Глава 27.
Наступил вечер, смеркалось. Марина хорошо знала это время, еще немного, и пришел бы Петр, как всегда бодрый, свежий, пахнущий лесом и рекой. Но не сегодня. Эту ночь он проведет там, в лесу, и возможно, она станет для него последней. Полина заметно волновалась, если Михаил не вернулся до сумерек, значит, его черед быть добычей…
В мучительном ожидании прошло два дня. Гости, да и сам лесничий уже истомились вынужденным бездельем. Каждую смену дня и ночи, то Марина, то Полина не находили себе места, обходя угодья вокруг дома, а Гаврилыч, да и дед Матвей уже несколько раз порывались кинуться в лес на поиски поединщиков, но Матрена их каждый раз останавливала, говоря, что еще не время…
К исходу третьего дня, когда все уже не знали, что и думать, собака лесничего словно взбесилась, схватила хозяина за штанину и с лаем и визгом потащила к лесу.
- Жулька, я понял, понял! – повторял Гаврилыч, еле поспевая за ней.
Следом припустили все. Пробежав с полкилометра, Жулька вывела народ на небольшую полянку, и все остановились. На траве лежало подобие человеческого тела, от запекшейся крови, налипшей на неё травы и грязи, ничего нельзя было разобрать. Все понимали, что это кто-то из них. Марина кинулась к нему, надеясь, что человек жив, и что это ее Петр. Матрена нагнулась, нащупала на шее артерию и, по-видимому, пыталась поймать пульс. Все вокруг замерли и старались не дышать, даже умная Жулька замолчала и больше не лаяла. Только счастливые птицы продолжали разноголосый концерт.
- Ребята, а ведь он, кажется, жив! – наконец, изрекла Матрена, оттянув верхнее веко и заглянув для верности раненому в глаз.
Лесничий и дед Матвей побежали к дому и, соорудив подобие носилок из всего, что нашлось под руками, вернулись на полянку. Всем миром аккуратно переместили раненого на самодельные носилки и понесли в избу.
Федор Гаврилович предоставил свою кровать ради такого случая, но Матрена попросила освободить стол и застелить на нем клеенку. Полина только охала и утирала слезы. Она не сомневалась, что это ее Михаил и всей душой желала, чтобы он выжил. Марина, если бы не знала, что оба мужчины похожи, как две капли воды, не сомневалась бы, что перед ними Петр. Но в любом случае, хотела помочь оставшемуся в живых.
- Хватит причитать, Полина, - строго приказала Матрена, - помогайте. Тело надо обмыть, тогда будут видны раны, а то, я не знаю, за что хвататься.
Лесничий достал из печи котел горячей воды. Приготовил два таза и разорвал на тряпки чистую простыню. Дед Матвей принес ведро воды из колодца, и женщины принялись за дело. От Полины толку было мало, ее тошнило, и она постоянно выбегала на воздух.
- В ее положении не удивительно, - посетовала бабка Матрена и освободила бедную женщину от тяжкой повинности. Но та не уходила, бестолково топталась рядом, то и дело, спрашивая Матрену, как он.
А он был никак, вроде и не мертв, но не скажешь, что и очень жив. Постепенно смывая запекшуюся кровь, женщины открывали все новые и новые раны и царапины, оставшиеся от медвежьих когтей и клыков. Марина ничего не спрашивала, только обмакивала тряпку в таз с теплой, тут же становившейся красной жидкостью. Ещё совсем недавно этот человек был здоров и крепок, обнимал и целовал её. Энергетика такой мощи исходила от этого тела, что хватило бы на нескольких человек. Третьего дня, вернее ночи она таяла в его горячих крепких объятьях. А теперь в этом теле едва теплиться жизнь, и неизвестно не потухнет ли окончательно. «Да и он ли это? Ну, конечно, это должен быть он! Иначе и быть не может, Пётр так хотел расставить все точки над i в своей жизни, так уверен был в победе. Иначе и невозможно, несправедливо, должен же он получить хоть капельку своего счастья, не всю же жизнь расплачиваться за отцовский грех. А, вдруг, несколько дней их любви и были той самой капелькой, а теперь всё!» - девушка гнала от себя эти сомнения, а Полина и не сомневалась, только причитала: «Миша, Миша…».
Дед Матвей менял воду, но она снова и снова становилась красной от крови. Матрена сосредоточенно оглядывала раны. Наконец, вся кровь была смыта, и они увидели во всей красе изувеченное тело. «Что он с ним сделал?! – думала Марина. Казалось, на теле раненого не было живого места, но обнадеживало то, что бабка Матрена активно взялась за работу. Она распаковала свою корзинку и начала доставать из нее какие-то баночки и кулёчки. Потом, выпроводила всех на улицу и колдовала дальше одна, без чужих глаз.
Деды, выйдя на воздух, принялись курить самосад, утопая в облаках табачного дыма. Полина все охала и ахала. А Марина без сил опустилась на завалинку и так сидела, мучаясь вопросом: «Кто же из них выжил?» Как бы она хотела, чтобы там, у бабки Матрены на столе лежал Петр.
Прошло много времени, все устали от томительного ожидания, а Матрена не спешила их позвать.
- Видно, плохи у парня дела, - тоном знатока изрек дед Матвей, - Васильевна никогда так долго не задерживалась.
- А ты почем знаешь? – спросил Гаврилыч, чтобы поддержать беседу.
- Так ведь, я при ней завсегда, когда на такие дела выезжаем. Всякого навидался. Ну, Матрена, скажу я тебе, попусту так долго возиться не стала бы, значит дело серьезное.
Время потеряло счёт, а все продолжали оставаться в гнетущем неведении, не зная, что и думать, но наконец-то дверь отворилась, и бабка Матрена разрешила войти. Раненый все так же лежал без сознания, но раны были зашиты и перевязаны, а тело приобрело живой оттенок.
- Матрена Васильевна, а что же он, в себя то, так и не приходил? – тоскливо поинтересовалась Полина.
- А это мы сейчас, - и бабка Матрена подожгла пучок травы, потом,
оставила его тлеть, и Марина ощутила уже знакомый ей сладковато-пряный дурманящий аромат. Но на этот раз выдержала и на воздух не побежала. Полина сначала терпела, потом, ей сделалось нехорошо, и она вышла на улицу. Когда Матрена разрешила проветрить комнату, Полина вернулась назад. Больной начал понемногу оживать, стало заметней его дыхание, порозовели щеки, потом, дрогнули веки, и он открыл глаза. Полина тут же кинулась к нему:
- Миша, Мишенька, - бормотала она, расправляя его волосы, и заглядывая в глаза.
Он лишь слабо кивнул ей в ответ и ничего, не сказав, снова провалился в безсознание. Полина принялась, было его тормошить, но Матрена ее одернула:
- Хватит, что тебе еще от него нужно, убедилась и будет. Он еще слаб
совсем. Время должно пройти, когда в силу войдет, тогда и
наговоришься.
У Марины оборвалось сердце, все кончено, это – Михаил. Ждать нечего. Ее Петра больше нет на свете, вся суета как-то сразу потеряла смысл. Марина потихоньку вышла из дома и, отойдя подальше, села прямо на траву. Видеть никого не хотелось, и вообще, не хотелось ничего. Неизвестно, сколько она так просидела, ощущение времени исчезло, но ее нашла бабка Матрена и села рядом.
- Вот и все, Маринушка, сейчас домой поедем, Михеич уже запрягает.
- А как же Полина с Михаилом?
- Он полежит еще денька два, а потом, Михеич и их отвезет на своей лошадке. Раненого сейчас лучше не трогать, и дома недели две еще проваляется. Шутка ли против такого медведя устоять.
- Не говори так, бабуля, это не медведь был, а Петр. Это он против медведя не устоял.
- Ну, как знаешь, как знаешь, - не стала спорить Матрена и надолго замолчала.
Потом, они простились с Полиной и лесничим. Устроились на телеге и отправились домой.
- Надо было заночевать, Васильевна, куда на ночь глядя, выехали, не ровен час, волки нападут или, кто пострашней, - ворчал дед Матвей.
- Не робей, Михеич, сегодня больше ничего не случится, я тебе точно говорю.
Добрались и, правда, без происшествий. Марина сразу ушла к себе и легла спать, но сон не шел, весь остаток ночи она проворочалась, а на утро встала с твердой решимостью, как можно скорей вернуться в Москву. Бабка Матрена отговаривать ее не стала:
- Понимаю, Маринушка, держать тебя здесь не стану. Там в городе скорее отвлечешься от горестных мыслей. А здесь, все будет тебе напоминать Петра.
- Спасибо тебе, бабуленька, ты меня понимаешь. Я так тебя люблю! – Марина обняла Матрену, чувствуя, что, скорее всего, больше никогда не сможет сюда приехать.
Собралась быстро, сбегала проститься к Верке. Та попыталась уговорить ее остаться еще ненадолго, но, видя Маринину непреклонность, обменялась с ней контактами и договорилась хотя бы найти друг друга в соцсетях и писать. С бабкой Матреной прощание вышло не без слез, на душе было скверно и тяжело. Но и это осталось позади. К автобусу, в район Марину отвез бессменный дед Матвей. Расцеловал на прощание. Просил приезжать еще, в глубине души сознавая, что вряд ли она, когда-то сможет сюда вернуться. С билетом на поезд проблем не возникло, все складывалось, как нельзя лучше. Словно специально, что-то гнало ее отсюда, скорей, скорей…