Во время гастролей в Екатеринбурге мы поговорили с телеведущей и актрисой Марией Третьяковой. В Свердловскую филармонию Мария привезла программу стихов и воспоминаний Анны Ахматовой. Для филармонии визит артистки не в новинку, но по-прежнему удивляет — на каждый концерт Марии приезжают поклонницы из других городов и преданно, в любую погоду, ждут ее на служебном входе.
– Вы уже не впервые в Екатеринбурге, в этот раз с литературной программой – вы читаете стихи, Иван Кощеев их эмоционально подчеркивает музыкой. В прошлый раз читали больше прозу, Лескова и Куприна. А первый раз Екатеринбург вас увидел в проекте «Ариадна на Наксосе» с Уральским молодежным симфоническим оркестром и маэстро Александром Рудиным. Как рождаются такие альянсы?
– Вся моя актерская судьба связана с музыкой, поэзией и прозой. Больше, конечно, с поэзией. Проза из программы «С.Н.Ы.» – это был выход из зоны комфорта, я привыкла читать стихи, но «С.Н.Ы.» – это такая волшебная сказка. Спектакль стал любимым, зрители приходят на него по несколько раз. Приходят семьями – внучка, бабушка, мама. Все три поколения женщин. И это очень ценно.
– А как началось сотрудничество с Александром Рудиным?
– Я счастлива работать с маэстро Рудиным. Когда мы встретились на проекте, посвященном Игорю Северянину, он сказал, что мой голос звучит как оркестр. Ему понравился тембр моего голоса, интонации, обертоны, он захотел все это применить. Маэстро выбрал сначала «Медею» Георга Бенды. Но «Медея» для меня была жестковата, саму героиню я тогда не чувствовала. Я ему сказала об этом, и он предложил Ариадну, она по органике мне ближе. Мы сделали «Ариадну на Наксосе», получилась удивительная история.
– И сейчас вы привезли камерный проект со стихами и воспоминаниями Анны Ахматовой.
– Эту Ахматову вы не слышали никогда. Я сама написала сценарий, собрала из воспоминаний Анны Андреевны, ее эссе «Амадео Модильяни» и поэзии, от самых ранних стихов до последних. Я рассказываю всю ее жизнь от рождения до смерти за один час двадцать минут. Прежде всего, я говорю о любви.
Меня спрашивают: а почему именно Ахматова – Модильяни, почему именно так? Я рассказываю о Гумилеве, Модильяни и Блоке. Анна Андреевна – женщина полная загадок, она умела создавать тайны. Поэтому программа и называется «Тайны». Все думают, что об Ахматовой всё известно – трое мужей, бурбонский профиль и так далее. Но что скрыто за этим образом – знает только она сама. Эссе о Модильяни по просьбе Ахматовой вышло только после ее смерти. А на сборнике стихов «Бег времени» портрет Анны Андреевны именно его кисти.
А еще Ахматова – это самая изображаемая женщина-поэт в истории мировой литературы. Представляете, как нам повезло – никого никогда ни в какие времена не изображали столько! Живопись, графика, скульптура и даже мозаика, которую сделал Борис Анреп, один из ее возлюбленных. Более 300 изображений, она была музой всех и остается ей.
И Модильяни для меня – это не просто ее юношеская влюбленность. На мой взгляд, это ее альтер эго. Потому что она говорит в эссе: «Вероятно мы оба не понимали одну вещь – все, что ни происходило, было всего лишь предысторией нашей жизни. Его – очень короткой, моей – очень длинной. Дыхание искусства еще не обуглило, не преобразило эти два существования». Вслушайтесь в эти слова – не обуглило. Вот оно служение, вот он путь в искусстве – и его, и ее.
В спектакле я говорю о том, что с Модильяни Ахматова частично потеряла себя. Этот прекрасный Париж… Ее потом много лет не выпускали из страны, только через 10 лет после смерти Сталина она выехала в первый раз. Она жила в «своем Зазеркалье», но даже в этой ситуации не сломалась.
– Как создаются ваши программы? Сначала пишется сценарий, потом подбирается музыка?
– Да, и я счастлива, что у нас такой потрясающий дуэт с Иваном Кощеевым. Это молодой, но невероятно талантливый, одаренный, тонко чувствующий музыкант, мой друг. У нас уже три программы. Нас роднит то, что у меня есть музыкальное образование.
Я закончила музыкальную школу по классу виолончели, долго занималась академическим вокалом. Мне эта техника помогает как чтецу – у меня абсолютно певческое звуковедение, далеко не актерское. Виолончелисткой и певицей я не стала, но сцена нашла меня. Я музыкальна, и у меня складывается сотрудничество со многими музыкантами и коллективами. Но Иван – особенный человек, мы с ним близко чувствуем материал, это невероятное сотворчество.
– В предыдущий приезд вас встречали девочки-фанатки, для филармонии это не очень типично. Это фанаты шоу «Пацанки»? Насколько для вас это важно, ведь вы – кумир этих девушек.
– Я, конечно, испытываю чувство смущения, я не могу к этому привыкнуть. Но такая история продолжается уже достаточное количество лет. Это не только в Свердловской филармонии, но и в Капелле питерской, и в Московской консерватории. Недавно мы играли сложнейший спектакль «Ананасы в шампанском. Дневник его души» – там звучит Элегическое трио №2 Рахманинова. Это трагическая музыка, которая разрывает сердце и душу. И материал такой же, стихи Игоря Северянина.
И сидят в зале девочки 15-17 лет, сидят – не дышат. Я в эти моменты думаю о том, что не зря живу на этой земле. Работа в проекте «Пацанки» отчасти помогает мне приводить их сюда. Они приходят, потому что узнали меня по шоу, полюбили – спасибо им за их любовь... Я очень ценю каждую девочку, для меня все они – личности. Это прекрасно, когда около тебя много любви.
Полный текст читайте на портале Культура-Урала.РФ
Интервью: Ирина Киселева для Культура-Урала.РФ, фото: Свердловская филармония
