Мне было 7 или 8 лет, и жила я в маленьком заволжском поселке под Рыбинском Ярославской области. Где-то в 1981-82 г. в наш поселковый клуб привезли эстонский фильм "Чертенок". Суть его такова:
Брат и сестра заблудились в лесу и попали в плен к нечистой силе. Больше всего проблем девочке Ити доставлял ведьмин сын - мелкий, злобный и пакостный Чертенок, за которым ее обязали ухаживать. Только хворостина старшего брата немного держала его в узде. Но со временем Чертенок привязался к девочке, и когда брат с сестрой нашли способ сбежать из заколдованного леса - бросил свою кровную семью и увязался за ней.
Семья детей принимает Чертенка, но совместная жизнь тяжела и для них, и для мелкаша - тот никак не может принять местные порядки, создает всем кучу проблем. Местная ребятня пытается построить малыша, но получается одна фигня, из которой все выходят с потерями. Последней каплей для Чертенка оказывается то, что местные ребята решили силой его отмыть от лесной грязи, отобрать лохмотья, переодеть в человеческую одежду и главное - отпилить рожки. Но проблема в том, что чертовская сущность ребенка - не в рожках. Это рожки - признак его сущности. Поэтому, едва напильник снял последнюю стружку - рога отросли снова, а обозленный таким насилием мальчишка сбегает из приютившей его семьи и мчится в сторону родного леса.
Я видела этот фильм всего раз (40 лет назад, мама дорогая!), но финал врезался в память намертво: Чертенок сидит на огромном камне возле леса и ждет наступления темноты. В сумерках из леса начинает выглядывать его родная нечисть и зазывать обратно домой. А с другой стороны к нему бегут приемные родители, братья и сестры. И нужно сделать выбор - с кем же ему остаться: с теми, кто все позволяет, но кому на тебя по большому счету наплевать, или с теми, кто много требует, иногда даже наказывает - и все же любит?
Малыш разворачивается в сторону приемной семьи, и в этот момент его рожки с эффектным "бдыщ!" превращаются в пепел.
____
Когда Старшая сидела перед телефоном и размышляла, что ей делать: следовать ли детдомовским установкам, согласно которым даже под страхом смерти нельзя сдавать "своих" или последовать моим - и засадить упоротую дрянь - под ней был такой же камень. Там, в трубке, плясала свои дикие пляски нечисть, обещавшая кайфовую и беззаботную жизнь, а на этой стороне сидела я - жесткая, тяжело идущая на компромиссы, честно признающаяся, что легко со мной не будет, что бы она ни решила. Потому что это не единственное преодоление себя, которое ей предстоит пройти, прежде, чем мы станем настоящей семьей.
Детдом корежил ее психику первые 10 лет жизни - а это самые важные годы в становлении любого ребенка. Мне она досталась с уже сложившимся изломанным характером и исковерканными взглядами на окружающий мир. На исправление ситуации у меня было всего 5 лет, 4 из которых пришлись на самый поганый возраст - пубертат. Могла ли я рассчитывать на то, что Старшая выберет меня? Конечно, нет. Она вполне могла притвориться, что пошла у меня на поводу, но повести разговор так, чтобы Света почувствовала подвох и не приехала. И у меня не было бы ни малейшего основания предъявлять дочери претензии, если бы она развела руками и сказала, как та лошадь: ну не шмагла я, не шмагла!
Но она выбрала меня - и смогла. И пусть ее условные "рога" не полыхнули так же эффектно, как в сказке, но в ту минуту, когда нам сказали о задержании Светы и ее подельника, от них явственно завоняло гарью. Наверное, именно тогда я поняла для себя, что сколько бы проблем не принесла мне Старшая раньше и не принесет в будущем, все они стоят этого момента - торжества справедливости, когда двух отморозков, ломающих жизни таким же детям, как мои трое, везли на первый допрос.
В тот день Старшая, конечно, не избавилась от своей сущности, но став задом к своему прошлому, она повернулась в правильную сторону - и это была победа.
Когда мы вышли из машины оперативников, то первое, что я сделала - обняла ее. Я почти никогда не плачу, но тогда голос у меня, кажется задрожал.
-Ты - героиня, - сказала я ей. - Даже представить не можешь, как я тобой горжусь!
Старшая смущенно улыбалась. До рецидива анорексии она нередко давала мне повод порадоваться за нее, и я не скупилась на комплименты в ее адрес. Но так, как в тот момент, я никогда еще ею не восхищалась.
Придя домой, я позвала в нашу комнату Мелких. Возвращение Старшей они восприняли несколько настороженно, а ее выходка с воровством денег у Детского папы лишь усилила их недоверие. Мне хотелось хоть немного исправить ситуацию.
-Посмотрите на эту девочку! - торжественно провозгласила я. - Сегодня она совершила мужественный поступок и помогла полицейским арестовать двух опасных преступников.
Детвора изумленно раскрыла рты, и я рассказала им о случившемся. Взгляд Мелких сменился с равнодушного на уважительный.
Несколько дней Старшая купалась в лучах славы, но буквально через пару дней начались допросы, и дочь снова начала сомневаться в правильности своего поступка. Чтобы ее поддержать - я на время немного снизила требования, и предложила:
-Хочешь, мы купим тебе что-нибудь хорошее? Выбирай в пределах десятки смело.
Старшая выбрала самокат. Он выходил за озвученные мной рамки, однако я решила не мелочиться - полезный подарок в конце концов.
На радостях я слишком расслабилась и успела забыть, сколько же еще дури носит в голове моя Старшая: самокат исчез из дома через пару дней.
-Я его продала, - честно призналась она.
-И за сколько? - поинтересовалась я.
-За три тысячи.
Этих денег ей хватило, чтобы забить морозилку мороженой малиной под завязку.
Меня накрыло фейспалмом.
-А тебе не приходило в голову сказать: мам, а можно подарок дать деньгами?
-А что, так можно было? - удивилась Старшая. - И ты бы дала?
-Так ты даже не попробовала спросить! Почему? Даже если бы я не дала тебе все 10 тысяч - а вдруг то, что предложила бы я, оказалось больше этих трех тысяч?
О том, что из-за ее глупости больше 7 тысяч улетело в трубу - я даже говорить не стала: дочь не знала цену деньгам, наличие карманных денег вовсе не приучало ее те планировать расходы и подсчитывать финансы. Но информация о том, что она могла получить больше - ее, конечно, расстроила.
Нездоровая страсть к деньгам поставила ее в тяжелое положение еще дважды прежде, чем она пересмотрела свое к ним отношение.