Обзор немецких медиа
🗞(+)Frankfurter Allgemeine Zeitung в статье «Si vis pacem loqui bellum» рассказывает о том, что германские противники помощи оружием Киеву призывают к переговорам с Россией - сейчас. Проблема в том, что это приведёт к затягиванию конфликта. Уровень упоротости: высокий 🔴
Автор: Конрад Шуллер. Перевёл: «Мекленбургский Петербуржец».
Подпишись на канал «Мекленбургский Петербуржец» в Telegram — и первым читай переводы самых интересных публикаций немецких СМИ и комментариев немецких читателей.
На военном полигоне в Германии курсанты ВСУ учатся водить немецкую бронетехнику. Скоро они будут использовать её для борьбы с солдатами РФ. В это же время Алиса Шварцер и Сара Вагенкнехт требуют перед Бранденбургскими воротами «остановить эскалацию поставок оружия». Сотни тысяч подписывают их «Манифест за мир», а Юрген Хабермас, самый известный из ныне живущих философов Германии, призывает в газете Süddeutsche Zeitung к «своевременным переговорам», чтобы «предотвратить долгую войну, уносящую еще больше жизней и разрушений».
Этот текст пытается показать, что их желания могут привести к противоположному тому, чего они хотят. Не к более короткому конфликту, а к более длинному и принести ещё больше жертв. Призывы к переговорам в неподходящее время могут оказаться смертельно опасными. И это не метафора.
Из-за этого Владимир Зеленский, президент Украины, в первые дни конфликта процитировал, возможно, самого красноречивого отказчика от переговоров в современной истории, британского военного премьер-министра Уинстона Черчилля: «Мы никогда не сдадимся», - сказал он, когда все боялись, что Гитлер может завоевать Великобританию после Франции. Зеленский повторил эту фразу в видеовыступлении в начале марта 2022 года.
Именно этими словами Черчилль категорически отверг переговоры весной 1940 года, когда вермахт окружил британские войска поддержки в терпящей поражение Франции в Кале и Дюнкерке. Он отверг планы посредничества, хотя лидер его собственной Консервативной партии лорд Галифакс ратовал за них - и он добился своего, потому что британские левые поддержали его. Джордж Оруэлл, величайший социалист Англии, в своё время цитировал итальянского диктатора Муссолини в оправдание: «Между демократией и тоталитаризмом не может быть компромисса». Если Гитлер делал предложения сейчас, то это могло быть только «с намерением предательства»- с намерением «возобновить атаку в более благоприятный момент».
В современных исследованиях конфликтов это предостережение против нечестной игры является одним из главных аргументов против переговоров или даже прекращения огня в неподходящий момент: такие соглашения могут оказаться губительными, если одна из сторон заключает их только для того, чтобы после неудачи набрать новые силы и нарушить их при следующей возможности. Применительно к Украине это означает следующее: если Владимир Путин воспользуется прекращением огня только для того, чтобы дождаться успеха своей следующей мобилизации, возвращения Дональда Трампа в Белый дом или распада НАТО, то такая передышка не закончит конфликт, а продлит его. Олаф Шольц знает это. «Готов ли Путин к ... переговорам о справедливом мире?» - спросил он в начале марта в Бундестаге. И тут же сам себе ответил: «В настоящее время говорить не о чем».
На самом деле, Путин неоднократно нарушал соглашения о прекращении огня с момента своего первого вторжения на Украину в 2014 году. Он нарушил Минские соглашения от февраля 2015 года с первой же секунды. Он фактически пообещал Ангеле Меркель и президентам Франции и Украины, Франсуа Олланду и Петру Порошенко, как на ладони, что оружие замолчит с 15 февраля 2015 года. Но поскольку в этот день его войска ещё не захватили железнодорожный узел Дебальцево, как он, видимо, надеялся, Путин просто разрешил артиллерии стрелять ещё три дня - пока не отвоевал Дебальцево [а-а-а-а-а!!! Ну нельзя прямо так беспардонно лгать?! 😡 — прим. «Мекленбургского Петербуржца»].
Впоследствии украинцы тоже не придерживались всех договорённостей, но первородный грех совершил российский президент [а-а-а-а-а-а-а-а!!!! Ну просто образец лицемерия! — прим. «МП»]. Того, что он сможет придерживаться чего-либо сегодня, ожидать не приходится. Если бы украинцы захотели пойти на компромисс с таким врагом, пока он не захочет мира по своей воле, результатом стала бы бесконечная петля конфликта.
Но даже у тех, кто хотел бы предположить, на пробной основе, что добросовестные переговоры с Путиным возможны, всё равно есть основания не предлагать ему их в настоящее время. Черчилль снова показывает, почему. Начальник штаба Черчилля чётко заявил, что Гитлер держит в руках «большинство козырей», если он захочет напасть на Соединённое Королевство после падения Франции. Их оценка казалась реалистичной, поскольку в те часы британские войска на пляжах Дюнкерка, очевидно, находились на грани уничтожения вермахтом. Позже, вопреки всему, они спаслись [потому что Гитлер затупил, а генералы не настояли — прим. «МП»].
Отказ Черчилля от переговоров в то время был вызван не только тем, что он, возможно, сомневался в том, что соглашение с Гитлером может быть достигнуто в будущем. У него были причины для отказа и в настоящем: Черчилль считал, что одно лишь предложение о переговорах немедленно и прямо навредит его собственным солдатам в поле. На заседании военного кабинета 26 мая 1940 года он выразил это словами о том, что Британия «не должна быть вынуждена оказаться в слабой позиции того, кто просит о переговорах». Боевые войска восприняли бы это как сигнал слабости, их боевой дух упал бы. Однако, прежде всего, враг получил бы подтверждение своей агрессивности. Это интуитивно поняли почти все члены кабинета, а министр военной экономики Хью Далтон, один из ведущих лейбористских политиков того времени, позже с удовлетворением отмечал, как его коллеги по кабинету благодарно похлопывали Черчилля по спине.
Мысли, побудившие Черчилля в то время не связывать свои надежды с предложениями о переговорах с военными преступниками, с тех пор изучаются исследователями конфликтов. В 2019 году американский политолог Ориана Скайлар Мастро разработала несколько тезисов о пользе и вреде таких предложений в книге под названием «Издержки разговора» и проверила их на конкретных примерах. Суть: просьбы о переговорах о прекращении огня - это сигналы. Агрессор регулярно считывает по ним, что просящий чувствует себя слабым. Именно из-за этой просьбы он и не мечтает прекратить агрессию.
И наоборот, даже относительно слабое государство может создать впечатление силы у превосходящего противника, продемонстрировав свою волю к борьбе, и ослабить желание агрессора вступить в войну. Таким образом, теория «издержек разговора» переносит старую уличную мудрость в науку: если вы не будете вести себя как жертва, плохие парни оставят вас в покое [«…но его я брал на понт. Может, понял это он?» © — прим. «МП»].
Но действует ли что-то подобное на Владимира Путина? Вполне возможно. Во всяком случае, лет двадцать назад в одном из интервью он назвал себя бывшим хулиганом и тут же привёл анекдот, подходящий под тезис об «издержках разговора». Согласно этой детской истории, на лестничной клетке ленинградского дома Путина жили крысы. Владимир и его друзья гонялись за ними с дубинками, и однажды ему удалось загнать особенно жирную крысу в угол. Спустя десятилетия Путин рассказывал, что произошло дальше: перед лицом гибели крыса взревела и бросилась на него. Он вздрогнул, и она пронеслась мимо него. Если бы она предложила ему переговоры, чтобы «предотвратить долгую войну, уносящую еще больше жизней и разрушений», всё было бы кончено немедленно.
Тот факт, что Путин рассказал эту историю, будучи президентом, говорит о том, что к нему применимо основное предположение теории «издержек разговора»: те, кто воюет, делают вывод о своей силе по отношению к противнику. Мальчик Владимир, во всяком случае, на мгновение подумал, что крыса опасна, потому что она вела себя так, как будто была опасна. И по сей день он сам использует стратегию крысы, когда хочет запугать противников. Его задокументированные дуэли взглядов с Ангелой Меркель свидетельствуют о том, что он запомнил тогдашний урок и сам пытается агрессивными жестами заставить оппонента обороняться.
Что это означает для Украины? Ориана Скайлар Мастро, во всяком случае, считает, что предложения о переговорах в неподходящий момент делают войны длиннее, а не короче, потому что агрессор делает вывод: «моя агрессия работает, поэтому я ее усилю». По отношению к Вагенкнехт и Шварцер это означает, что предположение о том, что «сотни тысяч смертей» можно предотвратить путём «переговоров» и компромисса, может быть фатальной ошибкой. Шольц выразил это в Бундестаге в предложении, что нельзя создать мир, постоянно крича «никогда больше не будет войны».
Всё это не означает, что предложения о переговорах всегда и везде должны быть ошибочными. Согласно теории «издержек разговора», они иногда имеют смысл - но только если оппонент не интерпретирует их как слабость. Например, сторона, которая в любом случае сильнее другой, может позволить себе такие жесты. Точнее: Россия может, а Украина - нет, и поэтому пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков совсем недавно снова предложил переговоры. С другой стороны, если одна из воюющих стран меньше и слабее вооружена, чем другая, она должна сначала стать сильнее, если она не хочет сделать агрессора ещё более агрессивным, попросив о переговорах. Или она должна хотя бы притвориться сильной [как ёжик из анекдота: сильный, но лёгкий 😀 — прим. «МП»].
В свете этих соображений о стратегии переговорных предложений некоторые советы в последнем эссе Хабермаса кажутся просто безумными. Например, он пишет, что время для переговоров с Россией настало, потому что «ресурсы» Украины на исходе и потому что для Джо Байдена «часы» тикают. Скоро, как предполагается, это означает, что Украина может потерять своего самого важного союзника.
Это изображение, во-первых, неинформативно; Хабермас, похоже, не видит, что Россия просто потребляет свои собственные резервы гораздо быстрее, чем Украина. Он также не считает, что «ресурсы» России заканчиваются. Он также не считает, что даже для диктатора «часы» могут тикать, поскольку он сжигает свои аппараты насилия без победы [у меня просто нет слов 🤦♂️— прим. «МП»].
Во-вторых, что более важно, Хабермас обосновывает свои рекомендации по переговорам тем, что в войне слабая сторона может спастись только путём переговоров. С точки зрения рациональных переговоров, однако, верно обратное: предложения о переговорах, основанные на явной слабости, почти наверняка приведут к краху. Применительно к войне на Украине это означает, что если бы Киев последовал Хабермасу и обосновал предложения о переговорах признанием собственной слабости, единственным возможным последствием был бы диктаторский мир. Путин, с другой стороны, только посмеётся над такими приглашениями. Если «нацисты» уже настолько слабы, как их описывает великий немецкий философ, он скорее сразу же раздавит их, чем будет вести с ними переговоры.
Из всего этого следует, что предложения о переговорах имеют смысл только тогда, когда наступает то, что исследователь конфликтов Уильям Зартман называет «зрелым моментом»: тупик, который невыносим для всех. Это когда обе стороны измотаны, и ни одна из них не верит, что может добиться победы путём эскалации. Однако, если момент ещё не наступил, сторона, которая чувствует себя ущербной в данный момент, не должна предлагать переговоры, потому что это сделает её ещё слабее. Сильная сторона может делать предложения, но она будет выдвигать неприемлемые условия. Например, пресс-секретарь Путина Песков в конце февраля поставил своё предложение о переговорах в зависимость от достижения всех российских целей - свержения избранного президента Украины («денацификация»), а также полной беззащитности Украины («демилитаризация») [«да, ребята, плохи наши дела: придётся непрерывно стрелять, чтобы полиция не догадалась, что у нас закончились патроны» © — прим. «МП»].
Если момент ещё не настал, есть только один путь к многообещающим переговорам: сильная сторона должна стать слабой, а слабая - сильной. Это можно сделать, поставляя оружие и ведя более интенсивные боевые действия, а также подавая сигналы о решительной позиции. Слабый партнер должен избегать слишком ранних уступок. В этом случае он подстрекает противника, и впоследствии ему придётся идти на ещё большие жертвы, чтобы сдержать его. Ориана Скайлар Мастро в своих исследованиях наблюдала, что слабая сторона поэтому часто занимает максимальную позицию. Для Украины это означает, что любое авансовое предложение, например, преждевременный отказ от Крыма, не увеличит перспективы успешных переговоров, а скорее уменьшит их. За него придётся заплатить кровью.
Риски, конечно, остаются. Если даже в болезненном тупике ни одна из сторон не захочет говорить, например, потому что это вопрос существования или Бога, может начаться эскалация, которая приведёт к краю пропасти. Кубинский ракетный кризис между Америкой и Советским Союзом осенью 1962 года был именно таким случаем. Обе стороны разместили новые ядерные ракеты: американцы - в Турции, а Советский Союз - на Кубе. Обе стороны требовали вывода противника, обе держали большие пальцы на ядерной кнопке, и только когда они заглянули в бездну, Джон Кеннеди и Никита Хрущев осознали «созревший момент». Оба вывели свои ракеты. Спустя некоторое время были достигнуты первые соглашения об ограничении вооружений.
Однако на данный момент, с точки обзора в ядерную бездну, до путинской войны ещё очень далеко, и есть основания надеяться, что она никогда не наступит. Поэтому на данный момент тот, кто хочет закончить её путём переговоров, должен сделать более сильной слабую сторону - Украину. Необходимо не меньше, а больше оружия, и, как всегда, это зависит от отношения. Слишком осторожные слова являются сигналом для Путина: Запад боится, ему нужно только ещё больше испугаться, тогда он сдастся. Вот почему Олафу Шольцу пора поскорее произнести четыре слова: «Украина должна победить».
@Mecklenburger_Petersburger
P. S. от «Мекленбургского Петербуржца»: ох, дружище… Отправить бы в окопы тебя, а ещё лучше, твоих ближайших родственников… Сына там, или «партнёра», как модно в Европе…
Мекленбургский Петербуржец в:
