когда громкий стук снаружи от заднего колеса дал нам ответ. Звено цепи разошлось, и саму цепь пришлось снять. Мы быстро отошли в сторону и принялись за работу, заметив, что прямо перед нами шведская команда тоже была втянута в дело и работала, снимая свои цепи. Они решили не идти на риск, на который мы безуспешно пошли. Через несколько мгновений они снова уехали, без сомнения, полностью по необходимости привыкнув ко всем видам работы с цепями. Именно где-то в этом районе Джек Рис, держась за веки на скорости 60 миль в час, услышал сзади властный сигнал клаксона и уступил дорогу, чтобы пропустить большую американскую машину, управляемую шведами. Она пронеслась мимо на постоянной скорости 75 (ок. 121 км/ч), а фигура за рулем обернулась, улыбнулась в знак признательности и весело помахала рукой, как будто неторопливо спускалась по местному объездному пути. Девушке около 20 лет - или, скорее, зим. Хей-хо и Апатия для Сильного Молчаливого человека, играющего со Смертью! Это собственная история Джека про себя, поэтому я не приношу извинений за то, что повторяю ее. Мы последовали за шведами так быстро, как только могли, и Стэн обнаружил, что машина справлялась с одной цепью почти так же хорошо, как раньше с двумя. Вскоре он восстановил наше положение в пределах назначенного графика, и мы надеялись сохранить его на Коль-де-Кабр, лежащим непосредственно впереди, где-то среди заснеженных скал, которые приближались к нам.
Многие из моих читателей наверняка испытали восторг от очень быстрого подъема по мокрому и скользкому холму с несколькими поворотами, которые можно просто, но только просто, пройти, не соскользнув с трассы или не остановившись из-за вращения колёс. Автомобиль набирает скорость от начальной точки до тех пор, пока экипаж инстинктивно не поймет, что набран достаточный импульс для преодоления предстоящих препятствий. С этого момента необходимо реагировать на каждый крен и боковое скольжение автомобиля, направляя его как можно ближе к вершине холма, постоянно борясь за сохранение каждой доли мили в час, но никогда не перегибая палку до такой степени, чтобы это могло закончиться катастрофой. По мере приближения к поворотам машину необходимо поворачивать, умело используя дроссельную заслонку и рулевое управление, в надежде, что она выйдет из поворота, все еще смотря в правильном направлении, и все еще с достаточной инерцией, чтобы снова увеличить скорость без дьявольски страшного вращения колес, которое возьмёт верх над мертвым грузом машины. Я знаю несколько более приятных моментов, чем тот, когда человек, наконец, проносится мимо уведомления "Отмеченный участок заканчивается", когда водитель и пассажир могут обменяться поздравительными взглядами, педаль газа можно поднять, и запыхавшийся экипаж вываливается из машины, чтобы столкнуться с еще большей потерей дыхания при выполнении неотложной задачи того, чтобы накачать свои задние шины до чего-то похожего на нормальное давление.
Такие случаи редко длятся больше минуты или двух, но в данном случае ощущение должно было сохраняться на протяжении большей части утра. Я никогда не забуду те часы, в течение которых мы карабкались вверх по ущельям, из которых, казалось, не было выхода, и смотрели на незащищенные склоны холмов, где вид был на сотни футов, наполненных свежим воздухом.
Мы постоянно находились в компании других машин на ровных участках от Валанса до гор, но теперь мы ехали в полном одиночестве; и из-за количества аварий, которые мы миновали, стало простительно думать, что в Ралли осталось мало участников. Единственная цепь по-прежнему выполняла свои функции, и Эсбери, безусловно, предъявлял к ней высокие требования, поскольку «Форд Пилот» - чрезвычайно мощный автомобиль, и на второй передаче он будет поддерживать очень высокую скорость по такой местности. Должно быть, мы ехали на второй передаче уже несколько часов. В итоге мы оказались на вершине первого участка горной дороги и начали спускаться с обратной стороны.
Если восхождение на холм в этих обстоятельствах приятно возбуждает, то перспектива возможной долины, в которую нужно спуститься, вызывает видения, которые слишком волнующие, чтобы быть в целом приятными, особенно если человек все еще испытывает необходимость спешить на грани безопасности и за ее пределами. Эсбери, однако, показал себя хозяином и в этой ситуации и практически погнал нас вниз по склону с помощью рычага переключения передач. Конечно, он, казалось, никогда не нажимал на тормоз, и столь же определенно он никогда не выглядел так, будто переступил тот предельный фут или два снега, который лежал между нами и вечностью. Мой единственный печальный момент в том, что не было возможности изучить великолепные пейзажи, через которые мы проезжали, или оценить скальные образования и невероятно живописные города, фотографии которых кто-то видел, но почему-то никогда по-настоящему не верил в их существование.
В Сере произошел небольшой инцидент, который в то время заставил меня чувствовать себя неуютно и с тех пор часто беспокоит меня. Мы остановились, все стояли у небольшого гаража, чтобы воспользоваться возможностью заправиться. Работник гаража приступал к работе своим насосом, когда пожилая женщина, одетая в черное, подошла к нему, чтобы спросить, едут ли эти господа в Систерон, город примерно в двадцати милях отсюда (32 км). Парень из гаража был уклончив и пробормотал, что мы "принимаем участие в гонке". Она стала более настойчивой в вопросе, что ей нужно добраться до Систерона, и рассказала печальную историю о поломке транспорта из-за бури. Работник гаража парировал, предположив, что мы иностранцы, и он не считал, что может спросить нас, и что ей лучше подойти к нам самой. Я был в неловком положении, понимая всё, что было сказано, и зная в глубине души, что всегда нужно помогать женщине, попавшей в беду. С другой стороны, мы очень спешили, внутри машины всё было и так завалено снаряжением, что нам некуда было ее посадить, и мы должны были ехать на такой скорости и таким образом, что почти наверняка вызвали бы у нее сердечный приступ, и в любом случае мы не могли просто открыть дверь и выбросить ее, когда мы проезжали бы через Систерон, если мы ещё туда доберемся. Конечно, у нас не могло быть времени делать что-то еще. Мои спутники всё еще были в машине и ничего не знали о том, что происходило. Заканчивался последний галлон, и у нас не было времени на объяснения. Боюсь, я заплатил за бензин и поспешил обратно на свое место, не дав этой несчастной женщине ни малейшего намека на то, что я знал о ее нужде. Я часто задавался вопросом, насколько это было отчаянно, и столь же часто надеялся, что она хотела попасть в Систерон только для того, чтобы насладиться сплетнями со своей любимой дочерью.
Мы выехали из Сера, имея в запасе практически достаточно времени, при условии, что ничего не случится, но мы были очень далеки от того, чтобы выбраться из леса, так как повсюду лежал толстый слой снега, а дорога, казалось, никогда не шла прямо больше, чем на несколько ярдов. Сцены невероятной красоты, на которых можно было бы задержаться на весь летний день, могли удостоиться не более чем измученного взгляда от Джеффа и меня, в то время как несчастный Стэн не мог оторвать глаз от пути ни на долю секунды, и я сомневаюсь, что он вообще видел всю славу, через которую мы прошли. Маленькие деревни, казалось, состояли из одной улицы совершенно невероятной узости. Машина была нацелена на въезд и появлялась с другого конца, как сверхзаряженный хорек. Мне неприятно думать, что произошло бы, если бы посреди одной из этих улиц внезапно возникло препятствие, но факт остается фактом: этого не произошло, и я полагаю, что можно только отдать должное местной полиции в сочетании с здравым смыслом жителей.
Наконец мы спустились в самый низ долины, где по-настоящему началась оттепель, оставив после себя только мокрую ленту дегтя, по которой гремела наша единственная оставшаяся цепь, как кандалы разъяренного призрака. Должны ли мы остановиться и снять её, или нам следует двигаться дальше, надеясь, что всё продлится несколько оставшихся миль от нас и до нового штурма гор? Нам, безусловно, понадобятся цепи на последнем отрезке от Диня до Граса, который включал в себя пять перевалов.
И снова для нас спор был решен разрывом «уставшего» звена, и нам пришлось вываливаться в тающую жижу, чтобы вытащить результат из нашей тормозной системы. К счастью, это не заняло много времени, и мы использовали возможность дать двигателю глотнуть холодного масла. В то же время нам показалось хорошей идеей залить наш запасной бензин в основной бак, поскольку эта операция просто дала бы нам хороший запас, с которым мы могли бы доехать до Монте-Карло. Воцарился ужас, когда мы обнаружили, что удар, нанесенный ночью, настолько исказил заднюю часть автомобиля, что крышка багажника не открывалась, а второе запасное колесо не могло удобно закрепиться на кронштейне. В результате нам пришлось переделать крепление запасного колеса, и, что хуже всего, нам пришлось тащить центнер лишнего бензина по холмам и проходить с ним испытание на финише. Но мы были вовремя, и больше не потеряли ни одного балла. Я даже не ожидал увидеть ещё более великолепное вождение, чем от Стэна Эсбери в то утро.
