Варда Склир и не думал скрывать от императора свое разочарование договором с руссами. Иоанн Цимисхий, прекрасно понимая состояние полководца, снисходительно выслушал его сдержанные упреки. Варда умел держать себя в руках, но все же не смог промолчать.
-Мы отпустили волка на волю! Он вернется! Залижет раны, утроит силы и вернется!
-Я это знаю, Варда! Не беспокойся! Мы застанем волка врасплох именно в тот момент, когда он заляжет с своем логове! Я все продумал Варда! Наша война против Святослава только начинается!
Варде ничего не оставалось, как смириться и подчиниться воле императора.
А Цимисхий уже претворял свой план в действие. Все возможные силы стягивал к Константинополю. Не погнушался даже золотом, от которого отказался Святослав. Призывал наемников, суля щедроты несметные. Раздал мечи и стару, и младу, где понуканием, где угрозами, где воззванием к защите родины, но увеличил армию вдвое. Разослал послов даже к самым непримиримым врагам своим, красочно расписывая угрозу, которую несет для всех без исключения варварский язычник Святослав! "Силой единой должны мы уничтожить руссов, подступивших к границам Византии! Ибо вслед за Византией падет и весь остальной мир, и погрязнет под игом язычников, поклоняющихся деревянным идолам и огню!" И призыв его возымел действие! Становились под знамена Цимисхия италийские, сирийские, египетские войска. Даже борьба мусульман и правоверных отошла на второй план! "Все же Исса был посланником Божьим, существовал на этом свете, а что это за деревянные боги, никому не ведомо!" - рассуждали мусульмане, "Наш спор о том, кто главнее, Мухаммед или Исса, может и подождать!" Припоминали и разгром хазар, близких им по вере. Соглашались с доводами Цимисхия и давали свое согласие на временное перемирие и помощь извечному противнику.
За очень короткое время, Цимисхий собрал такую армию, которой не было еще ни у одного Византийского императора!
Святослав, раздав подаренное Византийцами оружие, вернулся в Доростол, как и прежде посадив в Болгарских городах своих наместников. В Преславе, где сидел, верный слову царь Борис, тоже оставил ратников. С Преславы и началось вероломное наступление византийцев.
Ранним утром, воевода Далебор, следуя наказу князя Святослава и давней воинской традиции, вывел дружинников за ворота города на укрепление силы тела и крепости духа. Только Далебор дал команду разобрать мечи и щиты, чтобы начать тренировочные поединки, как со всех сторон налетели, невесть откуда взявшиеся всадники.
-Сомкнуть ряды! - не растерялся Далебор,- Строй держать!
Ратники не подвели. Ни мгновения растерянности и суеты не допустили. Подняли щиты, обнажили мечи. Жалобно заржали кони, первыми достигшие плотно сомкнутых рядов, первыми принявшие на себя удары мечами.
-Колояр! - перекрикивая нарастающий шум сечи прокричал Далебор, стоящему рядом юноше, - Поспешай в город! Предупреди! Пусть запрут ворота!
Колояр припустил бегом. Впрочем большой нужды в предупреждении уже и не было - с крепостной стены уже увидали толпы врага. Из ворот, на встречу Колояру, выбегали оставшиеся в городе воины.
-Воевода велел закрывать ворота! - прокричал Колояр, срывающимся после быстрого бега голосом. Его услышали. Ворота натужно заскрипели, поддаваясь натиску навалившихся них тел. Колояр побежал обратно. Конники уже вклинились в ряды пеших ратников и теснили их. На земле оставались тела тех, кто уже никогда не вернется на родную землю. Колояр не верил своим глазам - все обозримое пространство было заполнено конниками. Их броня сверкала на солнце, слепя и обжигая глаза. Калояр нашел глазами воеводу. Он размахивал мечом в самом центре сечи, одного за другим поражая врага. Калояр начал протискиваться к нему, попутно отражая удары, прикрывая чьи-то спины. Он стал рядом в Долебором, спина к спине. Воевода заменил сироте Калояру отца, взрастив в дружине. Ради него юноша готов был на все! Сколько они бились так спина к спине Калояр не знал. Время словно остановило свой ход, застыло на месте. Только когда почувствовал, что за спиной словно образовалась дыра, Калояр обернулся. Воевода оседал на землю. Его грудь окрасилась алой кровью.
-Калояр!- сорвалось с губ Долебора и юноша, забыв про свистящие вокруг мечи, наклонился к нему, - Зачем ты не остался в городе?!
Глаза воеводы навсегда закрылись. Калояр почувствовал как в спину вошел огонь. Калояр упал на тело Долебора, оставшись верным ему и на том свете...
С крепостной стены наблюдали, как постепенно растворяются в туче всадников воины - русичи. Издали было видно, сколь могучие силы пришли к городу. Шансов у тех, кто встретился с этой силой в поле, не было. Царь Борис, запершийся с остальными в городе, понимал что осаду ему не выдержать. Оставалось одно - прорываться к князю Святославу! Ведь даже гонцов не успели выслать - столь внезапным было появление византийской армии. Войско врага пошло на приступ не медля. Длинные лестницы были приставлены к не готовым к обороне стенам и по ним, словно огромные муравьи, поползли супостаты. Еле успевали опрокидывать их те не многие воины, что оставались в городе. Подоспели и горожане. Даже женщины, вооружившись острогами и палками сталкивали на землю успевших добраться до верха.
Цимисхий, сам возглавлявший армию, протрубил отход. День уже клонился к закату. Подоспели подводы с мощными таранами и стенобитными орудиями. Иоанн решил поберечь людей. Ему, как и тем, кто заперся внутри, было ясно, что город обречен.
Царь Борис, собрал оставшихся воинов. Как только наступила темнота, ворота открылись и горстка воинов, с воинственным криком рванулась наружу, рубя всех, кто ставали у них на пути. Но план не удался.
-Живыми брать! - скомандовал Цимисхий и занесенный над головой царя Бориса меч застыл в воздухе. Его повязали и поволокли к императору Иоанну...
В пылу боя, незаметно для окружающих, смогли уйти в темноту ночи несколько воинов. Они направились к Доростолу, спеша предупредить о вероломном нападении ромеев князя Святослава.
Едва утро забрезжило у горизонта, как Цимисхий повел армию дальше. Хотел застать врасплох Святослава и ему это почти удалось. Как ни торопились уцелевшие и сумевшие вырваться из Преслава воины, лишь на день опередили Иоанна. Но и этого хватило, чтобы успеть подготовиться к осаде. "Не выдержать нам бой против силы ромейской! Аки саранча налетели полчищем несметным!" Святослав был взбешен! Ему, прямотою своею сокрушавшему города, почитающему данное слово всего превыше, подлый обман Цимисхия, был словно кинжал с ядом вогнанный в спину! Но что, с того! Беда уже постучалась в двери, неминуемая, как дождь осенним днем! Ропот дружины, подливал масла в огонь. Винили в произошедшем подлых изменников среди болгар, принявших веру Христову. Но пока роптали тихо, вполголоса. Доверяли своему князю и жила вера, что великий Перун не оставит детей своих, защитит и поможет!
-Беда, брат! - Святослав еще не видел Улеба таким злым. Даже в пылу боя брат сохранял непроницаемое лицо, словно ему неведом присущий каждому живому существу страху, - Печенеги ушли!
-Как так ушли! - взвился Святослав. Очередное предательство больно кольнуло сердце.
-Как только про ромеев прослышали, так на коней вскочили и были таковы!
-А Була? - сурово спросил Святослав. Именно он клялся в верности от имени всего своего племени. Последняя надежда обмануться в вероломстве звучала в его словах.
-Во главе с ним и ушли! - Улеб понимал, что сейчас испытывает Святослав и разделял его боль.
Святослав промолчал, отвернувшись. Да и что толку от пустых слов! Сделанного не воротить, как не повернуть реки вспять.
Издали заметили приближающуюся армию. Вестники не преувеличили. Войско Цимисхия шло, заполняя собой все земли окрест. По Дунаю, на берегу которого стоял Доростол, вереницей поплыли вражеские ладьи, отрезая и пути отхода по воде. Доростол оказался в кольце вражеской армии...
Планы Цимисхия, наскоком захватить Доростол, а вместе с ним Святослава, рушились один за другим. Стены оборонялись надежно, оставляя на земле груды мертвых тел, из тех кто шел на штурм. Отчаянные воины Святослава, по ночам, совершали вылазки в стан врага. Поджигали стенобитные машины, резали коней и людей, хоть зачастую и сами гибли. Те кому улыбалась удача вернуться обратно, пленили воинов византийских, утаскивая с собой в город. Цимисхий негодовал. Требовал глаз не спускать ни днем ни ночью с города, усиливал посты, но все без толку. Словно неведомые русские духи, укрывали их под покровом ночи и незамеченными проводили в стан врага! После недели безуспешных атак, Цимисхий вновь решил схитрить. Знал уже о нелепой, на его взгляд, простоте и гордости князя Святослава. Послал гонца с очередным предложением. "К чему нам людей губить, когда можем мы раз и навеки решить, кто останется на этой земле, а кому вон идти! Совершим же по древнему обычаю поединок! Вышлю я воина своего против твоего! Кто из них одолеет, того и победа и слава!" Император рассчитывал, что пока русичи выйдут из города, его люди смогут пробраться внутрь.
Но Цимисхий не учел, что Святослав привык оценивать врага по его поступкам. Предателям веры нет! Так и велел передать посланцу Цимисхия.
Лето было в самом разгаре, а Иоанн ни на шаг не приближался к своей цели. Ему казалось, что он слышит звон утекающих из византийской казны монет, что оседали в карманах, в праздности пребывающих наемников. Все попытки штурма неизменно заканчивались неудачами. Голод не грозил руссам еще долго. Прямо из под носа флотоводца Льва, однажды ночью, руссы увели целую ладью с провизией. Гнев Цимисхия едва не лишил Льва головы, но дело было сделано.
Он не мог знать, что в Доростоле все было совсем не радужно. Долгое сидение за стенами города, ослабляло дух. Напряжение искало выхода, требовало наказания врага. Но враг был недоступен, а потому вскоре нашелся другой, более страшный тем, что находился под носом. Врагом тем стали христиане. "Среди нас единоверцы ромеев! Молят Бога своего о нашем поражении!" - роптали томящиеся в безделии поклоняющиеся Перуну. Воины-христиане, всегда державшиеся особняком во главе с княжичем Улебом, все чаще становились объектами нападок. Только то, что Улеб был братом князя Святослава, в чьей вере не мог усомниться никто, удерживало от открытых столкновений между ними.
Пришел Перунов день - день, когда пристало справлять тризну по погибшим и принесить жертву своему грозному Богу. Щедрая жертва должна была быть в этот день! Как иначе одолеть врага?
Воевода Волк пришел к Святославу под вечер, когда уже заложили жертвенный костры.
-Страшную тризну удумали сотворить нынче, княже! - озабоченно произнес он.
-В Перунов день без тризны никак нельзя! - ответил Святослав, не понимая о чем идет речь.
-Слышал я промеж воинов идет молва, что помогают ворогу те, кто поклоняются ромейскому богу и под братом твоим ходят!
-В жертву тех, с кем бок о бок в сече бывали!? - взревел Святослав. С каким бы презрением не относился он к тем, кто почитал распятого Бога, а не мог им в вину поставить трусость в бою.
-Потому и пришел к тебе, князь, что самому не по нутру такое! Только ты остановить братоубийство можешь!
Святослав подошел к огромному костру, что пылал в самом центре Доростола. Пламя костра выхватывало из темноты потные лица и горящие лихорадочным огнем глаза. Скинул рубаху, оставшись, как и все остальные, только в портах. Воздел к небу руки.
-Перун! - закричал он и его возглас стократ усилился подхваченный сотнями голосов. От этого первобытного, дикого крика, содрогнулся и притих в суеверном ужасе стан врага. Громко застучали по щитам черенками мечей, сначала мерно, а потом переходя на быструю дробь. Гул оборвался, повинуясь знаку Святослава.
-Други мои, Перуновы дети! Справим сегодня тризну по тем, кто сложил головы в бою!
Снова одобрительный грохот голосов ответил ему.
-Завтра же по утру, восстановим порушенную славу! Не пристало сидеть нам за этими стенами, как за бабской юбкой! Не посрамим наших предков! Перун знает кому даровать победу, а кому сложить голову навеки в этих землях!
Одобрительный вой снова разнесся далеко за пределы крепостных стен.
-Чтобы удача не оставила нас, надо достойную жертву принести Перуну! - выкрикнул кто-то из темноты.
-Будет Перуну завтра жертва, какой еще никто не приносил! - ответил Святослав, хоть и понял на что намекал ему безымянный голос...