50. "ИЗУМЛЕНИЕ".
Пожалуй, именно это испытывает император Альтаира, обнаружив в комнате Эвана девочку-дарийку. Лет пятнадцати-шестнадцати — не больше! Нелепую, смешную, несуразную, которая пританцовывала и распевала, откровенно фальшивя, пошловатую кабацкую песенку. Из одежды — лишь длинный халат его сына.
Непозволительное бесстыдство! Да как принц мог связаться с простолюдинкой?! Она же еще совсем ребенок! К тому же… Страшно сказать — дарийка!
Но возмущение быстро сменяется шоком, когда появляется хозяин комнаты — Иоанн Дрогвард Второй. Его сын.
Младший. Третий. И отчасти… лишний.
Император Альтаира ожидал увидеть на Дарии все что угодно, но только не это! Неприятно запоздало понимать, что из-за государственных дел — да и, что греха таить, из-за нежелания, граничащего с трусостью, — слишком давно не разговаривал с младшим сыном. Настолько давно, что и не заметил, как тот вырос, превратившись в его собственную копию.
Внезапное открытие выбивает из колеи. Ни один из старших сыновей даже близко не похож на Иоанна так, как Эван.
Тот же пронзительно-синий взгляд, горделивая выправка. Высокий, статный, мощный. Манеры и жесты прирожденного императора.
Этот мальчишка буквально излучает силу и величие.
Вот тебе и третий, младший, лишний…
И, наконец, гнев.
Именно гнев задвигает изумление и шок на второй план, когда Иоанн осознает смысл слов младшего сына…
— Что значит «жена»?!
"Семейные разборки".
Нет! Я категорически отказываюсь принимать участие в этих семейных разборках! И без них проблем в жизни хватает! Воспользовавшись замешательством гостей, ныряю в спальню, чтобы одеться. Как раз вовремя, потому что мой свекор, похоже, окончательно слетает с катушек. Орет на альтаирском на Эвана. В принципе, я неплохо понимаю этот язык, но сейчас нет никакого желания вникать в смысл фраз. Для меня остается полной загадкой, зачем мальчишка-альтаирец с порога выложил родственникам, которых не видел кучу лет, про наш брак? Он что, совсем с ума сошел?! Или…
Хотел позлить — мелькает догадка.
Скорее всего, так оно и есть. Но это так непохоже на Эвана: сознательно задевать кого-то за живое! Такое он обычно позволяет себе только со мной, и то, лишь когда я доведу его до ручки. А тут, в кои-то веки прилетела семья, а он… И тут до меня доходит: семья.
Наверняка, тут и кроется ответ. Раньше я как-то не задумывалась об этом… Моя мамуля никогда не была образцом родительской любви, поэтому я не видела особой проблемы в том, что ей плевать на нас с Анигаем. Мы выжили, вот главное.
Но что должен чувствовать ребенок, которого ЛЮБЯЩИЕ родители отправили одного на враждебную планету, оставив старших, более сильных сыновей при себе? Чем больше я об этом думаю, тем сильнее становится жаль моего мальчишку-альтаирца. У него есть причины обижаться на свою семью. Акраба хотя бы не лицемерила. Не изображала любовь к детям, поэтому мне грех на нее обижаться. Но семья Эвана никогда до конца не отказывалась от него. Я сама несколько раз видела, как он общается с матерью по видеосвязи. В детстве он много рассказывал мне про нее, про братьев. И почти ничего не говорил про отца, на которого так сильно похож.
И все же Эвану не стоило вот так с порога огорошивать родителя новостью о браке…
В комнату влетает мой муж. Одного взгляда на опасно мерцающее сияние синих глаз достаточно, чтобы понять — альтаирец на взводе. Разговор с отцом явно был не самым приятным. Видимо, Эван сбежал от родственников, чтобы окончательно не сорваться. Молодец! Правильно сделал! Не хватало еще потасовку в Аскорэоре устроить. Зачем лишний раз привлекать внимание императорских слуг?
Не замечая меня, он падает в кресло. Закрывает лицо руками.
Никогда раньше не видела Эвана таким обиженными расстроенным. Его боль словно эхом отдается мне. Не выдерживаю. Подхожу, опускаюсь перед ним на колени.
— Ну зачем ты так… Ты же их столько лет не видел! — мой голос звучит непривычно мягко даже для меня самой. — Это же твоя семья. Ты мечтал о встрече с ними. Я знаю. Ты сам мне об этом не раз говорил.
Альтаирец поднимает взгляд. Ну точно: зол и подавлен. Вряд ли он хотел, чтобы я видела его в таком состоянии.
— Тебя это не касается, — довольно грубо обрывает Эван. — Уйди. Я никого не хочу видеть.
Возможно, будь на его месте кто-либо другой, я, обидевшись на резкость фраз, тут же ушла. Но я слишком хорошо знаю своего мальчишку-альтаирца. Так уж повелось с детства: когда плохо ему — плохо и мне. Наверное, именно поэтому, я просто сажусь к нему — удивленному — на колени и обнимаю. Кладу голову ему на грудь. Так мне самой спокойней. Он рядом. А значит, никуда не уйдет и не наделает глупостей. Вдыхаю знакомый запах мяты и чего-то цитрусового…
И Эван не выдерживает: сильнее прижимает меня, молча пряча лицо в моих распущенных волосах. Так мы и сидим, обнявшись, ничего не говоря друг другу. Потому что бывают в жизни моменты, когда слова и не нужны.
"Братья".
Мы ужинаем впятером — с отцом и братьями Эвана. Возле нас шуршат услужливые лакеи. Чувствую себя настоящей дэузой! С одной стороны. С другой… В такой напряженной атмосфере поесть толком не получается, хотя блюда — одно изысканнее другого. Под суровым взглядом свекра кусок в горло не лезет. Так и хочется встать и убежать отсюда, прихватив с собой десерт и моего альтаирца, который тоже заметно на нервах.
— Мать знает?
— Нет.
— Что ж… Не забудь ее порадовать, когда выйдешь вечером на связь.
— Обязательно так и сделаю.
Ну что за мальчишество! Один чище другого! Что отец, что сын! Не понимаю: неужели так сложно сесть вдвоем и откровенно поговорить о накопившихся обидах и претензиях, вместо того чтобы устраивать выяснение отношений на людях?
Перевожу взгляд с одного синеглазого блондина на другого и в очередной раз поражаюсь. Эван так сильно походит на отца! И не только внешне. Оба упертые гордецы! Хорошо еще, хоть старшие братья пошли, видимо, в мать. Вот с ними общаться — одно удовольствие.
Эмоциональный Радиэль и утонченный Грэгори с каждой минутой мне нравятся все больше и больше. Парни оказались довольно общительными и дружелюбными. После того, как прошел шок от наличия безродной дарийской невестки, они тут же решили налаживать со мной родственные отношения. Например, хвастунишка Радиэль уже успел рассказать в лицах и действиях, как отважно его эскадрилья сражалась недавно с барэсками — космическими пиратами из одной варварской планетной системы. А эстет Грэгори на небольшом плоском экранчике (под столом, пока не видит отец) умудрился продемонстрировать мне несколько своих картин. Оказывается, он неплохо рисует! Так вот откуда у Эвана тяга к искусству! Похоже, это у них семейное.
Я понимаю, что Радиэль и Грэгори столь дружески общаются со мной исключительно ради младшего брата, чтобы хоть как-то поддержать Эвана в щекотливой ситуации. Я искренне благодарна им за поддержку. Хватит уже с моего мальчишки-альтаирца потрясения за день.
Вот только у меня самой потрясения не заканчиваются.
После многострадального ужина «папенька» (которого, кстати, зовут так же, как Эвана, — Иоанн), настаивает, чтобы я лично познакомилась с «маменькой». Подозреваю, рассчитывает, что младшему сыну влетит за его матримониальную самодеятельность еще и от матери. В результате я злорадно наблюдаю удивление и разочарование свекра, когда выяснилось, что я уже давно знакома с Анной-Марией Илиандэллой.
Дело было еще в Катаре, лет шесть назад. Мы только начали дружить с Эваном. Я случайно зашла в кабинет, где он по визуальной связи разговаривал с матерью. Помню, меня сразу поразила ее красота: изумрудные глаза и ярко-рыжие вьющиеся волосы. Жаль, что таких у дарийцев не бывает.
Маме альтаирца хотелось знать, с кем общается сын, поэтому мы с ней и сдружились. Общались иногда даже без Эвана. Анна-Мария периодически выпытывала, как он живет, хорошо ли питается, не болеет ли? Боялась, что сын мог чего-то не договаривать. В принципе, не вижу ничего зазорного в том, что все рассказывала его маме. Правда, некоторые моменты все же утаивала. Например, когда мальчишка болел. Зачем расстраивать мать, если она все равно ничем не сможет помочь своему ребенку?
Анна-Мария, конечно, тоже испытывает шок, когда Эван, держа меня за руку, сообщает, что мы женаты. После чего впадает в прострацию свекор: его супруга на экране со слезами на глазах заявляет, что о лучшей жене для младшего сына она не могла и мечтать. И тут же называет меня доченькой. Тут дар речи теряю уже я. Меня так даже родная мать не называла!
Странно, но, несмотря на разногласия и недовольство отца, семья Эвана… приняла меня.
Уж не знаю, что сыграло определяющую роль. То ли то, что особого выбора у них и не было — брак заключается раз в жизни и расторжению не подлежит. То ли они хотели показать Эвану, что относятся к его решению с уважением. То ли драг его знает, что! Утихомирился и, кажется, смирился с мыслью о безродной дарийке в семье даже синеглазый исполин, которого я, откровенно говоря, побаиваюсь. Уж больно он властный… Надо не забыть расспросить Эвана, какую должность при дворе императора Альтаира занимает его отец. Наверняка большая шишка! По нему видно — привык командовать.
Все это так странно!
Семья. Настоящая. Меня приняла настоящая семья! Не такая, как была с беспутной Акрабой. Она лишь номинально числилась нашей матерью и никогда не снисходила до исполнения материнского долга передо мной и Анигаем.
Семья.
Если честно, мне начинает это нравиться. Исполнилась заветная детская мечта, которую я считала совершенно несбыточной. Да! Безусловно! Я люблю свободу! Но лишь потому, что свобода до сегодняшнего дня была единственным доступным мне счастьем.
Я реалистка и прекрасно понимаю: семья — непозволительная роскошь для дочери катарской потаскушки. На такой, как я, не отважился бы жениться ни один свободный дариец. Кому нужен такой дурной наследственный «шлейф»? После заключения фиктивного брака с Эваном я окончательно поставила крест на мечте иметь мужа и детей…
Настоящую семью!
И лишь сегодня, чувствуя ладонь Эвана в своей руке, стоя рядом с его отцом и братьями в кабинете, разговаривая по видеосвязи с его мамой, я впервые за долгие годы подумала: а может, все-таки мечта о семье не такая уж и глупость? Может, и у меня есть шанс стать частью настоящей семьи? Пусть даже и альтаирской.
"Мир сошел с ума!"
Похоже, мир, вместе с императрицей Альтаира, сошел с ума!
— Она не знает даже, кто ее отец! Но что еще хуже — она дарийка! Анна-Мария Илиандэлла, это даже не мезальянс! Это… Это… — у Иоанна просто нет слов.
Он в изнеможении опускается в кресло перед экраном, с которого откровенно осуждающе смотрит жена.
— Я не понимаю, почему ты так спокойно отнеслась к известию об этом абсурдном браке, — в голосе императора сквозит усталость. — Это даже не дурная шутка! Я все перепроверил: они действительно женаты. Не о такой невестке я мечтал.
— А разве ты допускал мысль, что наш Эван успеет жениться? До того, как закончится перемирие и его убьют?
Слова жены режут без ножа. Она как всегда права.
Иоанн поднимает на супругу тоскливый взгляд.
— Мари, неужели я такой бездушный монстр в твоих глазах? Ты считаешь, что все эти годы был хоть один день, когда я не думал о нашем сыне?
Жена молчит, отводит взгляд. Так странно, но, благодаря абсурдной женитьбе сына они и не заметили, что окончательно перешли на «ты».
— Я ничего не считаю, Иоанн. Ты всегда все держишь в себе, — в словах Анны-Марии Илиандэллы нет упрека. Лишь искреннее сожаление. — Ты не позволяешь мне быть по-настоящему с тобой. Знать тебя. Мне остается лишь догадываться, что делается в твоей душе. Иоанн, ты для меня закрытая книга.
И это после двадцати пяти лет брака!
— Ты не задумываясь встала на сторону его девчонки! — обвинение, упрек.
Губ императрицы касается легкая улыбка.
— Поверь, Иоанн, эта девочка — лучшее, что случилось в жизни нашего сына здесь на Дарии, — слова жены звучат настолько проникновенно, что император невольно начинает верить им.
— Почему?
— Потому что она, а не мы, была его семьей в Катаре. Это она, а не ты или я, была рядом с нашим сыном, когда тот грустил, болел, смеялся, горевал. Это она месяц провела у его кровати, когда Эван подхватил воспаление легких. Это она праздновала его дни рождения. Если бы ты чаще общался с сыном, то знал бы это. Поэтому, да… Я искренне считаю, что Адамаск — лучшее, что могло произойти в жизни нашего сына. Пока девочка рядом с ним, я спокойна за Эвана. Неужели ты не видишь, как сильно он любит ее?
Слова жены, которая несет какую-то романтическую чушь, вновь выводят императора из себя.
— Любит?! Да что он знает о любви?! Ему всего восемнадцать!
Его рыжеволосая супруга грустно усмехается.
— Подозреваю, наш сын знает о любви гораздо больше, чем ты, в свои полвека. Прости, мне пора.
Экран гаснет прежде, чем обиженный Иоанн успевает сказать жене, что у него тоже есть чувства, эмоции. Что он любит их — свою семью. Но экран гаснет, и несказанные слова застывают комом в горле.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
Первая глава здесь
#фэнтези #книги #фантастика
P.S. Я являюсь автором данного произведения, поэтому могу его публиковать :) Иллюстрации выбираю примерно подходящие по тематике, т.к. других, увы, нет :)
