Царица Юлька.
Юльку никто никогда не называл принцессой. Называли мелюзгой, дрянью, паршивкой, дурой, называли по-всякому. Всего и не упомнишь. Но принцессой точно не называли. Юлька была в этом абсолютно уверена.
Может быть ее когда-то любили и называли ласково, но Юлька об этом не знала. Может она просто забыла? А вот тычки, пинки, затрещины и подзатыльники она помнила очень хорошо. Наверное, это потому, что человеческая память штука избирательная. Впрочем, какая разница.
Начало рассказа
Судьба не была милосердна к Юльке, как и родившая ее женщина. Родившая, и равнодушно отвернувшаяся от нее, не желая даже посмотреть, не то что бы взять на руки. Впрочем, Юлька была сама во всем виновата. Она должна была удержать около женщины, родившей Юльку, мужчину, от близости с которым она родилась.
Женщина на Юльку очень рассчитывала, мужчина сказал, что если будет мальчик, он уйдет от жены. Но Юлька не была мальчиком, и мужчина остался в семье. Тем самым она очень подвела родившую ее женщину. Вот поэтому женщина и оставила ее в роддоме. Юльке не повезло, как и женщине, которая ее родила. В принципе, все по-честному. Повторюсь, Юлька сама абсолютно во всем виновата.
Когда Юлька была совсем крохой, все было почти хорошо. Несколько раз могло бы быть почти отлично. Первый раз – в роддоме. Женщина с теплыми руками, которая ее кормила, решила забрать Юльку себе, вместе со своей дочкой. Тогда бы Юльку звали Верочкой, а ее сестренку Надеждой.
Но муж этой женщины был категорически против. И не только он. Была против и мать этого мужа, потенциальная бабушка Юльки/Верочки.
- У нас дома своих четверо, куда еще эту тащить? Родных бы поднять - зло говорила старуха, убеждая невестку.
Старуха не была злой, она просто знала, как трудно поднимать детей, особенно четверых. А пятерых и подавно. И добрая женщина с нежными руками ушла из роддома со слезами на глазах, унося в теплых руках свою родную Надежду. А чужая Верочка опять стала Юлькой.
Потом Юльке почти повезло во второй раз. Ее решила забрать еще одна добрая женщина, уже одинокая, которая работала в доме ребенка. Наверное, она любила Юльку, во всяком случае, женщина угощала ее яблоками и конфетами, завязывала красивые банты на тоненьких волосенках, называла Юлечкой и доченькой. Эта женщина начала готовить документы для удочерения. А потом одинокая женщина встретила одинокого мужчину, и они оба перестали быть одинокими.
Почему-то мужчина не хотел называть Юлечку своей дочкой. Добрая женщина плакала, уговаривала мужчину, оформление удочерения приостановилось. Но мужчина заставил женщину выбирать между Юлечкой и им, мужчиной. И женщина выбрала его, а трехлетняя Юлечка опять стала Юлькой.
Когда Юльке было уже шесть, ей почти повезло в третий раз. Ее выбрала для удочерения какая-то иностранная пара. Возрастной мужчина с грустными глазами и красивая женщина с ласковой улыбкой. Они приехали к Юльке из другой страны, привезли красивые игрушки и сладости в ярких обертках. И говорили что-то доброе на непонятном Юльке языке. И вот опять стали готовить документы на удочерение.
Но с мужчиной случилась беда, есть такое страшное слово – онкология. Оформление документов на удочерение сначала приостановилось, а потом и прекратилось вовсе. Красивая женщина перестала улыбаться, ведь мужчины с добрыми глазами не стало. А у Юльки не стало перспективы жизни в маленьком европейском городке с чистенькими аккуратными улицами и нарядной кирхой середины семнадцатого века. Почему-то с первого дня Юлькиной жизни мужчины приносили ей одни неприятности.
Была в жизни Юльки еще одна добрая женщина, старенькая нянечка из детского дома. Непонятно почему, но она выделила Юльку из толпы разнокалиберных ребятишек. Она не собиралась удочерять Юльку, да ей бы и не разрешили. Она просто гладила ее по голове, совала в рот липкую конфету или мятный пряник. Она называла ее «козявка». Это самое ласковое слово, которое помнила Юлька из своего детства.
Лет до десяти Юлька, как и многие дети, делившие с ней спальню, мечтали о родителях. Они выдумывали истории, где родители их потеряли, или их подменили, или их украли разбойники, или… Короче, допустимым был любой сюжет. Главное, что в конце их обязательно должны найти. Но в детском доме быстро избавлялись от иллюзий. Подзатыльники старших воспитанников хорошо возвращают в реальность.
В принципе, в детском доме было не так уж плохо, как может показаться со стороны. Их как-то водили в цирк. А еще Юлька занималась в изостудии, и даже выиграла какой-то районный конкурс детских работ, получила телефон и грамоту. И на новый год спонсоры всем детям дарили подарки. А то, что твои конфеты съели другие, а телефон отобрали и сломали - это твои проблемы. Не щелкай клювом. И Юлька старалась не щелкать, хотя это не всегда получалось.
Однозначно, в детском доме было, если не придираться, вполне нормально. Во всяком случае, калорий в тарелке супа у Юльки было больше, чем в тарелке Надежды, которая когда-то чуть не стала ее сестрой. Вопрос кто готовит этот суп. Женщина, которая тебя любит, или чужая тетка, равнодушно шинкующая овощи.
В детском доме овощи в суп шинковала тетка Катерина. Она же засыпала крупу и клала мясо. Часть мяса, крупы и овощей она не забывала складывать в свою сумку. А чё, она не нанималась ворочать тяжеленные кастрюли только за зарплату. Дураков в наше время нет.
Катерина была бабой деловой и бойкой. Из тех, о ком говорят: «своего не упустит». Она и не упускала. Но на чужое зарилась не больше, чем другие работницы столовой или воспитатели. Временами, даже была доброй. Это она уговорила Юльку, мечтавшую стать художницей, поступить в кулинарный техникум.
- Юлька, не будь дурочкой, на что эти художники живут – одному Богу известно. А повариха и сама будет сыта и домой всегда принесет – говорила Катерина.
Слово «дурочка» в ее исполнении прозвучало почти ласково. А то, что тетка Катерина приносит еду домой, Юлька и сама знала, видела, как она тащит тяжелые сумки из детдома. И Юлька послушалась и поступила в кулинарный техникум.
Когда Юльке исполнилось восемнадцать – ей крупно повезло. То ли подсуетилась новая директриса детдома, желая выслужиться перед вышестоящим начальством. Или кто-то из чиновников по неопытности решил строго следовать букве закона. А может быть судьба и сам Господь Бог решили исправить допущенные в отношении Юльки несправедливости. Неважно. Важно то, что Юлька получила квартиру. Небольшую, но свою собственную. Тридцать три метра счастья.
Приблизительно в то же время у Юльки появился ухажёр. Вообще-то Юлька мужчин сторонилась, точно знала, сколько неприятностей в ее жизни они ей уже доставили и еще доставят.
Но вот Генка… Несмотря на Генкино нахальство, было в нем что-то своё, какая-то простота, легкость… Он не пытался из себя что-то строить, может по этому при нем Юлька чувствовала себя естественно, не стеснялась того, что она детдомовская.
Генка был на пять лет старше Юльки, и приходился родным племянником тетке Катерине. Приехал из Сибири в гости к родственнице, да и задержался в тихом подмосковном городишке.
Гена помог Юльке поклеить обои в ее шестнадцатиметровой комнате, прибил в коридоре старую вешалку, которую по доброте душевной отдала тетка Катерина, повесил люстру, полученную Юлькой из того же источника (да не оскудеет рука дающего). И как будто случайно остался в квартире Юльки. А тетка Катерина отписала сестре, что племянника она пристроила хорошо.
В жизни Юльки началась счастливая полоса. Юлька с Генкой жили между собой хорошо. Генка работал охранником, сутки через трое. В свободное время делал желающим незатейливые ремонты, копейку в дом нес. Если заказов не было, отдыхал в качалке или на диване.
Юлька трудилась поваром в столовой. Тетка Катерина не обманула, и Юлька была сыта, и домой что-то приносила. Генка ее не обижал, руки не поднимал. Если только прикрикнет когда. Тетка Катерина сказала жестко:
- Бить девку не смей!
Сказала – как отрезала. А двадцать два года Юлька родила Маришку. Узнав о беременности, она не испугалась, скорее обрадовалась. Генка вроде бы тоже был рад. Но расписываться не стали.
- Ты погоди, Юлька, расписаться завсегда успеете. Может тебе, как матери-одиночке, от государства что-то положено, - предусмотрительно предположила тетка Катерина.
На выписке из роддома Юльку с Маришкой встречали Генка с теткой. Генка ей даже браслетик золотой подарил, правда, дешёвенький, но все же золотой. Юлька плакала от счастья.
Маришка ребенком оказалась не самым спокойным, Юлька иногда от усталости валилась с ног. Тетка Катерина частенько помогала нянчить малышку. В квартирке становилось тесновато. Генка стал поговаривать о расширении жилплощади. Он немного подкопил, мать его обещала чуток помочь, даже тетка Катерина решила одолжить молодой семье сто тысяч.
- Только вы мне в течение года отдайте уж как-нибудь. Я и так проценты теряю – попросила она, напуганная собственной щедростью.
Юлька выставила свою квартиру на продажу. Ребята нашли двушку с минимальной доплатой, что б лишнего не переплачивать за ипотеку. Вскоре, квартира была продана. И тогда в жизни Юльки закончилась счастливая полоса.
Генка исчез, а вместе с ним исчезли и деньги, полученные от продажи квартиры, и золотой браслетик Юльки. Кроме того из квартиры тетки Катерины исчезли обещанные ею сто тысяч, серьги с рубинами и золотой перстень. От Генки Юльке, кроме Маришки, осталась записка: «Прости, так было нужно. Я потом всё объясню…»
Тетка Каретина, нарыдавшись всласть вместе с Юлькой, взяла ее жить к себе. Заявление ни та, ни другая подавать не стали. Юлька еще на что-то надеялась, не верила, что Генка ее бросил. Тетке Катерине было жаль сестру, а самого Генку она кляла, на чем свет стоит, не стесняясь в выражениях.
Когда Маришке исполнилось полтора года, ее взяли в ясли. Юлька пошла туда работать нянечкой. Но новая беда была не за горами.
До тетки Катерины дошли слухи, что Генка работаем охранником в одном из столичных клубов. И решили они с Юлькой, что надо бы туда съездить, пристыдить бессовестного, может одумается.
Юлька оделась получше, все таки Москва, взяла пару фотографий Маришки, отпросилась пораньше с работы и поехала. У черного входа в клуб курили две девчонки и парень из обслуживающего персонала. Юлька, мучаясь от стыда за собственную глупость, рассказала им свою историю. Одна из девушек провела ее в клуб.
Там Юльке сказали, что Генка две недели как уволился. Где он никто не знал. Плачущую у барной стойки Юльку кто-то угостил коктейлем. Такого она раньше не пробовала, сидевший рядом парень беззаботно и белозубо улыбался.
- Ты что хочешь, красотуля, пина колада или дайкири?
Господи, да Юлька и слов-то таких раньше не слышала! А все ее существо жаждало праздника или хотя бы короткого забвения от всех бед, свалившихся на нее.
- То же что и ты, - в приступе бесшабашного веселья ответила она.
- Ну, я хочу многого, - смеясь, ответил собеседник.
- Так и я не возражаю, - засмеявшись, ляпнула Юлька.
Потом был коктейль, и еще один, и забалдевшую Юльку потащили танцевать.
Утром она очнулась в гостиничном номере. Нехитрые Юлькины одежки валялись около кровати. На тумбочке лежало несколько купюр. Деньги Юлька брать не хотела, но здравый смысл победил, да и что она этим докажет, и она сунула купюры в сумочку. На свою беду Юля не сразу поняла, что она снова беременна.
Поплакав и покричав, тетка Катерина разрешила Юльке пожить у нее до родов.
- А дальше, девка, иди куды хошь. Мне чужого приплода не надобно. Ладно, еще Маришка, это мой грех. А про второго я ничего и не ведаю.
Как бы не кричала тетка Катерина, но из роддома Юльку опять встретила, и четыре месяца после родов с детьми у себя держала, и куском хлеба не попрекала. А потом через знакомых нашла ей работу с проживанием.
Юлька сдерживая слезы тряслась в электричке, следующей до Москвы, и поглаживала листочек с адресом в кармане. Она должна быть сиделкой при пожилой женщине в трехкомнатной квартире. С почти царской для Юльки оплатой, а именно: проживанием и питанием для нее и ее детей, временной регистрацией непонятно где, и какими-то совсем маленькими деньгами на ее личные нужды.
Юлька выторговала себе один выходной в месяц, право отводить и забирать Маришку из детсада и полтора часа в день гулять с грудной Наташкой. Вот такое добровольное рабство.
Но Юлька была счастлива. Отдельная теплая, светлая комната для нее и детей, нормальная еда и полтора часа свободного времени каждый день. Старушка была интеллигентная, не капризная, почти всегда лежала или сидела, если ходила, то только с ходунками. В силу своей интеллигентности Юльку старалась лишний раз не беспокоить.
Юлька радовалась, что Наташка росла спокойным ребенком и почти совсем не плакала. В противном случае, работу бы Юлька потеряла. Маришка, не избалованная лаской, прижималась к старушке как котенок. Старушка, в последние годы тоже не избалованная лаской и вниманием, поглаживала девочку по головке и иногда рассказывала ей сказки. Вообще, она любила поговорить, а слушателей у нее было мало.
Дочь старушки приезжала сначала почти каждый день, проверяя, как Юлька заботится о своей подопечной. Потом - через день, а потом - раз или два в неделю. На Юльку она смотрела подозрительно. Со временем подозрительность сменили понимание и сочувствие. Однажды, увидев тоненькую курточку Юльки и рваные сапожки, женщина привезла ей два пакета со своими вещами. Это были первые качественные вещи в жизни Юльки.
Со старушкой Юлька подружилась. Они были нужны друг другу, и зависели друг от друга. А еще у них была тайна. Утром, заведя Маришку в садик, с младенцем в коляске, Юлька бежала в крошечный офис, расположенный по соседству. Она подрабатывала там уборщицей, успевая за час с небольшим помыть четыре кабинета до прихода сотрудников.
Юлька четко представляла, насколько хрупким является ее сегодняшнее благополучие. Она молилась о здоровье своей старушки, понимая, что пока она жива, у нее, Юльки и ее детей есть крыша над головой и продукты в холодильнике.
Поэтому она как последний скряга, откладывала те крошечные деньги, которые ей давала работа в офисе. Но помимо денег эта работа дала ей нечто большее, а именно подругу. Однажды утром Юлька встретила Светлану, пришедшую раньше, что бы доделать работу.
И эта встреча была для Юльки большой удачей, ибо скоро ее старушки не стало. Квартира несколько лет назад была передана бабушкой дочери по договору дарения. Хозяйка выставила жилье на продажу, а пока разрешила девушке в нем пожить. Юлька понимала, что уже через месяц она может остаться без крыши над головой.