Он уехал в очередную поездку так и не решившись рассказать о тайне, что жгла его изнутри и требовала выхода. Привычно поцеловав Жанну и подсадив в кабину Виту выехал знакомым маршрутом, надеясь, что за время его отсутствия ситуация сама собой разрешится. Что собственно и произошло, ибо тайное рано или поздно становится явным.
Егор Афанасьевич, отец Прасковьи и тесть Павла приболел. Саднило горло, сухой кашель раздирал грудь, из носа текло. Под давлением супруги был уложен в постель, хотя всё порывался пойти задать сена скотине, убрать навоз и приколотить, наконец-то расшатавшуюся штакетину в палисаднике, но под её сердитым взглядом сдулся и покорно улегся на кровать.
Не приученный к безделью, как только жена ушла из комнаты, присел к компьютеру, справедливо полагая, что уж коли работать нельзя самое оно разобраться что там показывают камеры на подворье.
Конечно ничего интересного он не увидел, было щелкнул мышкой, чтобы выйти из программы, как его внимание привлекла камера, установленная на стене сеновала. Сначала мелькнул женский силуэт, направляющийся к сараю, потом к нему прошагал зять, Павел.
И вроде ничего необычного, если бы не одно, но, буквально минуту назад Прасковья принесла ему горячий чай и у сеновала она быть никак не могла. Он встал и быстрым шагом прошел на кухню, где на него удивленно уставились мать, жена и дочь.
- Егорушка, полежал бы – сказала ему жена,-всех дел не переделаешь, а здоровье потом не вернешь.
-Батя где? - спросил он у матери, игнорируя слова жены.
-Так на дальнем огороде забор поправляет –ответила она с беспокойством глядя на сына.
Он развернулся и схватив с вешалки фуфайку, вышел из дома.
-Егор! –крикнула ему вслед жена,-ты хоть шапку надень, болеешь ведь!
Холодный, ноябрьский ветер тут же остудил голову Егора, влез в рукава и рубашку на не застёгнутой груди, вызвал непрекращающийся кашель. Согнувшись он долго кашлял, выпрямившись, вытер слезы и пошагал в сторону огорода, где работал отец.
Афанасий, несмотря на возраст крепко стоял на ногах и был могутным стариком.
-Чего пришел, сказал же сам справлюсь! - заругался он на сына.
-Не ладное, что-то на сеновале, батя, сходить бы –сказал в ответ Егор, подавая отцу моток проволоки, который он поднял с земли.
-Ребятишки балуются поди? Сколь раз говорил Леониде не ползай на сеновал, высоко, не дай бог ноги переломаешь, а она, поганка, ослушалась видать?
-Пошли, глянем, что там и как, а то неровен час опять петух огненный пожалует. Прихватив с собой топор, которым работал Афанасий, они поспешили к сеновалу. Внизу сарая находились коровы, телята, над ними, под крышей сеновал, на который можно было попасть из двух мест-по лестнице снаружи и внутри. В потолке сеновала были сделаны люки, как раз над кормушками, через которые хозяева подавали вниз сено. Дубовы не делали копен и стогов, имея свою технику грудили сено на тракторные телеги, а после забивали им сеновал.
Летом сена в нем было немного, на остатках, а вот осенью под самую крышу, но место над люками всегда было свободным, были оставлены проходы, чтобы не топтать понапрасну духмяную траву. Внизу сарая было тихо, коровы лежали, а вот сверху доносился смех, который Егор сразу узнал.
-Вот ведь, паскуда! -подумал он, быстро поднимаясь по приставной лестнице, оставив отца внизу. Веселившимся наверху было не до головы, высунувшейся из люка, они были заняты более важным делом-продолжением рода человеческого. Цепким взглядом Егор охватил всю картину разом, расстеленный пакет, на нем открытая бутылка со спиртным, криво споротая консервная банка, хлеб, два тела, одно внизу, другое сверху, совершающее характерные движения, которые ни с чем не перепутаешь.
-Не замерзли, голубки! –гаркнул он, поднимаясь во весь рост.
-Ой-пискнула Машка, а это была именно она, стараясь спихнуть с себя Павла.
Егор молчал, женщина, натянув трусы и штаны, быстро попятилась ко второй лестнице, с которой слетела быстрее ветра.
Сильная пощёчина обожгла её лицо, это дед Афанасий, оставшийся внизу, не церемонясь приложил своей тяжелой ручищей. Охнув и закрыв лицо руками, она поспешила прочь с подворья Дубовых.
-И давно это у вас – спокойно, словно подбирая слова проговорил Егор.
-Давно и что с того? Бить будете? – с вызовом ответил Павел, поправляя свою одежду.
-Спускайся вниз, там поговорим.
-Вот батя, кто по сеновалу шарится-зятёк наш разлюбезный, иди, давай-не сдержавшись он отвесил Павлу подзатыльник.
-Тихо все! -скомандовал Афанасий, -скотину перепугаете, а ну, марш на улицу!
Мужчины вышли из сарая, усилившийся к вечеру ветер накинулся на них, как собака на кость.
-Пошли в гараж, там хоть ветра нет- сказал Афанасий, шагая впереди, за ним шел Егор, Павел, опустив голову, как нашкодивший ребенок тащился позади всех.
-Ну! -сурово сказал Егор, когда они расселись по табуреткам, забытым в гараже после недавнего ремонта машины, - и чего тебе не хватало? - продолжил он разговор.
- А что, я должен отчитываться перед вами? –захохорился Павел, пряча руки в карманы куртки.
-Интимные подробности нам не нужны, а дочь свою я в обиду не дам! Трое детишек у вас, а ты крючок свой закидываешь не туда, куда надо! – Егор не выдержал и встал с табурета, замахнулся на затя.
-Охолонь, охолонь Егорушка, пусть говорит, кобелина-остановил его отец.
- Ладно, я кобель! А что делать, если жена в постели как вобла сушенная, не шевелится даже? –ответил им Павел, -или даёт раз в пятилетку, а я не евнух, я мужик!
-Мужик-передразнил его Афанасий, да какой ты мужик, раз штаны перед кем попадя снимаешь? Прелюбодействуешь, сатана! Моё слово таково, хочешь жить в семье –Машку гони прочь, мы Прасковье ничего не скажем, а если с лахудрой этой решишь остаться, детей больше не увидишь, да и жить в селе мы вам не дадим. А теперь ступай в баню, с вечера вода в ней теплая, да приведи себя в порядок, чтобы жена не учуяла чужого бабского духу на тебе. Тьфу, пропастина, видеть тебя не могу.
-Может рассказать Прасковье, отец- спросил Егор, когда зять вышел из гаража.
-Может и расскажем, а пока поглядим, дитёв жалко, любят они-отца- то, а с Машки спрос строгий будет, завтра с ней поговорим, да пожёстче.
Жены их сразу догадались, что случилось неладное, но зная характер мужей притихли, пока сами не решат, слова лишнего не скажут, а на рожон лезть не след, иначе не ровен час и сам на грубое слово нарвешься.
На следующий день, кашляющий Егор посадил отца в машину, и они поехали к Машке. Домой не сунулись, опасаясь разборок с вечно пьяным Мишкой, нашли её на работе. Машка работала поваром в детском саду, и чтобы избежать скандала вышла на улицу прямо в том, в чём была, белой тужурке и колпаке. Поначалу слушала молча разнос Егора, а потом подперев руками мягкие бока, грудью пошла на гостей.
-А вам какое дело с кем я сплю? И нечего в мою кровать лезть! Захочу, съем вашего Павла целиком и косточки выплюну, а поманю, собачкой за мной побежит! Вы же у нас честные, правильные, затюкали мужика указаниями своими, да правилами дурацкими! А Парашка ваша, чем лучше меня, а? Довела мужика, моль бледная! Да я, если хочешь знать, только вкус мужика распробовала, жить начала! Думаешь попущусь? На-ко выкуси! - она выбросила вперёд фигуру из трех пальцев, покрутила фигой перед лицом Егора.
-А что вы мне сделаете? Ничего! Пашка ваш не пьёт не курит, в постели силён, заживу как королева!
-Ну а Мишку, Мишку-то куда денешь? –перебил её Афанасий.
Машка осеклась, но тут же нашлась:
-А разведусь! Все разводятся и ничего, мир не рухнул, и земля не треснула! Так что идите-ка вы отсюда подобру-поздорову, а не то я заведующую позову-посторонние на территории, она живо вам мозги вправит! Она развернулась и покачивая толстыми бёдрами ушла.
-Вот ведь напасть –задумчиво сказал Егор, заводя машину.
- И не говори- ответил ему отец, -будем думать, сынок, будем думать.
Друзья, ваши комментарии и лайки помогают развиваться каналу)