А Маша росла, помогала маме. Нянчилась с маленьким Санькой, так и ходила к бабке Марфе. Даже зимой.
- Интересно, мама, вот идет Маша по улице, как все. А в лес к бабке Марфе заходит, даже следов на снегу нет. как порхает.
- Молчи Сеня, не говори. А то люди нагородят.
- Молчу мама. Молчу. Все понимаю.
Маше отвели свой угол в доме, закрытую комнатушку. Травы она там разные сушила. Пашка понаделал ей маленьких бочонков деревянных, с ладошку. С плотными крышками. Доски прибил на стены – как полочки. Мешочки разные она сделала сама, вышивая травы на них. Сушила, раскладывала, толокла.
Зимними долгими вечерами, перед сном, вся семья собиралась за столом. Маша готовила отвар на ночь. И все привыкли пить его медленно, разговаривая о произошедшем за день, обсуждая немудреные деревенские новости. Отвар пах медом и малиной. Зато никто не болел. И спали хорошо.
Одно только – к Ивану Маша почти не ходила. Жена его заявила:
- Ведьма она. Боюсь ее.
Но Иван прицыкнул на нее – и та молчала. Но Машу не привечала. Та и не стала ходить. Травы от Маши она принимать отказывалась. Нет так нет. Живи сама.
Из девочки она превратилась в нескладную девушку-подростка. Остальные уже с парнями кокетничают. А Маша все как ребенок: маленькая, худенькая, с тонкой косичкой.
Отца она обходила стороной. Знала, что у них с Дуськой дом разваливается. В походы отец ходит, но добычу малую приносит. Больше в обозе. Пользы от него мало. Руки дрожат. Меткости нет. Силы тоже немного.
И винит отец, что это Маша его сглазила. Хотя сам крепкий мед ставит, пьет. Ягодные настойки ставит. Но те даже добродить не успевают – выпивает. И Дуська с ним. Сын их Гришка - неухоженный. Соседи подкармливают. И Маша. Добрый мальчик, но родители... А Дуська если узнавала, что кто-то его пирогом угощала - на всю деревню орала, что они не нищие, чтобы побираться. И Гришку лупила, за то, что взял.
Все-таки как Маша не избегала встречи с Прохором - столкнулись га улице Маша и Прохор.
- А ну, дочка, постой.
Маша отошла подальше:
- Что надо.
И посмотрела на Прохора зеленоватыми глазами. Тому показалось, что первая жена перед ним. И такая обида навалилась:
- Катька, ушла, бросила меня одного.
Одним прыжком схватил он Машу, и потащил, разрывая сарафан на ней.
- Катька, ты мне за все заплатишь.
Маша громко закричала. Выскочили мужики, бабы. Скрутили Прохора, а он рвался к Маше, называя ее именем первой жены. Крича и обвиняя во всем: что ушла, оставила.