Мой лучший друг поссорился со своей девушкой, напился, потом пьяным сел за руль и поехал к ней, чтобы попросить прощение. За пару кварталов до её дома он не справился с управлением и въехал в столб на скорости девяносто километров в час. Если бы Руслан был пристегнут, возможно, он бы остался жив.
Так уж получились, что на опознание пришлось ехать мне. Сопровождать гроб с телом тоже пришлось мне. Деревня, в которой жила мать Руслана, находилась за триста километров от города. Я переживал, что ехать придется в катафалке, но мне сказала, что это не обязательно. Конечно, если у меня есть такое желание… Желания не было. Смотреть три часа — минимум три часа — на гроб, в котором лежит то, что осталось от друга…
Уже от одной только мысли об этом становилось не по себе.
Веронику — бывшую девушку Руслана — я нашел в общежитии, хотя она там не жила.
— Теперь он отстанет от меня. Наконец-то, — сказала она и расплакалась. Накануне они с девочками ходили в ночной клуб. В тот момент, когда мой друг умирал, его бывшая пила колу с водкой и развлекалась. Ну, очень жизненно, я бы сказал. Жестоко. Несправедливо. И жизненно. Самое… не знаю, может быть, ироничное во всей этой истории — это то, что мама Руслана в этот момент тоже пила. Но для неё это было нормой, а не исключением.
— Я пила… я всю ночь пила, понятия не имея о том, что он… что он… — говорила Вероника в морге, стоя у закрытого гроба. Мать Руслана вряд ли повторяла эту фразу. Конечно, она скорбела о сыне (по крайне мере, мне очень хочется верить в это), но нашла способ утешиться. Вероника не могла себе этого позволить.
— Я развлекалась, — прошептала она, протянула руку и погладила мягкий бархат бордового цвета, которым был обит гроб, — ох, Руслан, прости меня.
Вероника повернулась ко мне, я обнял её и легонько прижал к себе, укачивая.
Со стороны гроба послышался негромкий, но довольно четкий звук. Создавалось впечатление, что кто-то барабанит пальцами по дереву. Вероника плакала, поэтому ничего не слышала.
Звук повторился.
Я понимал, что это всего лишь моё воображение: я был на опознании, я видел то, что осталось от Руслана.
В этот момент в моей голове раздался вопль друга.
не смей её трогать!
Я дернулся и резко отпихнул от себя девушку. Но так получилась, что в этот же самый момент она так же резко отшатнулась от меня. По факту получилось, что я толкнул её прямо на гроб. Вероника налетела на него спиной, сдвинув крышку. Почему её не закрепили, понятия не имею.
— Не смотри, — воскликнул я, потому что был на опознании и видел это, но Вероника, конечно же, посмотрела.Секунд пять она потрясено смотрела на то, что при жизни было Русланом, потом закричала и потеряла сознание.
В машине я спросил у Вероники, почему она так резко отшатнулась от меня.
— Я услышала у себя в голове его голос, — ответила девушка, — он кричал, чтобы я немедленно отошла от тебя.
Мы выехали в начале шестого. Понятия не имея, что нас ждёт,, я заехал в супермаркет, купил еды и выпивки. Что-то мне подсказывало: это может пригодиться.
Первую бутылку шампанского Вероника открыла сразу же, как только мы выехали из города. Я очень сильно сомневался, что она нуждалась в этом. С другой стороны, вспоминая то, что ей пришлось увидеть в гробу…вспоминая собственную реакцию на это… В общем, я не стал возражать.
— У нас с ним не было ничего серьезного, — сказала Вероника, неотрывно глядя на машину, в которой везли гроб, мы ехали следом за ней, — я начала с ним встречаться… как бы встречаться, чтобы он отстал от меня. Так было проще.
— Как это? — уточнил я.
— Вот так, — ответила она, и я спросил себя, что же означает эта фраза. Вот так. Возразить было нечего. Точно так же, как никогда не знаешь, что можно возразить на «потому что».
почему Руслан сделал это?
потому что
Коротко и ясно.
— А вдруг это было самоубийство? — спросила она шепотом, как будто кто-то, кроме меня, мог её услышать.
— Сомневаюсь, — соврал я. Такие мысли приходили в голову.
— Гроб открывать не будут? — снова шепотом.
— Надеюсь.
Мы прибыли в деревню, где жила мать Руслана, в одиннадцатом часу ночи. Вероника выпила четыре бутылки шампанского — почти весь мой запас, — и её вырубило, но так было даже лучше.
Матери дома не было, зато на заборе сидел черный кот. Его хвост лениво качался из стороны в сторону, глаза неотрывно следили за нами. Водитель сказал, что они не могут ждать. Вдвоем с напарником они занесли гроб во двор и уехали. Тут же появилась соседка с ключами от дома. Она сообщила мне, что мать Руслана отвезли в больницу и положили под капельницу.
— Сердце? — спросил я.
— Водка, — ответила соседка, — ну, каждый переживает горе по-своему. Но на похоронах она будет, не переживай. Откапают. Это не первый раз.
И не второй. И не третий. Как же я злился. Каждый переживает горе по-своему? Пока мы везли гроб, мать напивалась, обманывая всех, включая себя, что так ей проще пережить смерть сына.
Соседка с любопытством поглядывала на гроб, но я посоветовал ей не открывать его. Она привела двух мужчин, они занесли гроб в дом, поставили его в большой комнате на две табуретки, которые мать Руслана приготовила заранее. Глядя на них, мне почему-то стало очень жутко.
Соседка ушла, сказав, что похороны назначены на одиннадцать утра.
— Кто-то должен сидеть у гроба, — сказала она перед тем, как уйти, — видимо, придется тебе. Больше некому. И не вздумай спать. Они этого не любят.
— Они? — переспросил я.
— Мертвецы.
Она как-то странно посмотрела на меня и ушла.
Я на руках отнес спящую Веронику в дом и положил в комнату, но, конечно, не в ту, где стоял гроб. Потом я жалел, что не оставил её в машине, но в тот момент мне это просто не пришло в голову. Наверное, я не хотел оставаться один в доме с гробом.
Время тянулось невыносимо медленно. Я с трудом боролся со сном, глаза закрывались. Сначала было очень страшно, потом не место этого чувства пришло другое — тоска. И это было гораздо хуже.
Чувствуя, что буквально схожу с ума, я достал из сумки бутылку водки и начал её пить прямо из горла. По глотку. Сначала все было в порядке, а потом я услышал у себя в голове голос мертвого друга.
Он пел колыбельную.
Я похолодел от ужаса, не в силах отвести взгляд от гроба. Я должен был смотреть, чтобы успеть вовремя захлопнуть крышку, когда друг предпримет попытку вылезти оттуда. Откуда взялись такие мысли? Я смотрел и пил, продолжая слушать чудовищную колыбельную, звучащую у меня в голове.
в полночь мертвец оживёт
и красавицу с собою позовёт
и красавицу с собою заберет
в полночь мертвец оживет
— Заткнись, — прошептал я заплетающимся языком, — хватит…
В какой-то момент я понял, что вторю словам жуткой колыбельной.
красавица заплачет и пойдет
колыбельную покойнику споёт
вечным сном красавица заснет
и мертвец ей колыбельную споет
Мне снился темный силуэт, который бродил по комнате. В голове звучал голос мертвого друга. Он накатывал на меня волнами, как тошнота.
развяжи мне руки
развяжи мне руки
Эта фраза звучала у меня в голове как назойливая мелодия.
развяжи мне руки
Я резко открыл глаза и сел. Голова раскалывались, тошнило, перед глазами все плыло.
В окно заглядывал хмурый рассвет.
Крышка гроба была слегка сдвинута.
Я с трудом поднялся на ноги и поплелся в комнату к Вероники.
На кровати лежал Руслан. Глаза покойника были закрыты, руки лежали на груди.
Не связанные.
Я попятился к двери, не сводя глаз с мертвого лица. Покойник — теперь я не воспринимал его как друга, это был просто покойник, — улыбался. Я вернулся в комнату с гробом, повторяя про себя, что это просто сон, просто сон… сбросил крышку, сорвал с прикрытого тела тонкое шелковое погребальное одеяло и увидел Веронику. Она лежала на спине, связанные руки покоились на груди. Рыжий волос, который обожал Руслан, красивыми волнами обрамлял бледное лицо девушки. Но меня напугало даже не это: её руки… Я не на секунду не сомневался в том, откуда взялась полоска ткани, которой были связаны руки девушки.
Неужели это сделал я?
Я бы поверил в это, если бы не улыбка на лице покойника. Плотоядная и довольная.
Осторожно, чтобы не разбудить Веронику, я вытащил её из гроба, положил прямо на пол и развязал руки. Потом отнес её в машину и хотел вернуться в дом, но уже на крыльце остановился.
Что ждало меня там? За дверью? Пустая квартира? Оживший мертвец? Кусок ткани на полу перед пустым гробом?
Кот по-прежнему сидел на заборе, наблюдая за мной.
Я вернулся в машину, завел двигатель и поехал в сторону выезда из города.
Вероника очнулась, когда я отъехал километров на сорок от деревни.
— Так надо, — ответил я на её недоуменный взгляд, — не спрашивай. Все равно не скажу.
— Почему?
— Потому что.
С тех пор прошло пять лет. Иногда — редко, но случается, — Веронике снится один и тот же кошмар. Она лежит на кровати, к ней подходит мертвый Руслан и целует её в губы, потом достает из кармана кусок ткани и связывает её руки. После этого он кладет девушку в свой гроб, закрывает его и уходит.
В такие ночи я всегда просыпаюсь от криков Вероники, бужу её и успокаиваю.
Я знаю, что уже очень скоро Вероника спросит меня о том, что же все-таки случилось в ту ночь, но я понятия не имею, что ей на это ответить.