«С картины смотрел печальный лик женщины. Лет тридцати, темноволоса, распущенные кудри по плечам. Открытое платье с декольте, ожерелье жемчужное и серьги в тон. Горжетка меховая на сгибе локтей и поворот головы вбок и прямо. Кто рисовал портрет и по какому парадному случаю - неизвестно. Но изображена была прежняя хозяйка усадьбы.
Картина висела в тёмном коридоре и, проходя мимо, с подсвечником в руках, можно было оступиться от неожиданного эффекта наблюдения. Когда оказывался в раструбе направленного взгляда. Она, кажется, отсматривала тебя и придирчиво волновалась - достоин ли? И мурашки по спине, и холодок у виска..
Её пробовали убрать - на чердак, в дальние комнаты, в кладовую. Предлагали к залам и в запасники музейные - как «портрет незнакомки работы неизвестного». И даже брали местечковые заштатные краеведческие, на некоторое время. Но происходили вещи чудные, удивительные - и её присылали обратно. Она возвращалась, и непременно на место. Будто и было оно именно здесь, навечно.
Хранители, сторожа и экскурсоводы жаловались на непривычный, не по-летнему озноб, при изучении полотна. Редение масс любителей края и живописи, не объяснимые ничем. Реставраторы отказывались чинить и править обветшалую раму. Ибо, «смотрит она как-то строго, не по себе от этого..»
Хозяева - портрета и усадьбы - и сами знали про «не по себе». И в один момент оставили попытку «пристроить в хорошие руки». Смирились, повесили в тёмный проходной коридор. И шарахались со свечой в ладони от пронзительного взора синих глаз.
Говорили - так писали семейные хроники - что когда-то, лет сто назад. Барышня утопилась от несчастной любви. А пред тем ославила и огорошила всё семейство своим нескромным выбором. Полюбив - без сил оставить! - блестящего гвардейского полковника. Жуира, графа, бузатёра и красавца! Моветон!
Семья боролась с пагубной страстью, но страсть погубила и женщину, и семью. После утопленницы дурная слава закрепилась за домом и родными. Намекали на сумасшествие, слабую волю и безбожие.
А она любила так, что всё перечисленное не стоило одного поцелуя бравого вояки и дуэлянта...
Что произошло с ним, после смерти возлюбленной? Как свой литературный двойник он пошёл на очередную войну. И там канул! Делать больше на такой пустой - после её исчезновения! - и безлюдной земле было нечего. Осталась картина, написанная по заказу незадолго до начала внезапного, стремительного, всё сокрушающего романа. Она словно предчувствовала скорую гибель. И вот этот - чуть наклон и разворот гордой головы. И пронзительный - насквозь и безжалостно - взгляд синий-синий. Олицетворял в роду кару небесную и попустительство Высших Сил. «Как могли! Как не уберегли и потеряли..»
Семья ответов не знала. И хранила тайну самого чистого порядка. Что бывает такая любовь, что даже самые суровые законы не властны!»
