У Одарки сердце стыло. Галькин язык она хорошо знала… Теперь все будут знать, что Мария Ковальчук не может дытынку выносыты (ребёночка выносить). Кто ж на такой женится!.. И останется Мария брошенкой, – не успев даже побывать женой… Ой, доню, донэчко…(Ой, дочка, доченька…)
Заведующая садиком, Ольга Антонивна (Антоновна), при встрече едва кивнула Одарке. Тут же подошла Катэрына Нэчыпорук, мать бывшей Марииной одноклассницы, Зоряны. Кивнула вслед Ольге Антоновне, делано сочувственно вздохнула… А в глазах – ехидная усмешка плавает:
-Тяжело твоей дочке будет, Одарка. Ольга Антонивна – строгая женщина… Ты сама подумай: ну, разве может твоя Мария с детьми работать!.. Мало того, что до свадьбы с мужчиной спала, – все же знают, что Галькин племянник ночевал у вас! – так ещё и с ребёнком такое… Всякое говорят, Одарка: и что больна твоя Мария… и – что вы с нею сами что-то сделали, ну, чтоб выкидыш случился. Бо (потому что) Галькин князь не спешит дочкУ твою до загсу вЭсты (вести). Чутка така(слух такой): сами что-то сделали, чтоб ребёнка не было… А тэпэр – чи зможэ Мария твоя дитэй народжуваты( А теперь – сможет ли Мария твоя детей рожать)…
Одарка молча обошла Катэрыну. А дома дала волю слезам: Катэрыне и ответить было нечего. Ой, доню, донэчко!.. Был бы отец живой!.. Разве бы позволил мне Олэксий – не усмотреть за тобой!
В больницу Ярослав ни разу не пришёл. И дома его уже и не ждали: понятно, что тётка Галька всё объяснила племяннику, – про дытынку, про автобазу и Снежану. С работы Мария возвращалась молчаливая. Виновато встречала встревоженный материн взгляд: не расскажешь же ей, как в садике перешептываются за твоей спиной сотрудницы. А Надийчына мама… и мамы Грыця, Ирынкы, Ивасыка перестали здороваться с няней…(Надюшина мама… и мамы Гриши, Иринки, Ванюши). Мария каждый день боялась, что Ольга Антоновна вызовет её в свой кабинет и скажет, чтоб увольнялась…
А Ярослав пришёл. Утром. Мария только-только в садик убежала. Одарка растерялась: с чем пришёл Ярослав?..
Ярослав уверенно прошёл в дом. Уже не впервые обвёл быстрым взглядом потолок и стены. Одарка догадалась: конечно, давно не делали ремонт… А Славко сел на диван, закинул ногу на ногу:
- Тётка Галька договорилась: завтра нас с Марией распишут.
Одарке показалось, что заложило уши… И она не расслышала, что сказал Ярослав… Дрожащей рукой поправила волосы, недоверчиво улыбнулась. А Ярослав повторил:
- Слышали? Вечером, как распишемся, мои придут, – стол накройте.
Одарка опомнилась:
- Ярослав! Сынок! Сыночек! А что ж так скоро!.. Свадьбу бы… как у людей. Марии платье белое…
Ярослав ухмыльнулся:
- Какое белое платье!.. Людям на смех.
Одарка смотрела непонимающе… Ярослав снисходительно объяснил:
-После недели в гинекологии белое платье уже не к лицу. Нашли невинную девицу, – в белое платье чтоб вырядилась! И траты лишние ни к чему.
Мать быстро закивала: пусть будет, как Ярослав решил. Вот и хорошо: мужчина, хозяин… Смог тётку убедить! У Гальки в городе везде знакомые, вот и про ЗАГС, значит, договорилась. В такое неожиданное счастье Одарка поверить не могла. Еле слёзы сдерживала: Мария замуж выйдет! Мужней женой будет, – никто не посмеет говорить про неё плохие слова. Будет у дочки муж, защита будет! А она, Одарка, станет день и ночь Богу молиться, – чтоб он Марии и Ярославу ребёнка дал. Ещё и как заживём! По молодости всякое случается, – это не вина ещё… Не бросил же он Марию! Вот, – пришёл к ней, к матери. Как положено: руки просить…
- Жить здесь будем. Не к тётке же мне Марию вести! У тётки Богданка, своя дочка, есть.
Одарка обрадовалась:
- Конечно, сынок! Конечно, у нас жить будете! Дом – вот какой! Мария одна у меня, значит, дом этот – ваш. Сразу и документы сделаем: Мариин отец собирался дарственную на дочку оформить… Не успел. Вот я и выполню его волю. А он там… порадуется за Марию.
… Так и жили. На Одаркину пенсию, – вот отправили недавно, сказали, – молодым негде работать… Да на Мариину зарплату нянечки. Взрослеть Ярослав не спешил: на работу не устраивался, спал не меньше, чем до полудня, надолго уходил из дому, – то к друзьям, то к тётке. Чтоб ступеньку крыльца подправить или электоплитку починить, Одарка по-прежнему соседа звала, Мыхайла Даныловыча. Как-то сказала, что черенок у лопаты сломался… надо бы поменять. Ярослав с хмурым любопытством посмотрел на тёщу:
- Ну?.. А я Вам в бесплатные работники нанимался, что ли?
Мария умоляюще взглянула на мать. И Одарка поспешила улыбнуться:
- Да это ж я так, просто, – что вот сломался держак на лопате. Хотела грядки перекопать под зиму, – пора уже. Мыхайло Данылович поменяет, дел там – на минуту.
А в конце зимы Ярослав сказал, что дом надо продать. Мария с матерью растерянно переглянулись: продать дом?.. А где же жить?
Ярослав раздражённо пнул ногой кошку Алиску. Алиска метнулась к двери, удивлённо и обиженно оглянулась на СлавкА. А Славко объяснил:
- Что тут непонятного! Толку в вашем доме! Продадим, – вам, мамо, квартиру купим, поменьше: зачем вам такой домина!.. На нём одну крышу отремонтировать, – сколько денег надо. А деньги сейчас на другое нужны: мне предложили в Германию уехать. Там работа хорошая, и вообще, – Европа. Вы с Марией пока в квартире поживёте. Потом я в Германии устроюсь, – заберу её.
Одарка помолчала, – собиралась с духом. Сама не ожидала от себя такой решительности:
- Нет, сынок. Дом продавать мы не будем. Другого такого не купишь. Его Мариин дед строил, свёкор мой, Андрей Фёдорович, Царствие ему Небесное… А квартира, – ну, как в ней жить. Бог ребёночка даст, – дом есть дом. Ребёночку лучше в доме расти, чем на этих этажах. Здесь во двор выйдешь с колясочкой… Пелёнки есть, где развесить…
Ярослав перебил:
- Какая колясочка! Какие пелёнки! Какой ребёночек? Думаете, я нищету буду разводить! Самим жрать нечего! Не надейтесь, что я жизнь свою загублю, – на спиногрыза горбатиться-ишачить буду, на его пелёнки с колясками!
А вскоре Ярослав случайно разговорился с приехавшим с Донбасса Марком Парасюком. Марко гулял уже вторую неделю. Нагло щурился, шевелил плечами с наколками… Хвастался заробиткамы (заработками) в батальоне «Азов»:
- Робота нэ пыльна: русню, шахтарив-сэпарив, тварюк… а частишэ – ихних баб уму-розуму вчыты… шчоб поважалы нэньку украину… шчоб мовою розмовлялы, – а як жэ! (Работа не пыльная: шахтёров-сепаров, тварей… а чаще – их баб уму-разуму учить… чтоб уважали неньку украину… чтоб на мове разговаривали, – а как же!)
С Донбасса матери и сестрам Марко подарков и гостинцев привёз – вагон. И постельное бельё, и полотенца, и одежду… и всю эту кухонную дребедень, – всякие там мультиварки да микроволновки. Мать захлебнулась от восторга: целое приданое Стэфании та Дарынци! (Даринке)Теперь и голова болеть не будет, – всё есть у дивчат (девчат), хоть завтра – замуж!..
Парасюк знал: если привезёт с собою воина в «Азов», – сильно выдобрится перед командиром своим, Остапом Чухраем. Сощуренным взглядом обвёл парубкив (парней). Остановился на одном шмаркаче(сопляке) – очень уж разгорелись у него светло-карие глаза… Толкнул Ярослава в бок:
- То шчо? Поидэмо сэпарюг вчыты? Я ж бачу: самэ для тэбе робота така. Нэ жалкуватымэш.(Ну, что? Поедем сепарюг учить? Я же вижу: как раз для тебя работа такая. Жалеть не будешь).
Ярослав чуть покраснел, неловко улыбнулся:
- А они, сепары, это… не убьют меня?
Парасюк заржал:
- Нэ вбьють! Бо ты их вбьеш! (Не убьют! Потому что ты их убьёшь!)
Потом взглянул исподлобья:
- Мэнэ слухатымэшся, – як сыр у масли кататымэшся. Я тэбэ в такый загин прыстрою, – всэ жыття дякуватымэш. Пэрш-ниж закопаты якусь сучку сэпарську,– тишытымэшся з нэю донесхочу. Покы вона тоби «Шчэ нэ вмэрла украина» нэ заспивае мовою… (Меня слушать будешь, – как сыр в масле кататься станешь. Я тебя в такой отряд пристрою, – всю жизнь благодарить будешь. Прежде, чем закопать какую-нибудь сучку сепарскую, – натешишься с нею до отвала. Пока она тебе «Ще не вмерла украина» на мове не споёт…)
У Ярослава голос охрип:
- Дом у меня здесь. Женат я.
Парасюк снова ткнул кулачищем в Славков живот:
- Я ж бачу, як в тэбе очыська разгорилыся! Тож идэмо? А бабу з собою визьмэш. Пратымэ нам… Тэж грошыкы зароблятымэ, – шчоб ты ии нэ годував задарма! (Я ж вижу, как у тебя глазищи разгорелись! Значит, едем? А бабу с собой возьмёшь. Стирать будет нам. Тоже денежки зарабатывать будет, – чтоб ты её не кормил даром!)
И Ярослав выдохнул:
- Едем.
Дура эта, Машка, плакать вздумала: куда мы поедем! Война там, Ярославчык! И вообще, – чужына (чужбина). Как там жить, если чужое всё: земля, язык… люди.
- Дура. Было чужое, – станет нашим. Я ж не на войне буду. Мне работу обещали. С такими заработками, что тебе с твоей матерью не снились. Вы таких денег в руках не держали. Короче: я сказал, – собирайся!
Мать горестно качала головой, старалась утешить Марию:
- Может, оно к лучшему… Там, на Донбассе, я слышала, люди всегда хорошо жили… Богато. Шахты там… Зарплаты хорошие. Будет работать Ярослав… И ты работу найдёшь.
Мария подняла заплаканные глаза:
- Какие шахты, мамо! Какая работа! Война там!
Мать неуверенно возражала:
- Живут же люди… Раз так решил Ярослав… Он же муж твой, мужчина. Ему виднее. А заработаете денег ,– может, домой вернётесь,– Одарка вытерла глаза…
И Мария с Ярославом уехали на Донбасс.
Продолжение следует…
Навигация по каналу «Полевые цветы»