Снова мне не удалось поспать спокойно. Точнее, заснулось-то хорошо и крепко, но вместо очередного странного сновидения, которые так часто перетекают потом в написанные книги, меня вновь встретила знакомая поляна и яркий запах теплого лета.
Я уже научилась отличать эти сны. Кроме них, я нигде не чувствую запахи так ярко, хотя вкусы порой ощущаю и в других своих снах. Но нос — это кошачий лучший друг, а вовсе не человечий. Наверное, это Урсула так чувствует запахи, и передает свою способность мне.
Я поискала взглядом пушистую кошку, и она обнаружилась в центре поляны, снова намного больше, чем наяву. Рядом с ней выросло два больших куста. На одном росло сушеное мясо, которое она с урчанием от куста отрывала и поглощала. А на втором — крупная ежевика. Откуда вредная кошка умудрилась запомнить, что я люблю ежевику? Я же ее ела, когда Урсула только появилась у нас!
Словно услышав мои мысли — а может, и безо всяких «словно»? — Урсула сказала:
— Ну чего стоишь, смотришь? Иди ко мне быстрее, у меня к тебе серьезный кошачий разговор! Я даже еду приготовила, чтобы разговаривать не так скучно было!
Я заинтересованно посмотрела на любимую пушистую мордочку. Урсулическое кошачье лицо выражало глубокую сосредоточенность, и что бы она ни придумала, а ее это явно очень сильно волновало. Пришлось и правда подойти ближе.
Как только я это сделала, рядом с ежевичным кустом появилось знакомое деревянное кресло, а рядом с Урсулой — нечто вроде ее любимого барного стула, только он был намного больше реального, под стать сновиденческим размерам усатой вредины.
Теперь мы с ней сидели лицом к лицу — или морда к морде? — каждая рядом со своим кустом. Кошка сложила лапки прямо перед собой и с интересом на меня посмотрела.
— И что же ты хотела узнать, о наглейшая из пушистых? — наконец, спросила я, глядя на нетерпеливый кошачий хвост, бьющий по лапкам.
— Сама ты нагле… а, это ты меня похвалила, да? — я кивнула, а кошка перестала махать хвостом. — В общем. Я тут поняла, что я у тебя ни разу не спросила. Но мне надо знать! Ты меня котографируешь, про меня рассказываешь другим двуногим, еще и меня иногда к ним выпускаешь что-нибудь рассказать. А вот зачем? Я же тебе не разрешала так делать, а ты им все-все рассказываешь! А почему надо рассказывать?
Я широко улыбнулась и слопала несколько ягод ежевики. Урсёна последовала моему примеру и заточила свои вкусности с куста.
— Тут сразу много причин. Во-первых, я хочу, чтобы у моего усатого солнышка было много фанатов.
— Это где это у тебя солнышки? И что это за кот? Я его знаю? — тут же ревниво возмутилась Урсула.
— Это ты, балда пушистая. Ты — мое усатое солнышко, освещаешь мою жизнь собой, — ответила я, и, прежде чем Урсула протянула: «Аааа!», продолжила: — Во-вторых, мне нравятся наши с тобой читатели. Они интересные и приятные люди, и благодаря блогу я теперь с ними знакома. В-третьих, мне нравится писать. Это мое любимое занятие, примерно, как у тебя бегать по квартире и кушать корм. А когда пишешь, важно, чтобы читали. Про котиков читают, и просят еще, так что я решила, что моей темой будешь ты, вредный мой усатик. Ну, и, наконец, последняя причина. За такой вот блог мне понемногу приходят денежки, а на них можно купить тебе что-нибудь вкусное.
— Так, ну всё остальное я поняла. Одобряю. Меня, конечно, надо показывать. И двуногие у тебя там хорошие, кошек любят, плохие нас не любят. Ну и что тебе нравится — тоже причина! Мне тоже нравится в Сенье приходить и твоим этим урчатикам писать. Но вот про денежки не поняла. Что такое денежка? — хвост совсем успокоился, Урсула расслабилась, развалилась на деревянном подобии своего барного кресла, и сладко зажмурилась. А потом с любопытством повернула голову на бок.
— Как бы так объяснить, чтобы поняла кошка… — заметив, как хвост опять заметался в возмущении, я пояснила: — Это я не к тому, что ты глупая! Просто у тебя нет такого опыта, и поэтому сложно приводить понятные примеры, — хвост снова обернул лапки. — Вот кошки в дикой природе охотятся и ловят себе еду. Люди когда-то тоже так делали. Но людям нужно много всего помимо еды. И поскольку каждый умеет делать что-то свое, то сначала они обменивались. Например, охотник отдавал тому, кто делает мебель взамен на кровать тушку какого-нибудь большого животного. А потом это стало неудобно, потому что люди все время что-то выдумывают, и таких обменов, чтобы получить нужное, понадобилось бы, как шерстинок на твоей шубке.
— Ой, как много! Это же никаких лап не хватит! — оценила Урсула.
— Конечно. Поэтому хитрые люди придумали деньги. Как специальную штуку, которую можно менять на что угодно, и получать их за любую работу. Поэтому я могу поменять деньги от канала на твой корм или порцию вкусняшек. Или купить тебе еще одну интересную дразнилку. Так понимаешь?
— Вот теперь понимаю! Выходит, эти денежки — это вкусняшки, которые ты мне потом принесешь! И они на самом деле самые полезные. Носи вкусняшки. А то во сне ими не наешься! И спасибо, что не отмахнулась, а объяснила.
— Не за что. Буду вводить в мир людей самых пушистых, — я улыбнулась.
— Ага. Только тебе вставать пора! Ты же, получается, и работаешь за денежки? Раз ты говоришь всегда, что кормить меня не сможешь, если не работать… вот поэтому просыпайся! А то вдруг прогонят, и я голодная останусь!
Когда я честно проснулась, Урсула обнаружилась прямо возле миски. Видно, проверяла, есть ли у меня еще работа, раз в миске корм лежит. И убедившись, что есть, так над миской обратно и уснула.
