— Представляешь, никаких долгов? Совсем никаких? — прошептала Анна, словно боялась спугнуть удачу, сжимая в руке бокал с шампанским.
— Никаких, — Игорь улыбнулся, разглаживая пальцами уголок документа, подтверждающего закрытие ипотеки. — Квартирка теперь наша. Полностью.
Вечер пятницы растекался за окном акварельными сумерками. В их небольшой гостиной, обставленной с тщательно продуманной экономией, горели свечи.
Не дорогие, из какого-нибудь бутика, а обычные, из супермаркета, но в этот момент они создавали особую, почти волшебную атмосферу. Семь лет. Семь долгих лет подсчётов, сверхурочных и вечного "давай отложим это на потом". И вот — финал. Долг погашен.
Анна наблюдала, как свет пляшет на лице мужа, вырисовывая тенями морщинки в уголках глаз.
В тридцать семь у него уже пробивалась седина на висках, но сейчас он казался почти мальчишкой — таким же, как в день их знакомства. Ей захотелось запомнить это лицо, этот момент. Сфотографировать глазами и спрятать глубоко внутри.
— За нас, — тихо сказала она, поднимая бокал. — За наш дом, — ответил он, и в его голосе звучало обещание.
Они чокнулись, и пузырьки шампанского затанцевали, поднимаясь к краям бокалов. Дешёвое, но какая разница? Они могли позволить себе дорогое, но решили оставить эти деньги на новый торшер — тот, что Анна присмотрела ещё месяц назад. Теперь-то можно...
Телефонный звонок разорвал тишину, заставив Анну вздрогнуть. Игорь нахмурился, взглянув на экран.
— Мама, — произнёс он с вздохом, который Анна научилась распознавать за годы брака. Вздох человека, готовящегося к обороне.
Галина Павловна каким-то сверхъестественным чутьём всегда угадывала моменты их счастья, словно в её квартире стояли скрытые камеры, транслирующие их жизнь. Игорь нажал на громкую связь.
— Молодые! Я слышала новости! — голос Галины Павловны, звонкий для её шестидесяти двух, ворвался в комнату. — Поздравляю! Значит, расплатились с ипотекой?
Анна с Игорем обменялись взглядами. Откуда она узнала?
— Да, мам, — Игорь был краток. — Сегодня получили последние документы.
— Ну вот и отлично! — в голосе свекрови звучало неожиданное оживление. — Теперь вы можете себе ещё одну купить, а эта будет моя!
Анна замерла, бокал застыл на полпути ко рту. Она перевела взгляд на мужа, ожидая увидеть улыбку. Это же шутка, верно?
Но Игорь не улыбался. Он смотрел на телефон, и желваки на его скулах едва заметно двигались — признак, который Анна выучила за годы брака. Он злился. По-настоящему.
— Мам, ты что несёшь? — его голос звучал обманчиво спокойно, но Анна слышала в нём натянутую струну.
— А что такого? — удивилась Галина Павловна. — Это же семейное жильё! А мне теперь, между прочим, негде жить.
— У тебя есть двухкомнатная квартира в центре, — напомнил Игорь.
— Ой, да какая там квартира! — отмахнулась Галина Павловна так, словно они могли видеть её жест. — Там сырость и соседи шумные, да и я ее сдать собираюсь, чтобы на хлеб хватало. А у вас такая светлая, просторная. Я уже и с риэлтором посоветовалась, он говорит...
— Мам, — перебил её Игорь, — мы не будем это обсуждать. Квартира наша.
— Игорёчек, ну что ты как маленький! Мать родную на улицу выставляешь? — в её голосе зазвучали первые нотки той особой истерики, которую Анна прозвала "трагичный номер". — Это всё она тебя настраивает?
Анна почувствовала, как краснеет. Всегда одно и то же. Тысячу раз одно и то же.
— До завтра, мам, — твёрдо сказал Игорь и нажал отбой.
Они сидели в тишине. Праздничная атмосфера испарилась, оставив после себя горьковатое послевкусие. Анна сделала глоток шампанского — оно уже выдохлось, стало почти безвкусным.
— Она не серьёзно, — сказала Анна, пытаясь убедить не столько мужа, сколько себя. — Просто очередная её причуда.
Игорь покачал головой.
— Не знаю, Ань. Она в последнее время... странная. Более странная, чем обычно.
***
Анна убиралась на кухне, когда раздался звук входной двери. Ключ в замке — характерный двойной поворот. У Галины Павловны был свой комплект ключей "на экстренный случай", но она никогда не церемонилась с понятием "экстренности".
— Дети! — воскликнула Галина Павловна, входя в гостиную с коробкой конфет. — Я решила, что нам стоит отметить это событие вместе!
Она шагнула в комнату, окидывая её собственническим взглядом, и Анне показалось, что свекровь мысленно уже переставляет мебель и меняет шторы.
— Тесновато тут, конечно, — заметила Галина Павловна, возвышаясь над сидящей Анной. — Но ничего, это поправимо.
Её губы сложились в улыбку, от которой в комнате будто стало холоднее — ни тепла в этом жесте, ни человеческой приязни, лишь предвкушение чего-то, что разыгрывалось пока в её одной голове, как тайный спектакль с уже известным финалом.
Благо, что в этот вечер Свекровь быстро ушла.
***
Субботнее утро только начиналось, когда дверной звонок вклинился в сон Анны с настойчивостью.
Она вынырнула из тёплых глубин дрёмы, часы показывали восемь – возмутительно рано для выходного. Она с трудом разлепила глаза, нащупывая халат. Игорь уже встал и, судя по звукам, открывал дверь.
— Мам? Что случилось? — его голос, еще хриплый со сна, донесся из прихожей.
— Ничего особенного, дорогой. Я просто привела специалиста, — голос Галины Павловны звучал непринуждённо, словно происходящее было в порядке вещей. — Вот, познакомься, это Виталий Семёнович, риэлтор. Он поможет вам с квартирой.
Анна замерла с чашкой кофе, которую успела налить себе на кухне. Кровь застучала в висках тревожным метрономом.
— Зачем нам риэлтор? — в голосе Игоря звучало такое недоумение, что Анна вышла в коридор.
В дверях стоял лысеющий мужчина в сером костюме с кожаной папкой подмышкой. Он выглядел смущённым, переводя взгляд с Галины Павловны на её сына.
— Мне сказали, что вам нужна помощь с поиском новой квартиры... — начал он.
— Вам сказали неправду, — отрезал Игорь. Он повернулся к матери. — Что происходит?
Галина Павловна всплеснула руками с видом оскорблённой невинности.
— Я просто помогаю вам подготовиться! Вы же будете искать новое жильё, раз эта квартира переходит мне.
Анна почувствовала, как пол уходит из-под ног. Вчерашние слова свекрови не были шуткой или минутным капризом. Она действительно вознамерилась присвоить их квартиру.
— Простите, — пробормотал риэлтор, пятясь. — Кажется, произошло недоразумение. Я, пожалуй, пойду.
— Нет-нет, — Галина Павловна ухватила его за рукав. — Никаких недоразумений. Просто дети ещё не осознали ситуацию. Игорёчек, не будь эгоистом. Матери нужна эта квартира!
Игорь молча смотрел на мать, и Анна видела, как на его шее вздувается вена — верный признак еле сдерживаемого гнева.
— Мам, — его голос звучал пугающе ровно. — Эта квартира — наша. Мы выплачивали ипотеку семь лет. Ты не имеешь на неё никаких прав.
— Как это не имею? — вскинулась Галина Павловна. — Я твоя мать! Я тебя родила, вырастила, воспитала! Если бы не я, тебя бы вообще здесь не было!
Риэлтор всё-таки вырвался из её хватки и поспешно ретировался к лифту, бормоча извинения.
— Вот видишь, до чего ты довёл! — набросилась Галина Павловна на сына, как только за риэлтором закрылась дверь лифта.
— Человека спугнул. Чего ты ломаешься? У тебя хорошая зарплата, ты можешь купить себе и этой... — она кивнула в сторону Анны, — какую-нибудь квартирку подальше.
А я буду здесь жить, присматривать за вашей. Чтобы не пропала.
— Мама, — Игорь говорил тихо, но твёрдо. — Иди домой. Нам нужно это обсудить с Анной. Наедине.
— Что значит "наедине"? — возмутилась Галина Павловна. — Я что, чужая? Это семейное дело, а я — семья!
Анна замерла в дверном проёме, наблюдая происходящее с ощущением человека, случайно забредшего в театр абсурда посреди действия.
В голове пульсировала единственная мысль: "Неужели она и вправду верит, что мы сложим ключи к её ногам, как подношение?"
— Давай обсудим это в другой раз, — Игорь бережно, но с нажимом взял мать за локоть, разворачивая к выходу. В его движениях читалась усталая нежность человека, привыкшего к таким битвам. — Не сейчас, мам.
Лицо Галины Павловны исказилось в мастерски исполненном страдании — театральные курсы, не иначе.
— Ты меня вышвыриваешь? Из жилья, которое по праву моё? — голос взвился на октаву выше. — Это всё она! — свекровь резко ткнула в сторону Анны, ноготь с облупившимся лаком словно прицелился в сердце. — Она, змеюка, отравила твой разум против материнской любви!
Пятнадцать минут — целая вечность словесных перепалок, истерик, обвинений и чуть не слёз. Наконец Игорь закрыл дверь и сполз по ней спиной, как человек, пересёкший пустыню без фляги воды.
— Это не блеф, — выдохнул он, глядя на Анну глазами, полными недоверчивого изумления. — Она искренне верит, что получит нашу квартиру. По щелчку пальцев.
Анна подошла и молча обняла мужа. Она не знала, что сказать. Всё происходящее казалось настолько иррациональным, что слова застревали в горле.
— Она просто... привыкла получать своё, — пробормотала Анна. — Эта её манера давить, манипулировать. Но она же не может всерьёз думать...
Телефонный звонок оборвал её на полуслове. Игорь посмотрел на экран и поморщился.
— Наша соседка, Нина Васильевна.
Он включил громкую связь.
— Алло?
— Игорь Сергеевич? — раздался взволнованный голос. — Тут ваша мама по всему подъезду ходит, всем рассказывает, что скоро переезжает в вашу квартиру. Говорит, что собираетесь ремонт делать под неё. Это правда?
Анна почувствовала, как холодеет кровь. Это уже не просто причуда. Это настоящее безумие.
***
— Всё это какой-то абсурд, — Марина оторвалась от документов, которые разложила на столе кафе. — Её требования не имеют под собой никакой правовой основы.
Анна вертела в руках чашку с давно остывшим кофе. Последние три недели превратились в непрекращающийся кошмар.
Галина Павловна словно с цепи сорвалась: приходила без предупреждения, мерила шагами комнаты, рассуждала вслух, какие шкафы она выбросит, а какие оставит "из милости".
Дважды Игорь заставал её за тем, что она пыталась снять мерки для новых штор.
— Вчера пришла с каким-то мастером, — тихо проговорила Анна. — Хотела поменять замки "на более солидные". Объясняла ему, что "вот-вот переедет". Мастер такой растерянный был...
Марина покачала головой. Марина едва заметно поджала губы — профессиональный жест юриста, повидавшего парады семейного безумия, но даже в её практике эта ситуация выделялась.
— Юридически — это пустышка, — она постучала ногтем по бумагам. — Ни зацепки, ни призрака права. Даже если она дойдёт до суда, а судя по градусу её одержимости, она дойдёт — это будет красиво оформленное фиаско в трёх актах с антрактом.
— Она уже подала, — Анна посмотрела подруге в глаза. — Сегодня утром Игорю пришла повестка. "Взыскание части имущества". Она утверждает, что давала нам деньги на первоначальный взнос и на ежемесячные платежи.
— И давала? — Марина подняла бровь.
— Ни копейки, — Анна покачала головой. — Мы можем доказать происхождение каждого рубля.
— Тогда не о чем беспокоиться, — Марина сжала её руку. — Юридически вы защищены. Другой вопрос — психологически. Как Игорь?
Анна отвела взгляд. Игорь... За последние недели он словно постарел на несколько лет. Его лицо осунулось, под глазами залегли тени.
Он метался между яростью и отчаянием, не понимая, как реагировать на очевидное безумие матери.
— Держится, — тихо сказала Анна. — Но это... тяжело.
Марина смотрела на подругу с сочувствием. У неё в практике было несколько дел, где психическое нездоровье одной из сторон превращало обычный правовой спор в нечто гораздо более мучительное.
— Вам нужно подумать о психиатрической экспертизе, — осторожно сказала она. — Её поведение... это не норма.
Анна знала, что подруга права. Но мысль о том, чтобы официально признать мать мужа психически нездоровой, казалась слишком болезненной.
***
Зал суда был маленьким и душным. Анна сидела рядом с Игорем, чувствуя, как его плечо едва заметно вздрагивает под пиджаком.
Напротив сидела Галина Павловна, а рядом с ней — потрёпанный временем адвокат с обречённым видом человека, уже прикинувшего размер своего гонорара за заведомо проигрышное дело.
Он украдкой поглядывал на часы, словно отсчитывая минуты до освобождения.
Анна смотрела только на свекровь. Та сидела с идеально выпрямленной спиной, застёгнутая на все пуговицы тёмно-синего костюма, который, должно быть, ждал своего часа годами в глубине шкафа.
Волосы уложены в сложную конструкцию — словно корона на голове. В ней читалась странная смесь торжества и обиды.
Когда пришло время говорить, Галина Павловна встала медленно, будто давая залу оценить серьёзность момента.
— Ваша честь, — начала она, и голос её дрогнул так выверенно, что Анне вдруг подумалось — репетировала перед зеркалом? — Я не из тех матерей, что считают каждую копейку, отданную сыну.
Но когда Игорёчек с супругой затеяли эту ипотеку, я не осталась в стороне. Каждый божий месяц я несла им деньги, не задумываясь, что когда-нибудь придётся доказывать в суде.
Игорь втянул воздух сквозь зубы, как от внезапной боли. Ложь была такой чистой, такой абсолютной, что, казалось, в зале сейчас не хватит кислорода.
— Конечно, я не брала расписок, — в голосе Галины Павловны зазвенели слёзы, как хрусталь в серванте. — Разве можно унижать родного сына бухгалтерией?
А теперь, когда всё выплачено, меня просто выставляют за дверь! — Она с неожиданной театральностью ударила себя в грудь. Жест вышел настолько чужеродным в стенах суда, что даже у судьи дрогнула бровь. — Меня! Мать, которая отдала всё до последней крошки!
Судья поправил очки движением, выдававшим многолетнюю усталость от человеческих драм.
— И какие именно суммы вы передавали? Как часто это происходило?
Галина Павловна замялась на секунду.
— Ну... разные. Иногда десять тысяч, иногда двадцать. Когда сколько могла.
— Каким образом передавали? Наличными?
— Конечно! — Галина Павловна расправила плечи. — Приходила к ним и отдавала.
— А как вы объясните тот факт, — вмешался адвокат Анны и Игоря, — что банковские выписки показывают, что все платежи поступали с зарплатных счетов ответчиков?
И что свидетели подтверждают, что вы не только не помогали материально, но и регулярно брали деньги у сына?
— Это всё она! — Галина Павловна неожиданно ткнула пальцем в сторону Анны. — Это всё эта змея! Она окрутила моего мальчика, настраивает его против родной матери!
Кто вы такие, судьи? Вы тоже с ней заодно? Вы всё равно не отнимете у меня моё! — её голос сорвался на крик.
— Успокойтесь, — строго сказал судья. — Иначе я буду вынужден...
— Что? Что вы будете вынуждены? — Галина Павловна уже кричала во весь голос. — Выгнать меня, как они? Отобрать последнее?
— Суд удаляется для принятия решения, — объявил судья, явно желая прервать этот спектакль.
В коридоре перед залом заседаний время тянулось, как горячая карамель. Галина Павловна застыла на скамье — глаза стеклянные, взгляд уткнулся в какую-то незримую точку.
Адвокат склонился к её уху, бормоча что-то успокаивающее на профессиональном автопилоте, но слова отскакивали от неё, как от стены. Игорь, измученный и бледный, все же шагнул к матери — жест примирения, последняя попытка достучаться.
Она ожила, как механическая игрушка с заведённой пружиной.
— Иуда, — выдохнула она с такой яростью, что слово обожгло воздух. — Я ещё вернусь. Вы на коленях будете просить прощения.
Вердикт прозвучал ясно и сухо — в исковых требованиях отказать. Анна почувствовала мгновенное облегчение, но оно рассыпалось осколками, когда Галина Павловна поднялась со своего места. Обычно приглушённый голос свекрови хлестнул по залу суда:
— Сколько вам заплатили? — она обвела взглядом помещение, словно выискивая сообщников. — Сговорились! Травите старуху! Выкидываете на помойку!
Пожилой пристав — сам пенсионер — шагнул к ней с профессиональным спокойствием. Галина Павловна развернулась молниеносно, её сумка описала в воздухе смертоносную дугу.
Дальше всё слиплось в один тошнотворный ком: надрывный крик Галины Павловны, побелевшие губы Игоря, растерянные лица в зале, хлопок закрывающейся двери, голос врача скорой — "острое психотическое расстройство", "состояние дезорганизации", "необходима госпитализация"...
— Это действительно конец, — шепчет Анна, вжимаясь в тепло мужа.
***
Три месяца прошло. Галина Павловна теперь живёт в пансионате "Ясная Роща" в пригороде.
В её истории болезни слова, которые Анна тайком прочитала через плечо врача: "хроническое параноидное расстройство", "аффективные нарушения".
Доктор Измайлов, специалист с добрыми, усталыми глазами, объяснил им, что болезнь тлела годами, а страх потерять контроль над сыном стал детонатором.
Игорь ездит к матери по средам. Иногда она называет его по имени, а иногда смотрит как на незнакомца. В её разговорах всё ещё мелькает "моя квартира", но теперь это больше похоже на фразу из давно просмотренного фильма, чем на клятву.
Их пространство теперь действительно принадлежит им — их тихая гавань.
В кухне витает запах свежезаваренного кофе, домашней выпечки и лёгкий аромат трав для готовки. Такая простая, такая невероятно ценная вещь — этот покой, эта тишина, это право быть собой в своём пространстве.
Игорь обнимает её сзади, кладёт подбородок на плечо. Они молчат, глядя на город, расстилающийся под окнами — их городом, их видом, их жизнью.
— Знаешь, — говорит наконец Игорь, — я понял одну важную вещь. Иногда, чтобы сохранить что-то — или кого-то — нужно найти в себе силы сказать "нет".
Анна накрывает его руки своими.
За окном начинается дождь, и капли стучат по стеклу — чистый, простой звук нового дня.
Читайте от меня также:
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.