Нине исполнилось четырнадцать лет, но она жила в доме престарелых. Так получилось. Нину воспитывала бабушка. Родители канули в туманной дали.
- Молодые были, глупые, – рассказывала девочке бабушка Анюта, – По восемнадцать лет обоим. В этом возрасте думают одним местом. А потом – Варька в слезы, дескать, знать не знала, что так получится. А Мишка свое твердит – дескать, я в шоке, и мне мама жениться не даст. Ну, я Варьку и пожалела. Говорю: «Рожай, отдашь мне, я воспитаю».
Мишка сразу после этой истории уехал – учиться, в большой город. Да там и остался, кажется. А Варька. как тебя родила, еще годик тут покрутилась, и я видела – скучно ей было до невозможности. Я ее и отпустила. Сказала: «Поезжай, получи какое-никакое образование». Она уехала, и не только выучилась на парикмахера, но и замуж вышла. А там понятное дело, свои дети пошли.
- А я – не своя? – обижалась Нина.
- А тебе со мной плохо? – парировала бабушка Анюта, чтобы не вдаваться в тему.
Нет, с бабушкой не было плохо. Пусть они жили в стареньком деревянном доме, в частном секторе – анахронизм, островок прошлого, вокруг которого шумел город. Пусть строго дозировалось самое необходимое – чтобы денег на всё хватало. Но детство всё окрашивает в волшебные тона. Нина научилась радоваться малому. Весной она подолгу стояла коленками на подоконнике, выглядывала в маленькую форточку, любовалась капелью, капли горели на солнце – куда там алмазам! А как звонко пели синицы, напившись талой воды!
Нина не знала, отчего она простыла. Может быть, выбегала легко одетая, чтобы положить птицам семечки в кормушку. Может быть чересчур рьяно пробовала на вкус сосульки. А только девочка заболела, и хворала долго и тяжело. Врач приходила на дом, в их маленькую избушку, а через три недели велела бабушке привести внучку в поликлинику – сказала, что еще в физкабинет хорошо бы походить, на процедуры, завершить выздоровление.
Нина была слабенькая, погода ветреная – и бабушка с благодарностью приняла предложение соседа. Тот куда-то собирался на машине, и предложил подбросить их до поликлиники. Кто ж знал, что судьба подстерегает их по дороге... И подвыпивший водитель BMW, не сумевший справиться с управлением, навсегда изменит их жизни. К счастью, обошлось без тра-гического исход, Но Нина, забираясь в легковушку, попросилась на переднее сидение – поездки на машине были для нее редким удовольствием, и она хотела видеть как можно больше.
Девочка и пострадала больше всех.
Ей сделали операцию, обещали, что она будет ходить. Но на ноги Нина так и не встала. Врачи говорили, что это пройдет, что тут психологический момент. Но легче не становилось Бабушку это подкосило – она во всем винила себя.
К этому времени она уже официально была опекуном внучки, мать Нины отказалась от родительских прав.
Когда случилась беда, мать отыскали, попробовали вразумить, уговорить забрать дочь. Мол, старушка с уходом за такой тяжелой больной не справится. Но у матери не всё ладилось в новой семье, росли свои дети, требовавшие заботы, и мать отказалась брать Нину наотрез.
Через несколько лет сложился пасьянс. Бабушку, чье здоровье сдавало все сильнее, определили в дом для престарелых и инвалидов. Здесь же поселилась и Нина – в виде исключения. Девочка теперь воспринимала мир так, что никого родного, кроме бабушки у нее и нет. Нина не написала ни одного письма матери, а если и думала о ней, то с такой горькой обидой, что лучше было сразу переключить свои мысли на что-то другое. Слово же «отец» и вовсе было для девочки понятием отвлеченным.
Другое дело, что вокруг жило теперь много стариков и старушек. И Нина думала, что у нее одна родная бабушка, и штук двадцать дедушек и бабушек «двоюродных». Ее здесь любили. Если стариков кто-то навещал, они непременно потом угощали девочку гостинцами.
Она же, в свою очередь, старалась оказать им какие-то мелкие услуги. Книжку почитать, нитку в иголку продеть или даже заштопать что-нибудь, помочь одеться или застелить кровать. А то и просто посидеть, поболтать. Считалось, что в доме престарелых есть много чего хорошего – библиотека, музыкальный салон, зал лечебной физкультуры, артисты приезжают с благотворительными концертами и тому подобное. На деле же все сводилось к небольшой библиотеке, которая почти всегда была закрыта (пока Нина не выпросила ключ, чтобы в срок менять книги) и редким визитам школьников с номерами художественной самодеятельности. Так, для галочки.
Удивительно было, что Нина от такой жизни не замкнулась, не озлобилась – росла умной и открытой девочкой.
Среди немногочисленных развлечений были прогулки. Нина старалась в любую погоду хотя бы ненадолго выбираться во двор на своей коляске. Унылым был этот дворик! На истоптанной земле почти не росла трава. Пара клумбочек, заключенных в автомобильные шины – вот и вся зелень.
Поэтому большую часть времени Нина просто смотрела на улицу. Подкатывала коляску к самой ограде, и наблюдала за жизнью «в большом мире». Она не надеялась ощутить себя когда-нибудь его частью, но ей все было интересно. Нина рассматривала пешеходов и мысленно давала им имена, придумывала биографии, порою самые удивительные.
Вот и на этого человека она сразу обратила внимание. Привлекательный, молодой - он чем-то отличался от всех других – она не сразу поняла, чем. Может быть, просто внешним обликом. Обычно парни в это время года ходят в куртках – а этот, на тебе, в пальто и шляпе. Будто он пришел из старых фильмов. И лицо у него такое... Красивое лицо...А глаза серьезные и даже печальные.
Нина рассматривала молодого человека, скорее по привычке, совершенно бескорыстно, не желая от него ничего. Вот сейчас он пройдет мимо, и всё – никогда она его больше не увидит.
Но в это время Нина заметила, как из кармана молодого человека что-то выпало, какая-то бумажка. И она не удержалась, чтобы не окликнуть:
- Эй, постойте! Остановитесь, пожалуйста!
Он обернулся. Нина вдруг подумала, что он ее примет за нищую. Девочка в инвалидной коляске в стареньком выцветшем синем пальтишке. Поэтому она заторопилась, чтобы подобное сравнение даже не пришло ему в голосу.
- Вы потеряли, вон... Вон...
Она указывала пальцем. Это был ничего не значащий чек из магазина, который он четверть часа назад машинально сунул в карман.Но его тронула эта худенькая большеглазая девочка. То, что у нее нелегкая судьба, было понятно сразу. В любом другом случае Алексей кивнул бы, поблагодарил и пошел дальше.
Но сейчас он подошел к ограде, и коснулся пальцами синего шерстяного рукава.
- Спасибо, дружок.
И произошло то, что всегда происходило, стоило ему чуть сосредоточиться на той вещи, к которой он прикасался. Это имело нечто общее с разглядыванием стереокартинки – когда нужно посмотреть вдаль сквозь цветной узор, а потом будто вытянуть взглядом объемное изображение.
Вот и сейчас ценою легкого усилия Алексей увидел прошлое старого детского пальто – оно было куплено еще в восьмидесятые годы, в магазине «Детский мир», и уже тогда не слишком нравилось его юной хозяйке. И все-таки девочка носила его, пока не выросла. А у матери не поднялась рука – выбросить его потом, и пальто отправилось на антресоли, где пролежало долгие годы. А недавно женщина разбирала узлы – и колебалась: то ли отдать пальто вместе с другими шмотками знакомым в деревню (там берут всё, если не носить, то на тряпки) или передать его в дом престарелых – говорят, там живет девочка, кто-то просил для нее теплые вещи.
- Давно ты здесь живешь? – спросил Алексей.
Нину учили не отвечать на вопросы посторонних, если они не относятся к делу, а так – пустой треп. Но что-то в голосе незнакомца вызывало доверие, и Нина дернула плечами – в знак того, что давно, сама не помнит точно, сколько. Они обменялись взглядами. Ее – был грустным, его – сочувствующим, понимающим.
Нина не знала, говорить с этим человеком дальше, или не стоит. Осторожность стояла за ее плечом, подносила палец к губам. Но незнакомец избавил ее от сомнений – он кивнул и отошел.
Однако через пару недель Нина увидела его снова – возле той же ограды. И теперь он протянул ей букетик тюльпанов. Самых простых, алых – имеющих тот же волшебный цвет, что и паруса Грина.
- Уже расцвели? – поразилась она.
Здесь, а этом дворике, где и деревьев не росло, где был один асфальт – она теряла представление о временах года. А оказывается – весна уже в разгаре. Нина заторопилась, неуклюже разворачивая свою коляску:
- Я поставлю их в воду...
Не было для нее сейчас ничего дороже, чем пять этих тюльпанов. Она даже забыла поблагодарить молодого человека, который оставался для нее незнакомцем – она имени его не знала! И только поздно вечером, когда уже все уснули, Нина подумала о нем. Она сидела на постели, то и дело склоняясь к тумбочке, вдыхая горьковатый аромат, и чувствуя, что с ней происходит что-то необыкновенное. До этого она безропотно принимала свою судьбу, вернее, не задумывалась о будущем. Она была младшей для всех в доме, где жила. Была ребенком. Но эти цветы подсказали ее, что незнакомый человек увидел в ней что-то прекрасное. Может быть, прекрасную девушку, достойную того, чтобы к ее ногам положили цветы?
С тех пор Алексей время от времени навещал Нину. Он уже знал, в какое время девочка выходит гулять – и приходил в эти часы, чтобы поговорить с ней. Его визиты были нечастыми и недолгими, но о них всё-таки узнали. Как-то раз к Алексею вышел охранник – и пригласил его к заведующей. Алевтина Васильевна собиралась устроить строгий допрос (с какой стати этот мужчина заинтересовался больным ребенком?) Но Алексей рассказал о том, кто он – а была у него уже в то время известность, и это без труда можно было проверить в интернете. Специалист с прекрасной репутацией. И о том рассказал, что сам детдомовский, может быть, поэтому его тронула судьба Нины. Можно ли ему иногда навещать девочку? В присутствии персонала? Да без проблем...
Нина с волнением ожидала окончания разговора, но Алексей вышел из кабинета заведующей с улыбкой и сказал, что ему разрешили приходить. Теперь Нине уже не нужно было ждать его возле ограды – а ведь она и гулять выходила в последнее время именно ради него, и готова была просиживать часами, в надежде, что он придет.
Теперь Алексей являлся как всякий визитер – звонил в дверь, и вахтерша улыбалась ему, и Нина могла принимать гостя «в холле, под пальмой» – был у нее тут любимый уголок. Старики подшучивали над девочкой, говоря, что у нее появился жених. Но Нина чувствовала, что пока это была лишь дружба – старшего и младшей. Хорошая дружба – и не более. Алексей появлялся пару раз в месяц, обязательно с подарком – порой совершенно неожиданным. Так один раз он принес прекрасную большую куклу, хотя Нине это уже было совершенно не по возрасту. Но в свое время, когда она была маленькой, у нее не было такой куклы – из мягкой, точно сливочной резины, с темными локонами, с лицом будто живым – будто это настоящая девочка была, а не игрушка. И это нарядное платьице, туфельки, бантики....
Удивительно, но даже старики, даже бабушки, которым было уже под девяносто лет, так восхищались куклой, точно они сами на короткое время стали детьми. Наверное, в жизни каждого должна быть такая веха – прекрасная кукла, которую ты держишь в руках...
А в другой раз, когда Нина заболела и лежала в изоляторе, Алексей навестил ее – принес конфеты и чай. И еще домик. Ночник в виде домика – стоит включить его в сеть и загорается окно. И теперь Нина только так и засыпала – глядя на свет в окне и мечтая о доме, где ее всегда ждут.
О чем они с Алексеем разговаривали? Нине казалось, что во время этих разговоров она точно из клетки вырывается. Ни разу не упоминала она о том, что у нее болит спина, что вокруг – такой убогий быт, что у нее нет подруг и вообще никого нет, кроме бабушки. Но она рассказывала, какие звезды видит по ночам в окне – и Алексей учил ее, какие есть созвездия, рисовал их контуры на салфетке. Про прочитанные книги говорила Нина, про сказки, которые придумывала по ночам.
А он рассказывал ей о тех диковинках, которые приходилось ему видеть в силу профессии. О музыкальных шкатулках, в которых танцуют балерины, о снежных шарах, сделанных еще в прошлом веке – маленький кусочек мира на ладони.
И они оба неизменно погружались в историю, тонули в ней – в ее легендах, преданиях, в ее чудесах и тра-гедиях.
Их дружба продолжалась уже второй год, и сейчас, направляясь к сестре, Алексей думал именно о Нине, о том, как непросто будет пережить ей, если он вдруг исчезнет.
Продолжение следует
Мой Телеграмм