Они стояли у колодца, не глядя друг на друга. Трудно прятать взгляд, когда стоишь рядом. Но им удавалось, не смотреть в глаза. Он прятал равнодушие, стараясь показать, что ему все равно, лениво опершись в мощные бревна. Она – виновато молчала, опустив руки.
- Что же ты, Маруся, не дождалась, значит? – спросил он тихо.
Надо же было что-то спросить, вот и задал вопрос, раз уж встретились у колодца. Он еще и форму свою солдатскую не успел снять. В те годы, в начале семидесятых, так и ходили какое-то время в форме, даже гордились. А повод для гордости был: отслужил парень, да что там парень, мужик уже по тем временам. Вот только невеста не дождалась.
Взметнулись ресницы у Маруси, вздрогнули, повела бровью, вспомнилось ей, как Томка Стёшина трясла перед ее лицом исписанными листками бумаги: «Смотри, мне он пишет, мне письма Володька шлет!»
- Так ты же Томке писал, она сама мне письма твои показывала, - спрятав еще не утихшую боль, прошептала Маруся. – Что же ты, Володя, так со мной?
- А как я с тобой? Подумаешь, написал пару раз, а ты сразу замуж за Петьку выскочила.
- Да, вышла я замуж за Петю… после того, как ты не ответил мне. А я ведь писала, ждала, - она взяла неполное ведерко с водой, - да что там говорить, Володя, бросил ты меня, забыл там еще, на службе…
- Не забыл. Я ведь не побежал жениться, вот он я, холостой, да только ты теперь замужем и ребенка ждешь. – Володька наконец решился взглянуть на Марусю и в голосе его послышалась горечь.
Прорвалась эта горечь наконец-то, не смог он спрятать равнодушие. И боль тоже была. Помнил он, как на его глазах парнишка, сослуживец, по земле катался, когда девчонка написала, что замуж за другого выходит. И это через три месяца, как парень на службу ушел. Втроем держали, чтобы не сделал ничего с собой.
Не мог уснуть тогда Володька, сомнения мучили, да еще Томка письмами закидала ( и откуда только адрес узнала). И вдруг пришла ему тогда шальная мысль: писать письма обеим, которая дождется, на той и женится.
Но Томка по другому повернула, все свои письма Марусе стала показывать, так и разлучила их. Думал тогда Володька: приедет, разберется в своих чувствах, все наладится, душа-то к Марусе тянулась…
А тут у Маруси уже живот заметен. Вот как! Быстро же переметнулась она к другому.
- Я, конечно, виноват, - признался парень, - но и ты не святая, могла бы и подождать.
- А чего ждать… поняла я, что не мила тебе…
Володька крутил в руках тоненький прутик, смял его вконец и с досадой выбросил.
- Ну, бывай, - сказал он на прощанье, снова взглянул на округлившийся живот Маруси, - береги себя. – Сказал эти слова также тихо, уже без обиды, с каким-то трепетом, словно жене своей сказал. А сам ушел. Нехотя так отошел от колодца. А она осталась. А как скрылся из виду, присела от усталости и заплакала. Потом вытерла слезы и решила, что не будет больше плакать, ребенка ведь ждет. Снова стало ей больно, уж так хотелось, чтобы дитё это Володькиным было. Да только невозможно теперь, не было у нее ничего с Володькой, Петин это ребенок.
____________
Рожала Маруся тяжело и долго. И когда криком зашлась, как раз в те минуты Томка в белом платье отплясывала на собственной свадьбе. Так стучала каблуками по дощатому полу, что посуда звенела на столе, а Володька понуро смотрел, не разделяя ее радости.
- Веселись, браток, погуляй чуток, - старший брат Федька подмигнул, толкая жениха, - свадьба же твоя. Или не рад?
- Рад. Жена мне хорошая досталась. Из армии меня дождалась. – Говорил Володька, сам себя уговаривая.
Красивая Томка, с кудряшками светлыми, кареглазая, бойкая, за словом в карман не полезет, она с самой школы за ним бегала… ну что еще надо, радуйся теперь.
___________
- Люди машины берут по талонам, а у нас даже мотоцикла нет, - ворчит Томка, качая маленького Сережку.
- Ну как же нет, вон стоит мотоцикл, - Володька кивает в сторону двора, продолжая паять радиоприемник.
- Старый отцовский, даже без люльки, - не унимается Тома.
- Будет тебе мотоцикл, заработаю летом на уборке хлеба и сразу куплю.
- Люди после летней страды машину берут, а у нас даже мебели нет…
- А это тебе не мебель что ли? Ты чего, Тома, забыла, что нам квартиру только что дали, полдома целых, три комнаты, обставить еще не успели, - Володька терпеливо разъясняет жене, как малому ребенку. – Успеем, погоди чуток.
- Чего «годить», жить хочется, как люди.
Володька отложил паяльник. – Тамара, так мы и живем как люди. Вспомни, у наших родителей вот так сразу ничего не было, а мы уже под своей крышей… ну чего ты ворчишь с утра до вечера. Вспомни, какие письма мне писала, я зачитывался твоими письмами, за душу брали… однажды даже другу прочитал, загрустил друг, я и прочитал твое письмо, так он сказал, что так может писать только по-настоящему любящая девушка…
- Ха-ха-ха, - Томка, оставив малыша и прикрыв дверь в спаленку, рассмеялась приглушенно, чтобы не разбудить ребенка. – Нашел чем гордиться. Да если хочешь знать, не я писала письма, практикантка с сельской газеты писала мне по доброте своей душевной, а я переписывала. Она потом в райцентр переехала, там и работает журналисткой, уж больно способная она была до писем. Пожаловалась я, что парню в амию надо письмо придумать, а сама не могу, вот она и помола. Я ей платок подарила за это.
Володька сидел, не шевелясь, паяльник так и лежал в стороне. Он смотрел на жену, осмысливая сказанное. Все вдруг перевернулось у него в сознании, все перемешалось, никак не мог «выровнять» свои мысли и не находил слов.
- Ну чего застыл? – Томка как ни в чем не бывало подошла к мужу, обняла и поцеловала в щеку. – Вот так-то милый… а ты про письма. Машину нам надо, вот тогда и заживем…
О том, что родители были против их с Володькой свадьбы, она почти забыла. Даже Бабушка Шура и та сокрушалась, причитая: «Беда, а не девка, рушит все, что попадя на ее пути… ну зачем ей Володька, он же с Марусей женихается, невеста она ему вроде как».
Но Тома не слушала бабушкиных причитаний, шла, как говорили в селе, на пролом. Единственный человек, кто поддержал, так это старшая сестра Людмила. «Правильно, пусть Томка сама свое счастье берет, да на замок запрет, чтобы никто не украл. Нечего сидеть и ждать, пока тебя выберут, надо самой поработать».
Сама же Людмила в свое время неудачно вышла замуж. Позвали ее, она и вышла. А муж выпить любил, с ленцой, в общем, как говорили в селе, «душа с гнильцой». Вот она и поддержала сестру, зная, что Володька парень заметный, из семьи крепкой, работящей.
Владимир, наконец, убрал паяльник и приемник и обратился к жене: - Так может тебе я и вовсе не нужен был, а так – ради достижения цели…
- Ой, да перестань умными словами бросаться… или до сих пор Маруську забыть не можешь? Скажи мне спасибо, что помогла тебе проверить, крепка ли ее любовь. Стоило мне письмами твоими перед ее носом потрясти, так она и переметнулась к Петьке. Ну а тот тюфяк и обрадовался, что счастье прикатило, он ведь давно носом за ней водил, как пес сторожил…
- Нет, ты мне ответь, зачем тебе надо было письма мне писать? Хотя и не твои это письма были, а девушки той… видно способная журналистка на сочинения, раз строчками ее зачитывался…
- Ну, вот, сказала, будешь теперь накручивать. Забудь, сказала и сказала, что было, того нет. А есть мы с тобой, Сережка вон в люльке… ты лучше бы подзароботал еще, калым может какой, как люди делают, все же какой рупь на жизнь.
Татьяна Викторова
Продолжение по ссылке:
Дорогие мои читатели! Выходит моя книга "Ясный день", в которой более сорока рассказов - теплых, душевных, жизненных. Заказать можно из любого уголка страны (а также из Белоруси и Казахстана) и получить по почте. И именно сейчас обойдется дешевле, потому что есть преимущества предзаказа: хорошая скидка на книгу с доставкой на дом.
Вот ссылка, которую прислало издательство, можно смело переходить по ней и делать предзаказ: