В начале шестидесятых годов советская промышленность наладила выпуск бытовых магнитофонов, и граждане СССР получили возможность хранить информацию не только на бумажных носителях. Эффект от внедрения этой техники получился несколько неожиданным. Я хочу затронуть только один аспект этого явления.
Если книга в первую очередь заставляет читателя внимательно читать текст и, в дальнейшем , самостоятельно размышлять над прочитанным, создавая в сознании некие образы персонажей и наделяя их воображенными свойствами, то магнитофон предоставил возможность услышать автора. Услышать со всеми интонациями, ударениями и акцентами. С одной стороны, это дало возможность гораздо яснее прочувствовать авторскую позицию по озвученной проблеме, а с другой стороны – дало возможность не напрягаться, размышляя о замысле автора, не тратить на это время и усилия. И оказалось, что, при прослушивании авторов-исполнителей, поэтическая сторона вопроса и смысловое содержание пропетого текста уходят на второй-третий план, а на первое место стала выходить манера, тембр голоса, владение интонацией, некие актерские навыки, например, способность имитировать чужую речь, внешность, умение вести себя на сцене и т.д. Потому «безголосые» Л. Утесов или Марк Бернес и «завоевали» в свое время сердца миллионов людей… Но они лишь были исполнителями. И пели предложенное другими. В этом случае, текст целиком остается «на совести» его автора. Можно, конечно, упрекнуть, что певец-исполнитель должен внимательнее относится к репертуару, но это уже другая тема.
Теперь же (с появлением магнитофонов) у любого желающего, у любого дурака появилась возможность вылезти на свет со своим «Я». Достаточно выучить три аккорда, применить незатейливые рифмы, пропеть в микрофон и найдется своя аудитория. Возможность-то появилась, а аудитория находится не всегда. Да и с собственным «я» проблемы – понятия «грех», «подлость», «радость», «зло», «добро» трактуются каждым в зависимости от степени «испорченности» родительским и школьным воспитанием, лицемерием властей и прочим «бытиём». Поэтому, чтобы пришла популярность нужно показать и доказать публике, что твое–то «Я» не такое, как у других, а некое «особенное»...
До прихода на Таганку молодому актеру В. Высоцкому не удалось «найти себя» в профессии. Проходные эпизоды в кино и в массовке, отсутствие постоянного места работы в театре – это факт. Как фактом является и то, что за три года (с 1961 по 1964) им написано и спето под запись порядка пятидесяти песен на уголовно-криминальные темы: «Конечно, первые мои песни написаны от имени ребят дворов, улиц послевоенных, таких компаний, которые собирались во дворах. В московских дворах было много «жизни» в то время. И танцевали, и пели, и играли в разные игры, и все это во дворах. Конечно, в ранних моих песнях присутствует, если так можно выразиться, слово нехорошее, такая заблатненная интонация». Именно исполнение этих собственных песен Юрию Любимову и определило весь дальнейший творческий и карьерный путь Высоцкого. И именно эти песни спровоцировали в слушателях магнитозаписей, а в основном это были люди достаточно молодые по возрасту, интерес к исполнителю. Сам Высоцкий позже говорил, что его часто в письмах спрашивали «не сидел ли, не воевал ли?». И у слушателя, который не знал ничего о Высоцком, четко формировалось мнение, что этот человек поет о РЕАЛЬНО происходившем с ним. А почему, под воздействием чего оно (мнение) формируется? Это происходит потому, что человеческое общение в подавляющем большинстве случаев опирается априори подсознательно постулированное правило – собеседник говорит ПРАВДУ! Подавляющее большинство наших повседневных диалогов со знакомыми и незнакомыми людьми содержит правду. Мало того, с детства презирались «балоболы» и никогда такие персонажи не вызывали уважения. Конечно, в каких-то случаях люди прибегают ко «лжи»… Но в повседневном общении, при обыденном разговоре человек доверяет собеседнику. Общение опирается на ДОВЕРИЕ к слову.
И когда мы приходим в театр, кинозал и т.д., мы сознательно допускаем, что на сцене не РЕАЛЬНЫЙ Онегин или Чичиков, а актеры, которые их изображают. Ведь вот же, в либретто, в программке, на экране написано, что Онегина играет (заметьте – «играет»!) такой то актер. Т.е. некий человек, который сознательно будет говорить и вести себя не так, как ведет себя в реальной жизни, т.е. «лгать». Но такая «ложь», в какой-то мере допустима, хотя актеров в «давние» времена и хоронили за пределами кладбища. Считалось, что если человек так правдиво изображает и говорит за другого, то это все «от лукавого». Бес помогает… И мы сознательно допускаем эту «ложь», поскольку нам, зрителям, ясно дано понять, что на сцене не реальный человек по фамилии Онегин, а подмененный. Подмененный актером. Маленькая, но «ложь»…
А как быть, если человеку НЕ предоставлена такая информация?
Человек теряет сознание и приходит в себя в бетонном помещении, без окон, с тусклой лампочкой, привязанный накрепко к железному стулу, который вмурован в пол. Во рту кляп. Невдалеке металлический стол, на котором поблескивают хирургические инструменты. Два дегенерата одевают медицинские халаты, буднично и привычно. Разговаривают между собой жалуясь на изжогу и низкие оклады. При этом поглядывают на человека на стуле, долго обсуждают с чего начать, один подходит и носком сапога бьет по голени…. Ничего вроде не произошло, но человек уже на грани обморока. Тут открывается дверь и входят смеющиеся оператор и режиссер, куча народа. Режиссер кричит «Браво!» и «Снято!» Дегенераты снимают халаты и грим, смеются и развязывают человека… Он в полуобморочном состоянии выходит из павильона и в зеркале видит себя поседевшим… Это экстремальный пример. Крайний случай. Но такое бывает, если человеку НЕ предоставить необходимой информации.
Вернемся к авторской песне, магнитофонам и т.д. Практически все первые популярные представители авторской песни были коренными жителями столичных городов – М.Анчаров, Б.Окуджава, А. Галич (с раннего детства), В.Высоцкий, Ю.Визбор, А.Городницкий, Е.Клячкин… А вот слушатели – далеко не всегда. Институты Москвы и Ленинграда, да и сами эти города в шестидесятые были наполнены в основном выходцами из провинции и деревень с их «отсталыми» и, где-то, наивными представлениями об образовании и культуре, но с желанием вырваться в новый, иной мир. Поэтому они впитывали все новое и для них неизвестное. И когда записи авторской песни стали распространяться, то наивное ДОВЕРИЕ к слову отождествило в этих умах автора и персонажа. Повторюсь. Недаром Высоцкий неоднократно подчеркивал, что его в письмах люди часто спрашивают: «не воевал ли, не сидел ли?» или «Не тот ли он Высоцкий, с которым мы под Оршей выходили из окружения?»
Вот так отсутствие необходимой информации создавало определенный имидж Владимиру Семеновичу - образ человека с «туманной» биографией. А как же? «Я однажды гулял по столице. Двух прохожих случайно зашиб…» В. Высоцкий не задумывался над этим, не грел голову. А вот Галичу после Новосибирского фестиваля 68 года прямым текстом в Союзе Писателей коллеги в лицо говорили по сути одно – когда автор выходит на массовую аудиторию, он должен быть требователен к себе, к своему творчеству и четко обозначить свою авторскую позицию.
В. Высоцкий не отказывался от авторства своих первых «заблатненных» песен. И аргументировал даже, дескать эти песни помогли ему в овладении мастерством поэта, что он научился работать с формой и т.д. Вот только о том, что они помогли ему стать известным и популярным, как и почему это произошло – не упомянул. Из скромности, наверно
