Стасик, Стасюшка ... Теперь Станислав. Только Станислав. Теперь и самой приходилось называть его так. Теперь нельзя было в магазине рассказать:
– Ох, а мой-то Стаська – сорванец ...
Теперь Станислав был хозяином в доме, и всё теперь зависело от него и подчинялось ему.
Шло начало двухтысячных.
Перед тем, как забрали его в армию, слыл он на селе в числе первых хулиганов. Сладу с ним не было. Настасья уж и рада была, что в армию пошёл, а не за решетку. Иногда близок был.
– Забрали твоего, наконец-то, а то ведь ни нам, ни тебе жизни не давал. Хоть отдохнёшь!
– Не преувеличивай, Клавдия, и твой – не лучше, – не соглашалась Настасья.
Принижать сына в глазах соседей она не любила. Ну, похулиганил чуток, с кем не бывает?
А вот после армии Стас вдруг изменился. Получил там права, и сослуживец Николай, живущий в областном центре, помог ему устроиться в организацию водителем-дальнобойщиком. Платили там ... Не то что у них в селе! Организация была Московская и оплата труда дальнобойщиков была очень даже высока. И чем дольше он там работал, тем больше гордилась им мать. И жизнью своей начала гордиться. Выше голову подняла.
Ведь как она раньше жила? В беспросветной тоске. Муж помер рано, и осталась она у свекров в этом доме с дитём. Свекровь была жёсткая, но трудолюбивая, сама горбилась и невестке спуску не давала. А потом свёкр умер, а свекровь заболела, три года почти лежнем лежала. А Настасья разрывалась между уходом за ней, работой и растущим сыном.
Стаська рос почти сам по себе. Всем не до него было. Вот и отбился от рук в возрасте подростковом. Зато теперь ... Ни чета многим!
Настасья и внешне расцвела. Поправилась собой, потихоньку ремонтировала дом, сменила в нём окна, купила мебель. Уже блистал новизной обложенный камнем палисадник и планировалась банька.
Она выравнивала, как по линейке обувь в прихожей, расчёсывала ворс на ковре, переставляла цветы и любовалась новой посудой на кухне. В доме царил уют.
Все заработанные деньги отдавал Станислав матери. Знал – она лишней копейки не потратит, так привыкла к постоянному безденежью, к вечной экономии.
А Настасья ежемесячно отправлялась в район, чтобы пополнить свой сберегательный счёт, а часть денег хранила дома – скоро и баньку строить.
Теперь уже соседка Клавдия казалась горемычной. Сын её женился, жить было молодым негде, а родили сразу двойню. Жили тут – у отца с матерью. Работал её сын по шабашкам, денег не хватало.
И через забор было слышно, какой тонкой нервной струной натянуты в семье отношения. Того и гляди лопнут. Клавдия жаловалась – устала.
А Настасья что? Когда сына нет, так вообще живёт себе в радость. Работала она в тот момент на складах леспромхоза – сутки - через трое. А в свои выходные – утром встала, по хозяйству пробежалась, в палисаднике покопалась, да и на бок.
– Вот пойдут внуки, тогда и поймёшь! – грозилась Клава.
Понимала Настасья, что наступит время – женится сын, но мысль эту от себя гнала. Ему и с матерью неплохо, все условия, только отдыхай. Успеет ещё, куда парню спешить?
А ещё жил какой-то страх в Настасье. Вот всё хорошо, а как бы опять не стало хуже. Она помнила и боялась страданий, лишений, злых людей, которые отнимут блага жизни, боялась болезни, бедности, беспомощности, да много чего боялась...
Вот идёт все хорошо, и пусть идёт. Любая перемена может спугнуть то, что есть. Вот и Стас сколько раньше грубил матери! А теперь грубости она вообще не слышит, всё у них тихо да гладко.
Домой приедет и никуда не ходит даже: ни к друзьям, ни в клуб. И девушки у него нет. По крайней мере никуда не убегает. Уж мать бы заметила.
– Ох, Клава, не нарадуюсь на Станислава. Серьезный он у меня вырос. Денежки откладывает, о доме мечтает, землю вот хочет брать под строительство. И ведь всё заранее продумывает: сначала дом, а уж потом семья, – Настасья косилась на соседку. Клава намёк понимала – не чета её сыночку Настасьин Стас.
Встретила как-то Настасья классную руководительницу Стаса, поздоровались. Та о Стасе спросила. Не выдержала Настасья, упрекнула:
– Вот Вы, Екатерина Павловна, все балбесом его считали, из школы выгоняли, тюрьму даже предрекали – помню я. Говорили, что плохая я мать, не управляюсь с ним. А он всем нос утёр. Зарабатывает побольше некоторых, дом ремонтирует и никуда не ввязывается. Такой вот сын у меня вырос.
Екатерина Павловна на это ничего не ответила. А Настасья рада была, что высказалась, так им и надо, учителям этим. Ничего хорошего от них Настасья и припомнить не могла. Только учат да винят. Она гордо подняла голову и направилась дальше.
Но, как известно, жизнь полна сюрпризов и не только приятных...
И вот случилось.
Когда Станислав уезжал, Настасья поднималась рано – сына собрать надо в долгую дорогу. Его Камаз стоял под окнами. И в этот день, после того, как сын уехал, она решила прилечь.
Но проснулась от громкого звука подъезжающей машины. Выглянула – сын вернулся. Забыл что? Она выбежала во двор. Из кабины сын помогал спуститься молодой черноволосой женщине с детьми.
На руках Стас держал девочку лет двух, а за подол матери держался лопоухий мальчуган лет пяти. Сын выгружал сумки.
– Мам, знакомься, это Маша. Она у нас поживёт.
Настасья посторонилась и вся эта непонятная компания с сумками и баулами направилась в её дом. Стас быстро расположил их в его комнате. Все наскоро. Видно было, что он спешит.
Уже запрыгивая в кабину, он ответил сыплющей вопросами матери:
– Мам, успокойся. Прими, как своих. Это Колькина жена, но они разбежались. А я может и женюсь на ней. Денег у неё нет совсем. Ты дай ей, сними там с книжки, если надо.
С тем и уехал, оставив мать додумывать свои думки и решать проблемы с новыми жильцами.
А в дом уже заглянул хаос. Привычный Настасье порядок был нарушен. Не там стояла обувь, валялись детские вещи ...
Маша по-хозяйски располагалась в Стасовой комнате. На его кровати прыгала малышня. Настасья зашла туда:
– А кто вам разрешил прыгать? – прикрикнула на детей, – Уж Вы, пожалуйста, просматривайте за ними, раз явились в чужой дом, – обратилась к Марии и вышла из комнаты.
Она ещё не пришла в чувства и вообще не понимала, что произошло. Вот только что она была одна, проводила сына, и теперь мир её перевернулся. Мало того, что сын притащил в дом семейство, ещё и грозится жениться на женщине с двумя детьми. И ещё дай ей денег. А с какой стати?
Маша эта, наверняка, постарше сына. Не так, чтобы красавица, обычная – темные волосы по плечи, прямой нос, худощавая. Сынишка её вообще неприятный, лопоухий и костлявый, а девочка ещё совсем мала. Зачем им такая обуза? Зачем ему это?
Прошло часа два с момента появления в доме квартирантки с детьми. Они не выходили из комнаты. Там слышалась возня детей.
Настасье стало стыдно. В доме гости, а она и чаю не предложила.
Она накрыла чай, остатки утреннего завтрака, и позвала новых жильцов.
Настасью раздражало всё: то, как мальчишка положил жирные руки на белую скатерть, как девочка схватила с подоконника её любимую вазу и чуть не уронила, как спокойно на это реагирует их мать.
Пока пили чай и кормили детей, поговорили. Оказывается, Маша – как раз и есть жена сослуживца, который помог Стасу с работой. Муж узнал о её связи со Стасом и выставил из дома с чемоданами. Дом принадлежал его отцу, и он имел полное право. Маша оказалась на улице. Вот Стас и привез её к себе.
– Ох! Так ведь уволят теперь! Компания-то ведь как раз твоего свёкра, получается.
– Возможно и уволят, – грустно сказала Мария и продолжила кормить дочку.
Она не понимает, – думала Настасья. Она не понимает, какую беду принесла в их дом. Всё рухнуло в одночасье. Не будет приличного заработка, покоя, уюта ... А будет позор – сын притащил в дом чужую бабу с двумя детьми.
Большое личное бедствие - плохой учитель милосердия. Сейчас Настасья и думать не хотела о том, что сын виноват, о том, в каком положении оказалась молодая женщина с двумя маленькими детьми. Не до неё ей. Горе притупило чувствительность сердца, которое страдало от собственных мучений. Оно то колотилось в груди, то застывало в ступоре.
За что всё это? И почему так именно с ней?
Она ожесточились на Марию и детей ещё больше. Денег немного дала, как велел сын, но за стол больше с ними не села. Показала – где стоят кастрюли и разрешила готовить.
Огрызалась из-за нарушенного домашнего порядка.
– Мам, а почему тётенька такая злая? – услышала вопрос от маленького Максима, обращённый к маме.
Будешь тут злая, когда вот так – как снег на голову!
Мария на общении не настаивала. Понимала – тяжело матери принять такое. Обе ждали Стаса. Только он мог разрешить все проблемы, или хотя бы ответить на мучающие вопросы.
Но горе – не беда. Самое плохое было ещё впереди. И если б Настасья знала это, не казались бы ей нынешние события такой уж трагедией.
Приятного чтения, друзья!
Подписывайтесь на канал.
И читайте ещё семейные истории на моём канале: