В городе Новосибирске на конференции по третейскому разбирательству при обсуждении проблематики, связанной с выдачей исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов, были рассказаны истории мытарств дел, связанных с подобной процедурой. Сейчас нет особой надобности углубляться в детали этих дел. Интересно то, что, например, юрист одного из предприятий рассказал на примере совершенно конкретного дела о получении исполнительных листов в течение практически двух лет. О другом таком деле, кажется, уже дважды побывавшем в Высшем арбитражном суде рассказала Елена Петровна Козлова — тогда заместитель председателя Арбитражного суда Новосибирской области, а сейчас — председатель. То, что в последнем случае арбитражный суд Новосибирской области, а следом за ним и ФАС Западно‑Сибирского округа последовательно один за другим сморозили откровенную глупость, было видно уже из того факта, что дабы отвести все подозрения от себя лично Е.П. Козлова пошла на то, чтобы просто процитировать постановление ФАС. Ну, чтобы, не дай Господи, и в самом деле не подумали, что это она не понимает элементарных вещей (кстати, те, кто знаком с её работой ни в коем случае, разумеется, на неё и не подумают). Случилось это при моём замечании, что такое‑то утверждение есть не что иное, как чушь. Причём чушь никак не зависящая от материалов дела и доказательств. Чушь, так сказать, в её чистом, первозданном виде. Провоцировать я совершенно г‑жу Е.П. Козлову не хотел, и, разумеется, не собирался выставлять именно её профаном, коим она никогда и не была. Я вообще не хотел никого выставлять профанами. Но уж коли факты сказали об обратном, то мне остаётся только повторить болгарскую поговорку: «гузен негонен бяга».
Однако при всём этом, следует обратить внимание на несколько деталей.
Первая деталь состоит в том, что вещи, которые иные федеральные судьи без стыда за свою профессию взять на себя никак не могут (например, всё та же самая Е.П. Козлова), оказывается, берут и с превеликой охотой их коллеги как в суде первой инстанции, так и в суде, скажем инстанции кассационной.
Вторая деталь состоит в том, что при наличии, заметим, состоявшегося третейского, например, решения, люди не в состоянии осуществить свои права, причём, именно в силу того, что им отказывает в защите и обеспечении их прав и свобод как раз тот, кто эти права и свободы обязан защищать и гарантировать — государство. Ситуация тут вовсе не специфическая для третейских судов и получения исполнительных листов по их решениям. Дело куда как серьёзнее.
Мы уже рассматривали вопрос о возмещении ущерба со стороны государственной власти при отмене судебного акта в порядке надзора и о двух подходах к этому вопросу, один из которых продемонстрирован Европейским судом по правам человека, а другой — Конституционным судом Российской Федерации.
Строго говоря, мы пришли тогда к заключению, что витиеватые рассуждения Конституционного суда России в его постановлении, рассуждения, изобилующие постоянными и малоприличными оговорками, сводились, в сущности, к достаточно странному умозаключению, что в случае, если речь идёт об ущербе от действий государственной власти (в данном случае — власти судебной), которые непосредственно не связаны с вынесением решения по существу дела, то такой ущерб должен всё‑таки возмещаться на общих основаниях без презумпции, правда, виновности судьи, но и без обязательного приговора в отношении судьи.
Но вот как раз ситуации, когда именно по причинам неверного толкования или применения законодательства, дело явно затягивается, причём затягивается порою просто безобразно — их куда следует отнести? Подчеркну ещё и ещё раз: я предлагаю рассмотреть только случаи, когда рассмотрение вопроса по существу затянуто в результате того, что суд неверно применил законодательство или неверно истолковал норму закона — не важно какую именно норму: процессуальную или материальную.
Обратим внимание на то, что при этом стороны и иные участники процесса неизбежно несут дополнительные расходы. В том числе и расходы на государственную пошлину (сейчас она при обжаловании действительно невелика, но ещё недавно прямо зависела от размера иска). Если, скажем дело дважды побывало в апелляционной инстанции по апелляционной жалобе, то это совершенно точно означает, что государственный бюджет дважды получил пошлину, причём, в тех случаях, когда апелляционная инстанция отменяла решение суда первой инстанции из‑за неверного применения или истолкования закона, то это значит, что стороны процесса оплатили своими кровными исправление ошибки суда первой инстанции. Причём столько раз, сколько раз произошла отмена. И при всём этом, если такая отмена произошла по указанным причинам, то надо сделать неизбежный вывод, что от действий участников процесса ошибка суда никак не зависела, так как применение закона — самостоятельная прерогатива и самостоятельная функция именно суда. В отличие, скажем, от собирания или представления доказательств.
Но государственной пошлиной, которую невесть за что вынужден государству платить тот, кто не согласен с беззаконным решением государственной судебной инстанции именно затем, чтобы другая государственная судебная инстанция вообще исправила бы ошибку такого рода, дело не заканчивается.
Давайте обратим внимание, что на протяжении процедуры исправления государством ошибок своих чиновников действительное право остаётся незащищённым, а может и остаться незащищённым вовсе, если, скажем, должник за то время, пока суды соизволят «исправлять ошибки» произойдут некие необратимые изменения: например, должник обанкротится. Или пройдёт первое собрание кредиторов, на котором не будет участвовать тот самый кредитор, который имел явную возможность существенно повлиять на процедуру банкротства (например, обладал 80% кредиторских требований), но рассмотрение требований которого было приостановлено без приостановления самого дела о банкротстве, что, несомненно, незаконно, причём незаконно именно со стороны суда, а на подобного рода действия заявитель никак оказывать влияния не мог в принципе, поскольку применение права производится судьёй самостоятельно. Во всяком случае истец, скажем, чьи права были в конце концов удовлетворены, но процедура рассмотрения затянута из‑за ошибок (или умысла? а почему нет-то?) судьи, не знающего кáк следует применять закон и кáкой именно закон следует применять, точно должен иметь право получить доход в размере, ну, как минимум, банковской ставки. Не так ли? Но если это именно так, то такой доход есть ни что иное как упущенная выгода, причём в указанном размере её особо и доказывать‑то не требуется, так как проценты, исчисляемые в соответствии с правилом ст. 395 ГК РФ зависят не от случайных посторонних обстоятельств, а от размера кредиторских требований и банковской ставки.
А теперь обратим своё внимание: этот ущерб в виде упущенной выгоды кредитор точно получил в результате нарушения его права неверным применением закона, то есть именно по вине суда. И никого более.
Тогда отчего же государству не следует компенсировать его за свой собственный счёт? Оно что — не желает отвечать за то, что вытворяют федеральные судьи?
Судья неправомерно возвратил исковое заявление или неправомерно оставил его без движения. (Ой, только не говорите, ради всего святого, что так не может быть!). Скажите, существует при этом потеря времени и нарушение права истца? Полагаю, что существует, и это означает, что если только такое право в конечном счёте оказалось признанным, то государство обязано уплатить истцу проценты за всё время неправомерной задержки с возбуждением искового производства. Заплатить, а затем уже, возможно, разбираться в пределах уплаченных сумм в отношениях с должником и, возможно, судьёй, допустившим нарушение законодательства при доступе человека к правосудию.
Пока суды рассматривали спор, отменяя судебные акты из‑за того, что судьи неверно применили закон, осуществление права истцом оказалось, скажем, невозможным из‑за ликвидации должника, причём из дела именно видно, что ликвидация произошла в тот как раз период, когда судебная система исправляла свои ошибки. Кто должен восстановить эффективным образом нарушенное право кредитора? Ответ более, чем очевиден: тот, кто осуществление этого права вообще говоря, гарантировал. А кто гарантирует осуществление права на территории России? — вот именно: государство. Так в чём же дело?
Суды лишили человека возможности получить судебную защиту. Лишили, как выяснилось, неправомерно.
Лишили, не взирая на то, что это как раз то самое право, которого лишить вообще никак нельзя пока и поскольку речь идёт о территории Российской Федерации. Скажите, а отчего после вступления, в законную силу соответствующих судебных актов, этот человек не должен иметь права потребовать от государства полной компенсации своего нарушенного права? Ведь это самое государство, вроде бы публично ему кое‑что даже гарантировало.
Так кто же у нас в России платит за нарушения судами законов? А кто должен за это платить? Сначала платить, а потому уже разбираться с теми, кто эти законы обязан был применить верно, но этого не сделал…
А из сказанного вытекает одна очень важная мораль, которая имеет характер принципа:
государство только тогда может считаться эффективно гарантирующим своим гражданам осуществление ими их прав, когда оно несёт эффективную ответственность за любые действия судей и иных своих чиновников вне зависимости от их вины, если действиями государственных чиновников, нарушившими законодательство, были умалены или ущемлены права субъектов или стало невозможным их осуществление, и если эта ответственность содержит по крайней мере обязанность компенсировать нарушенное право.
Вымогать же от субъектов государственную пошлину в любом размере для начала исправления такого рода ошибок государственных служащих полагаю, как минимум, безнравственным.