Коленька был долгожданным первенцем в семье, поэтому с раннего детства за мальчиком ходили толпы бабушек и тётей. Родители буквально водили вокруг него хороводы, возводя любое желание в абсолют.
«Дорогой Коленька, любимый сыночек! Сладкий внучек!».
И любое хотение щекастого мальчугана исполнялось, словно по щелчку пальцев. Но щёлкать Коля не умел, поэтому свои порывы доносил бесслёзной манипулятивной истерикой. Игрушки, сладости, внимание – жаловаться мальчику было не на что. Были у него и самые новые камазики с железными кузовами, и разнородные мячики, и куклы, и танки, и солдатики. Но однажды Коленька захотел котёнка и родители, недолго думая, притащили к вечеру пушистый дымчатый комок с глазами-плошечками. Котёнок был похож на домовёнка: глазки жёлтые, горящие, в темноте блестят, а шёрстка стоит дыбом, да так, что лапки еле видно. Животное очаровало всех. Родители поджимали губы и восхищённо пялились на котика. Бабушки и дедушки смахивали слёзы радости. Не только из-за прибавления в семье, но и по причине взросления любимого Коленьки. Наконец-то мальчик готов был взять опеку над чем-то живым - так им казалось. И имя котёнку было дано Дымок.
Был знойный летний день. Очередной из ряда насыщенных и светлых в жизни маленького Коли. Солнце припекало так, что даже к окнам игровой комнаты было подходить страшно - ошпарит. Родители - на работе. Дедушки и бабушки дремали после сытного обеда. Котёнок сонно валялся на мохнатом коврике, купаясь в июньских солнечных лучиках. Только ему солнышко было в радость. Коленька катал рядом большие цветастые машинки разных моделей. Вот катится железный грузовичок, вот мчится полицейская машина. Самому себя избалованному мальчику было тяжело развлекать. Он устало вздохнул, картинно надувая губы. Но никого из взрослых в комнате не было, чтобы абсолютно точно и сразу отследить изменившееся настроение маленького принца.
Тогда Коленька начал злиться. На родителей, на скуку, на бабушек, на весь мир. Все эти игрушки ему так надоели! Со злостью мальчик пихнул одну из машинок рукой, да так, что она отскочила в другой угол комнаты тарахтя тяжёлыми колёсами, перевернулась на кузов и жалобно скрипнула. Дымок вскочил на месте от резкого шума. Выгнулся дугой и уставился в нашумевший угол. Его и без того взъерошенная шевелюра поднялась ещё сильнее. Дымок боязливо уставился на приземлившуюся недалеко машинку. Коленька обратил своё внимание на котёнка. Как именно играть с животным, мальчик не знал, но серенькая фигурка вдруг вызвала неподдельный интерес. Впервые за всё время прибывания в доме.
Гладить и нянчить кота на руках Коленьке было скучно. Так его учили родители и многочисленные родственники. Но разве ж это интересно? Мальчик потерял интерес к животному. Но в тот злополучный день, к сожалению, вновь обратил к Дымку свой взор.
Малыш присел у перепуганного комка шерсти. Глазки цвета июльского солнышка и детский, внимательный взгляд пересеклись. Коленька протянул свою пухлую ручонку и коснулся лохматой спинки. Ощутил под подушечками пальцев пушистую мягкость. Та в ответ прогнулась к полу, будто избегая прикосновений. Котёнок отдалился на пару сантиметров и сел, принялся намывать то ли лапку, то ли бок (за шерстью не было видно). Тогда мальчик прихватил кота за заднюю лапу, несильно сжал. Тёплая мохнатая конечность приятно щекотала кожу. Дымок разнервничался, испуганно задëргал ножкой, и, приложив усилия, всë-таки высвободился. Отсел ещё чуть дальше. И пока не подозревал беды. Коле это показалось забавным.
Мальчик снова схватил Дымка за ножку, но уже сильнее. Больно сжал, дëрнул на себя, да так, что животное распласталось по ковру, выпуская малюсенькие коготочки от страха. Игровая разразилась длинным протяжным «мяу», слишком писклявым и смешным, чтобы испугать Коленьку. Дымок начал извиваться всем телом, агрессивно завертел маленькой головкой в попытке цапнуть обидчика. Но Коля только захихикал, и поднял котëнка над ковром. Серый комок в страхе забарабанил когтистой лапкой по хваткой ладошке обидчика. Изнеженную ручку мальчонки кольнула непривычная боль, по коже быстро разбежались красные царапки. Коля ойкнул, насупился, поднял такую истерику, что слышали все соседи. Животное освободилось, рвануло под кровать в попытке спрятаться. Но было поздно. Коля затаил обиду. И с тех пор презрительно называл котëнка Чучело.
Дымок подрос. Удивительно, что он не умер сразу. Потому что любимый ребëнок семейства то и дело издевался над животным: кидал в него игрушки, топил в тазике с водой, поднимал за хвост, прятал миску, выгонял на улицу, дëргал за усы, пугал. Например, однажды мальчик больно ударил Дымка табуреткой, и бедолага хромал потом целую неделю. Нелепые прыжки и поджатая лапка только веселили Колю. А пару дней назад Дымок лишился левого глаза из-за кубика с голубым васильком, брошенного мальчиком. Родители и хоровод бабушек всë это видели, но только умилялись: «Посмотрите, как Коленька мило играет с котиком!".
Единственным спасением котëнка было узкое пространство между шкафом в коридоре и полом, в которое могла бы пролезть небольшая крыса. Туда измученное животное забивалось в самый дальний угол, и никто из семьи не мог достать живую игрушку. И как бы Коля не голосил, крепость кота была нерушимой. В узком пространстве было тяжело дышать, невозможно было развернуться и вдохнуть полной кошачьей грудью. Синяки и раны болели. Но только там Дымок мог расслабиться. Туда же он забился в самый последний день, чтобы тихо умереть.
Когда Коле было особенно скучно, он решил кинуть в Дымка грузовичок с размаху. Кот, до этого мирно посапывающий на ковре, вскочил от пронзительной боли, завопил протяжно, громко, испуганно и ринулся в коридор. Теряя силы по пути и ощущая жгучую пульсацию в позвоночнике, Дымок отчаянно рвался в узкую темноту. Коленька топотал сзади, неуклюже переставляя маленькие ножки в погоне за добычей, заливался визгливым злорадным смехом.
Но Дымок успел. Забился по привычке в дальний угол и притих. Он не плакал, не мяукал, не звал на помощь. Он знал, что спасения нет. Он только молча просил всевышние силы побыстрее отмучаться. Удар грузовичком пришёлся где-то в область поясницы, поэтому Дымок прекратил чувствовать задние лапки. Сначала он игнорировал голод и нужду. Но спустя два дня пустой желудок, сворачивающийся в бараний рожок, стал невероятно болеть. Но у него просто не было сил вылезти из-под шкафа. Так, тихо и мучительно, он и умер.
Нашли его только на третьи сутки по запаху. Отодвинув тяжеленный шкаф, взрослые нашли окоченелый труп. Кровавая дорожка застыла у открытой пасти. Вокруг пол был липким от нечистот. Коля увидел труп котика и решил, что тот сломан. Пока родители отдирали тельце и укутывали его в ненужную тряпку, Коленька прыгал рядом, пытаясь разглядеть Дымка, и всë спрашивал: «Почему котик сломался? Почему? Его можно починить?». «Нет, Коленька,» – отвечали взрослые, – «Починить его уже нельзя». И всë отпихивали его, чтобы малыш не видел того, что натворил.
– А куда вы его несëте? – спросил Коленька вслед уходящим родителям.
– На огород. Нужно его закопать, – отец неохотно схватился за лопату.
– Папа, а зачем это Чучело закапывать, он же не картошка!? Поломанные игрушки надо выкидывать! – Коленька схватился за уголок тряпки и потянул свëрток на себя, полностью уверенный в правоте своего мировоззрения. Родители переглянулись.
Тратить время на кота им не хотелось. Бездушность плодит бездушность. Холодное тело было погружено в чёрный мешок и выброшено в большой мусорный зелëный контейнер у дома. А Коленька, смотрящий на это, жалел лишь об одном: что не смог разглядеть Дымка в тряпке получше. Как только родители зашли в дом, мысли о коте были выброшены, выставлены за порог из тëплого, светлого, счастливого дома, наполненного любовью. О коте напоминало только кровавое, вонючее пятно на полу с прилипшими клочками серенькой шерсти. Но и оно в итоге было преспокойно стëрто, а шкаф поставлен на место.
Ночью Коленька спал в своей комнате, заваленный мягчайшими подушками и пуховыми одеялами. В комнате было душно, несмотря на открытое окно. Коля ворочался. Грудь будто сдавливало. Было неприятно втягивать горячий воздух. Вязкий и сухой, он застревал в ноздрях как сахарный сироп. Коля повернулся на бочок, картинно надулся, вновь обиженный на весь мир.
«Дурацкое лето!»
Он яростно отпихнул одеяло ногами, швырнул подушку об пол и уставился в распахнутое настежь окно. И от увиденного Коля аж привстал на руках, картинно раззявил рот в букве «о». На подоконнике, вальяжно вылизываясь, сидела красивая большая чёрная кошка. Стреляла пронзительными голубыми глазами с вертикальным тончайшим зрачком. Казалось, они горели. Цвет июльского звёздного неба. Цвет надежды и правды. Коля вскочил с кровати, затопал босыми ножками в сторону объекта внимания. Ночная гостья сверкнула глазами, смерила мальчика внимательным взглядом, и что-то заставило Колю остановится. Он насторожился. Кошка вытянула чёрную спину дугой, зевнула, и вдруг заговорила:
– Коленька, ты очень избалованный мальчик, – промяукала вкрадчиво шерстяная красавица. Мальчонка насупился. Он совсем не удивился, что кошка с ним говорит.
– Я хороший! И самый умный, и самый любимый! – обиженно затараторил ребёнок.
– А как же Дымок, которого ты мучал? Ты ведь убил его, знаешь?
– Я не мучал! Он сам! Чучело заслужил! – Коля скрестил руки на груди, – А будешь обзываться, я сейчас заплачу, и родители тебя накажут!
– Баловень, – недовольно отрезала кошка и изящно дёрнув задней лапой, свалила большой цветочный горшок. Тот с треском разлетелся по полу, разбрасывая коричневые острые осколки по комнате. Коленька подпрыгнул на месте от внезапного треска. Путь был расчищен. Кошка уселась посреди подоконника, гордо задрав голову. Глаза её блестели. И то ли это была ненависть, то ли презрительная жалость. Мальчик собирался было уже накинуться на нахалку, отругать её за погром, но обомлел. Из-за чёрной шерстистой спины спины стали показываться мохнатые уши, лапы и хвосты. Кошки разных цветов и пород выходили из-за ночной гостьи. Они по-хозяйски заполоняли всё пространство у окна, каждая озлоблено сутулилась. Они принюхивались, крадучи перепрыгивали сваленный на пол горшок. Разбредались вокруг. Повалили разноцветной мохнатой силой, сливаясь с чёрными извивающимися тенями. Тёмные углы заполнялись сверкающей мириадой круглых глаз. И все пялились на Коленьку. В комнате встал тяжёлый, жаркий запах, мешающийся с запахом шерсти. И было в нём что-то ещё. Что-то нехорошее.
Коля кошек не боялся, но что-то непонятное в этой картине заставляло его колени нервно подрагивать. Волнение защипало рёбра изнутри. Каким-то шестым чувством он ощущал исходящую от животных опасность. Он – «мышка», гостьи – кошки. Один из незваных гостей - пушистый огромный белый кот - обошёл мальчика сзади. Поводил розовым носиком по воздуху. И рьяно, оголтело зашипел. Чуть ли не запрыгал на месте от злости. Заходил туда-сюда, как лев, запертый в клетке. Одна за другой кошки принялись шипеть, щуриться. Встали на дыбы. Их агрессия наполняла Колю неясной тревогой с запахом шерсти. Сердечко заколотилось чаще. И тут трёхцветная кошка из толпы выпрыгнула прямо перед мальчиком, протяжно злобно закричала, пригнулась к земле, готовая напасть. Хвост её завертелся из стороны в сторону. В свете луны звериный оскал и жёлтые глаза сияли, как в фильме ужасов. Эта поза внушала массу беспокойства. Предвещала боль. Острые когти. Мальчик охнул, от страха отшатнулся.
И тут белый кот, стоявший сзади, с силой полоснул тонкими когтями по нежной пяточке. Коля завопил, развернулся на месте. Завопили и коты. Восторженный рёв, полный готовности, прокатился по всё расширяющейся пушистой орде. Мальчик хотел было ударить обидчика, но тут на него кинулась ещё одна кошка, больно укусив за другую ногу. Коля махнул ручонкой, дабы отогнать резкую боль, но обидчик не отступил. Кошки окружили его и поочерёдно бросались на маленького живодёра. Они кусали его, царапали, пихали. На детской, непривыкшей к боли коже расцветали кровавые глубокие полосы возмездия. Коля вопил, но никто из взрослых почему-то не пришёл ему на помощь. Пульс стучал в ушах, и мальчик не разбирал ничего кроме страха, боли и собственных криков. Он заметался по комнате, как раненый зверь, прикрывался руками, но в какой бы угол не сунулся - везде его ждали острые зубы и свирепые рыки. Он получал всё новые и новые удары.
Какая-то кошка бросилась ему прямо в лицо, взяв низкий старт с подоконника, и вгрызлась в мясистую щёку. Другая, махнув лапой, рассекла бровь, прорезала голубой глазик. Коленька ослеп. Глазик, кажется, вытек. Кошачья толпа, орущая и разъярённая, оторвала мальчику ушко. Коля, подгоняемый только адреналином, ринулся было под кровать. Но кошки собрались в одну огромную пушистую зловещую руку. Вернее, лапу. Ребёнок не успел даже пикнуть. Кошачья орда вцепилась в него, схватила, впилась в изнеженное тело миллиардом колких иголочек. Выволокла его из окна прямиком на улицу, предварительно хорошенько стукнув головой о подоконник. В глазах мальчика всё помутнело, в уголке оставшегося глаза разлетались разноцветные звёзды.
И тут резко и неожиданно он почувствовал свободу. Смог разжать руки и ноги. Он протёр руками глаза. Видеть Коля мог теперь только одним правым глазиком. Как и Дымок когда-то. Малыш беззвучно рыдал, и никак не мог сфокусировать зрение. Коленька кое-как стоял посреди асфальтированного покрытия с одной продольной белой полосой. Мальчик оказался на дороге. В правый глаз ударил яркий свет. Визг колёс сковал всё тело, будто бы по венам пустили бетон. Коля только и смог испуганно обернуться на звук. Послышался протяжный низкий гудок.
Удар пришёлся где-то в область поясницы, поэтому Коленька прекратил чувствовать ноги. Ничего не понимая, из последних сил мальчик пополз в сторону дома. Всё тело колотила невыносимая боль, слишком непривычная для того, чтобы быть правдой. Она не шла ни в какое сравнение с оторванным ухом или выколотым глазом. Коленька не мог дышать. Маленькую грудь сдавливал тяжёлый летний воздух и запах ржавых железяк, будто он заперт в узком душном пространстве металлического гроба. Коля задыхался, отхаркивался липкой кровью. Сил кричать не было. Но Коленька, вернее то, что от него осталось, полз в сторону спасительного дома, оставляя за собой размазанную кровавую дорожку.
Внезапно мохнатая огромная рука, выплывшая из-за мусорных контейнеров, решила, что мальчику ждёт иная судьба. Отодрав истекающего липкой кровью мальчика с асфальта, доламывая ещё целые кости с сочным хрустом, рука бросила Колю в мусорный контейнер. Мальчик тряпичной куклой упал, неестественно выгибаясь. Перед смертью он всё-таки увидел тело Дымка. Коленька только и смог раскрыть глаза от ужаса. Последнее, что он видел в этой жизни – это печальный, гниющий глаз жёлтого цвета и свалявшуюся от крови дымчатую шерсть. И подумал: «вот Чучело».