— Аня, у меня для тебя разговор... очень личный, — голос Татьяны Сергеевны на том конце провода дрожал, словно тонкая ветка на ветру.
— Конечно, я слушаю вас, — отозвалась Анна, прижимая телефон к уху и невольно выпрямляясь, будто свекровь могла видеть её через экран.
Она стояла посреди кухни, застыв с недорезанным огурцом в руке. За окном моросил мелкий осенний дождь, превращающий привычный пейзаж в размытое серое полотно. Анна невольно поёжилась — не от холода, а от внезапного предчувствия беды.
— Не могла бы ты заехать ко мне сегодня? Только... — свекровь сделала паузу, и Анна услышала, как та сглотнула, — только не говори Максиму. Пока не говори.
Что-то в этой просьбе заставило сердце Анны сжаться. Не говорить мужу? За три года брака у них с Максимом не было секретов. Она опустила нож, вытерла руки о полотенце и отошла к окну.
— Что-то случилось?
— Не по телефону, Анечка. Не по телефону.
***
Квартира свекрови встретила Анну запахом свежезаваренного чая и едва уловимым ароматом духов, которые Татьяна Сергеевна всегда заказывала из любимого магазина. «Неужели и правда что-то серьёзное?» — засомневалась Анна, наблюдая, как свекровь, элегантная даже в домашнем шёлковом халате, ставит на столик чашки из тонкого фарфора.
— Присаживайся, — Татьяна Сергеевна указала на кресло, сама опустившись на диван напротив. — Я долго думала, кому сказать...
Она умолкла, глядя куда-то мимо Анны. Её тонкие пальцы нервно теребили край скатерти, а под глазами Анна впервые заметила глубокие тени, которые не скрывал даже безупречный макияж.
— Что происходит? — Анна подалась вперёд. — Вы меня пугаете.
— У меня обнаружили... — свекровь глубоко вздохнула, — проблемы с сердцем. Серьёзные.
Анна замерла. В груди что-то оборвалось. Свекровь продолжала говорить, но слова доносились как сквозь вату.
— ...нужна операция... Клиника в Москве... Очередь на квоту слишком длинная... Могу не дождаться...
— Почему вы не хотите сказать Максиму? — прервала её Анна. — Он должен знать!
Татьяна Сергеевна покачала головой, и в уголках её глаз блеснули слёзы.
— Ты же знаешь моего сына. Он всё бросит, начнёт суетиться, искать лучших врачей. А у него сейчас такой важный проект... Я не могу так поступить с ним. Да у него тоже здоровье не самое хорошое, сама знаешь.
Он волноваться сильно будет и сам в больницу попадет. — Она протянула руку через столик и коснулась запястья Анны. — К тому же, он только выплатил кредит за машину. Ему сейчас новые долги ни к чему.
— Сколько нужно? — спросила Анна, уже догадываясь, к чему ведёт разговор.
— Семьсот тысяч. Это минимум.
Анна невольно охнула. Такая сумма казалась неподъёмной. Её зарплата бухгалтера в небольшой компании вместе с подработками едва позволяла откладывать по 20 тысяч в месяц.
— Таких денег у меня просто нет, — Анна потерла висок, чувствуя, как напряжение сдавливает голову обручем.
Татьяна Сергеевна подалась вперёд, её пальцы с безупречным маникюром дрогнули.
— Я всё понимаю, — голос её стал тише. — Банк мне отказал наотрез. Сказали — возраст, риски... Но если бы ты смогла...
Анна сглотнула комок в горле. В голове пронеслось: Максим у больничной койки, его потухшие глаза, шёпот «если бы мы вовремя...» Плечи свекрови под строгим жакетом казались вдруг такими хрупкими, беззащитными.
— Всё до последней копейки верну, как только смогу, — Татьяна Сергеевна коснулась её запястья. — Это между нами. Максим не должен видеть, как я... разваливаюсь.
Анна смотрела на женщину напротив — не на властную Свекровь, чей взгляд годами заставлял её чувствовать себя неуютно, а на человека, заглянувшего в пропасть и цепляющегося за край.
— Я сделаю это, — собственный голос прозвучал словно издалека.
Татьяна Сергеевна стиснула её ладонь — в этом жесте было больше силы, чем Анна ожидала.
— Ты не представляешь, — выдохнула она, и в уголках глаз блеснула влага, — насколько это важно для меня.
По дороге домой, под моросящим дождём, Анна ёжилась не столько от холода, сколько от странного коктейля из решимости и смутной тревоги. Она поступала правильно, помогая матери Максима. Но почему тогда внутренний голос шептал ей, что она совершает ошибку?
Завтра она пойдёт в банк. Кредитная история у неё хорошая, зарплата стабильная. Ей должны одобрить заём.
«Всё будет хорошо, — убеждала она себя, шагая по лужам. — В конце концов, мы семья. А в семье помогают друг другу».
Телефон в кармане завибрировал. Максим. «Где ты, малыш? Я уже дома, привёз твои любимые пирожные».
Анна остановилась, глядя на сообщение. Впервые за три года она собиралась солгать мужу. И это пугало её даже больше, чем мысль о кредите в семьсот тысяч рублей.
***
Прошёл месяц. Кредит был одобрен, деньги переведены свекрови. Анна часто просыпалась по ночам, глядя в потолок, пока Максим спокойно дышал рядом. Первый платёж был внесён, но тяжесть на сердце не уменьшалась.
— Ты какая-то странная в последнее время, — сказал Максим однажды вечером, когда они сидели на кухне. Он смотрел на неё поверх чашки чая, и в его взгляде читалось беспокойство. — Что-то на работе?
Анна покачала головой, сосредоточенно размешивая сахар в чае. Ложечка тихо позвякивала о фарфор, отсчитывая секунды молчания.
— Просто устала. Годовой отчёт, сам понимаешь.
Она заставила себя улыбнуться и сменила тему:
— Как твоя мама? Давно её не видели.
— Странно, что ты спрашиваешь, — Максим отставил чашку. — Звонила вчера, говорит, что едет на неделю в Сочи. Какой-то внезапный тур с подругами. Хорошо выглядит, говорит, чувствует себя прекрасно.
Анна замерла, ложечка застыла в воздухе. Сочи? Внезапный тур?
— В Сочи? — переспросила она. — А как же...
— Что? — Максим поднял брови.
— Ничего, — Анна поспешно отвела взгляд. — Просто... она не говорила, что собирается в отпуск, когда мы виделись на прошлой неделе.
В голове вспыхнул образ Татьяны Сергеевны, жалующейся на плохое самочувствие, на боли в сердце, которые «то приходят, то отступают». Анна тогда участливо кивала, а свекровь, опустив глаза, говорила о трудностях с записью на операцию.
— Ты же знаешь маму, — пожал плечами Максим. — Она любит сюрпризы.
Той ночью Анна почти не спала.
***
Спустя еще время в среду она задержалась в офисе, работая над ежеквартальным отчётом. Выйдя из здания, Анна увидела, как весенний дождь превратился в настоящий ливень. Она раскрыла зонт и зашагала к метро, огибая лужи.
У перехода её окликнули. Обернувшись, Анна увидела Нину Петровну, соседку свекрови по даче.
— Анечка! Какая встреча! — пожилая женщина улыбалась, прикрываясь от дождя журналом. — Как Максим? Как Татьяна?
— Здравствуйте, — Анна подняла зонт повыше, укрывая и соседку. — Все хорошо, спасибо.
— Татьяна-то как расцвела! — продолжала Нина Петровна. — И дачка у неё теперь — загляденье! Такой ремонт отгрохала, просто шик!
Анна растерянно моргнула.
— Ремонт? Какой ремонт?
— Ой, так вы не видели ещё? — Нина Петровна всплеснула руками. — Она же всю веранду перестроила, потолки новые. Говорит, давно мечтала. А занавески какие! Я в выходные заходила соли одолжить, так челюсть отвисла. Спрашиваю: Татьяна, откуда такая роскошь? А она смеётся: «Заслужила на старости лет пожить по-человечески».
В ушах у Анны зашумело, словно морская раковина, поднесённая слишком близко. Семьсот тысяч. Кредит. Операция на сердце. Сочи. Ремонт веранды.
— Анечка, голубушка, ты чего так побелела вдруг? — Нина Петровна коснулась её локтя заботливым жестом. — На улице промозгло, гляди не простынь.
— Всё нормально, — Анна с трудом выдавила улыбку, чувствуя, как немеют губы. — Просто вспомнила... клиент важный... я не перезвонила. Извините, мне действительно пора.
Домой она шла, как во сне. В голове крутились обрывки фраз свекрови, жалобное выражение её лица, умоляющие глаза.
Анна вспомнила, как давала ей деньги, как Татьяна Сергеевна сжимала её руку, шепча благодарности. А теперь — Сочи, ремонт...
В квартире было тихо. Максим ещё не вернулся с работы. Анна механически сняла пальто, разулась и прошла на кухню. Села за стол, обхватив голову руками.
Телефон на столе зазвенел. На экране высветилось: «Свекровь».
Анна не сводила глаз с пульсирующего экрана, ощущая, как внутри разливается тяжесть — горячая, как расплавленное олово. Палец замер над зелёной иконкой, прежде чем решительно опуститься на кнопку.
— Анечка, золотко, — голос Татьяны Сергеевны звучал беззаботно, — как ты? Как Максим?
На фоне слышался шум прибоя и чьи-то весёлые голоса.
— Где вы? — тихо спросила Анна.
— В Сочи, дорогая! Погода чудесная, море тёплое. Ты была права, отдых — лучшее лекарство!
Анна молчала. Горло сдавило.
— Аня? Ты меня слышишь? — в голосе свекрови появились нотки раздражения.
— А как ваше сердце? — наконец выдавила Анна. — Операция?
Пауза. Короткая, но красноречивая.
— Ах, это... — Татьяна Сергеевна понизила голос, словно кто-то мог подслушать. — Врачи сказали, что нужно сначала пройти курс реабилитации на море. Укрепить организм перед... перед серьёзным вмешательством.
— Странно, — Анна почувствовала, как к горлу подкатывает ком, — а мне соседка ваша рассказала про шикарный ремонт на даче.
Снова пауза. На этот раз — длиннее.
— Господи, эта сплетница Нинка, — фыркнула Татьяна Сергеевна. — Преувеличивает всё, как обычно. Подновила немного то, что давно просилось. Это ведь не запрещено?
— На мои деньги? — Анна почувствовала, как дрожит голос. — На деньги, которые я взяла в кредит для вашего лечения?
— Аня, ты слишком драматизируешь, — тон свекрови стал холоднее. — Я же сказала, что верну всё до копейки.
— Когда? — спросила Анна. — И зачем было лгать про операцию? Про болезнь?
В этот момент в прихожей щёлкнул замок. Максим. Анна обернулась и замерла. Максим стоял в дверном проёме, прижимая к груди пакет с продуктами, взгляд его метался между её мокрым от слёз лицом и телефоном в дрожащей руке.
— Что здесь творится? — он шагнул в кухню, не сводя глаз с экрана её телефона. — Кто на проводе?
Мобильник в ладони Анны словно раскалился. Максим разглядел имя абонента, и его лицо изменилось — брови взметнулись вверх, губы приоткрылись в безмолвном вопросе.
***
— Никак в голове не укладывается, — Максим кружил по кухне, как загнанный зверь, то и дело сжимая пальцы в кулак. — Ты держала это в тайне целый месяц. Почему, Ань?
Она сидела, обхватив себя за плечи, будто пытаясь удержать что-то внутри. С каждым порывом ветра дождь за окном хлестал по стеклу всё яростнее, аккомпанируя буре, что бушевала между ними.
— Я дала ей слово, — Анна произнесла это почти шёпотом, голос её надломился на последнем слоге. — Она убеждала, что не хочет добавлять тебе забот. Говорила, что ты только-только закрыл автокредит...
— Беспокоить? — Максим резко остановился. — Семьсот тысяч, Аня! Семьсот тысяч на какую-то мифическую операцию! Это не беспокойство, это...
Он не закончил, с силой ударив ладонью по столешнице. Чашки подпрыгнули, расплескивая давно остывший чай.
— Я поверила ей, — прошептала Анна. — Она плакала, Максим. Я думала, что она действительно больна.
Максим провёл рукой по волосам, выдохнул. Его плечи поникли.
— Я знаю, — он сел напротив Анны, взял её холодные руки в свои. — Ты не виновата. Это она... Как она могла?
В его глазах стояли слёзы — не от горя, а от бессильной ярости и разочарования. Анна впервые видела мужа таким потерянным, таким уязвимым.
— Нам нужно поехать к ней, — решительно сказал Максим. — Как только она вернётся из своего «лечебного тура». Я хочу услышать правду. Лично.
***
Дверь в дом свекрови была не заперта. Они вошли без стука — Максим больше не считал нужным соблюдать формальности.
Татьяна Сергеевна сидела в гостиной с планшетом в руках, загорелая и отдохнувшая. Увидев их, она улыбнулась, но тут же осеклась, заметив выражение лица сына.
— Максим? Анечка? Что случилось?
— Мы хотим, чтобы ты объяснилась, — сказал Максим, оставаясь стоять. — Аня рассказала мне всё. Про кредит. Про твою «болезнь».
Она медленно отложила планшет. Взгляд Татьяны Сергеевны метнулся к невестке — быстрый, как бросок змеи. На долю секунды в нём вспыхнула чистая, неразбавленная ярость, но тут же уступила место маске оскорблённого достоинства.
— Максимушка, ты же не думаешь... — она привстала, вытянув руки к сыну, голос её стал медовым, тягучим. — Всё совсем не так. У меня действительно проблемы с сердцем, просто врачи сказали...
— Хватит, — Максим отсёк её слова, как скальпелем. — Хоть сейчас не ври. Уже поздно.
Она застыла с протянутыми руками, точно актриса, которой перепутали реплику. Между ними повисла тишина, густая и вязкая, нарушаемая лишь размеренным щелчком старых настенных часов.
— А давай съездим на дачу, — Анна бросила эти слова, как камень в стоячую воду. — Хочу этот ремонт вживую увидеть.
Лицо свекрови дрогнуло и поплыло, словно на него плеснули кипятком.
— Ты не имеешь права указывать мне, на что тратить деньги, — процедила она, маска любящей матери окончательно слетела. — Да, я сделала ремонт. Да, я поехала отдохнуть. Я заслужила это!
— На деньги, взятые обманом? — тихо спросил Максим. — На деньги, которые моей жене придётся выплачивать три года?
— Ты мой сын! — Татьяна Сергеевна повысила голос. — Ты должен...
— Ничего я тебе не должен, — перебил Максим. — Не после этого.
— Верни деньги, — сказала Анна. — Просто верни то, что я тебе дала.
Татьяна Сергеевна скрестила руки на груди.
— У меня их нет, — она пожала плечами с наигранным равнодушием. — Они потрачены. Но я же обещала, что верну... со временем.
— Когда? — Максим сделал шаг вперёд. — Назови срок.
— Не знаю! — огрызнулась Татьяна Сергеевна. — Через год, может быть. Или два. Вы молодые, вам деньги заработать — раз плюнуть. А у меня пенсия. Я не могу...
— Можешь, — холодно сказала Анна. — Можешь продать дачу. Или найти работу, в конце концов.
— Да как ты смеешь! — Татьяна Сергеевна задохнулась от возмущения. — Макс, ты слышишь, что она говорит? Это неуважение к старшим! Это...
— Это справедливо, — оборвал её Максим. — У тебя месяц. Верни деньги, или я подам заявление в полицию.
— Что? — Татьяна Сергеевна побледнела. — Ты не посмеешь. Я твоя мать!
— Ты, — Максим смотрел на неё, как на чужую, — ты использовала наше доверие, нашу любовь. Ты солгала о болезни — о болезни, мама!
Ты знаешь, как Аня переживала за тебя? Как она боялась сказать мне, думая, что я буду страдать? — его голос дрогнул. — Это... это низко.
В глазах Татьяны Сергеевны мелькнуло что-то похожее на раскаяние, но лишь на мгновение. Она опустилась на диван, сгорбившись.
— Вы не понимаете, — пробормотала она. — Все эти годы я жила ради тебя, Максим. Я заслужила немного комфорта на старости лет...
— Не за счёт обмана, — сказал Максим. — Не за счёт кредита Ани.
Он взял жену за руку и направился к выходу. У двери обернулся:
— Месяц, мама. Ни днём больше.
***
— Макароны будешь кушать, милый?
Максим кивнул, рассеянно глядя в окно. Прошло три недели с момента разговора с матерью. Она не звонила, не писала. Связываться с юристами она тоже не спешила.
— Знаешь, — тихо произнёс Максим, — я всегда знал, что мама... сложный человек. Но никогда не думал, что она способна на такое.
Анна отложила тарелку и примостилась рядом с мужем, прильнув головой к его плечу.
— Мне так жаль, — её шёпот был едва слышен. — Знаю, как она тебе дорога, несмотря ни на что.
— Была дорога, — Максим поправил её, но помедлил и вздохнул. — А может, и сейчас. Сам не пойму. Всё слишком... запуталось.
Они застыли в объятиях тишины, наблюдая, как весенние сумерки постепенно окутывают панельные многоэтажки за окном дымкой цвета сирени.
Трель телефона распорола безмолвие. Максим вздрогнул всем телом, увидев на экране короткое слово «Мама».
Он смотрел на пульсирующий дисплей несколько долгих ударов сердца, затем нажал «ответить» и активировал громкую связь.
— Слушаю.
— Сынок, — голос Татьяны Сергеевны звучал надтреснуто, без привычной властности. — Я дала объявление о продаже дачи. Покупатель уже внёс аванс. Когда всё оформим, верну Ане каждую копейку. До последнего рубля.
Они встретились глазами поверх телефона. Анна нашла ладонь мужа и сжала её.
— Спасибо, — отозвался Максим после тяжёлой паузы. — Это... верный шаг.
— Я страшно виновата, — продолжил голос из динамика. — И не рассчитываю, что меня простят... сразу. Но хотела бы попросить... — в её словах прорезалась дрожь, — дайте мне возможность всё исправить. Когда-нибудь.
Максим закрыл глаза.
— Со временем, — эхом отозвался он. — Возможно.
Когда звонок завершился, они ещё долго сидели молча. Потом Анна поднялась, включила свет, задёрнула шторы.
— Хочешь чаю? — спросила она. — У нас осталось немного вчерашнего пирога с вишней.
На губах Максима заиграла улыбка — первая искренняя за эти выматывающие недели.
— Пожалуй, — он поднялся и притянул Анну к себе, обвив руками её плечи. — Знаешь, что открылось мне за это безумное время?
— М-м? — она подняла к нему лицо.
— Что ты моя настоящая семья. Маму я прощу, но на это нужно время.
Анна прильнула к нему, вжалась всем телом, вдыхая такой знакомый запах его кожи и свитера. За окном первые весенние капли забарабанили по карнизу — нежные, очищающие, уносящие с собой горечь прошлого.
— Люблю тебя, — выдохнула она у самого его сердца.
— А я тебя, — отозвался Максим. — Больше всего на свете.
Читайте от меня также:
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.