Дрожащие пальцы замерли над последней страницей договора. Андрей вглядывался в росчерк, выведенный собственной рукой, и его подташнивало от осознания содеянного. Наташина подпись получилась до жути настоящей — тот же летящий почерк, знакомый завиток, словно издевательски подмигивающий с казённой бумаги. Докатился, называется — из прилежного семьянина в фальсификаторы документов.
— Что-то вы бледный, Андрей Петрович, — участливо протянула Светлана, молоденькая сотрудница кредитного отдела с кукольным каре. — Валидола дать?
«Лучше бы совести», — мелькнуло в голове, но вслух он только буркнул:
— Нормально всё. Давление скачет просто.
Светлана понимающе кивнула и склонилась над сканером. А перед глазами Андрея, будто в дешёвой мелодраме, замелькали кадры прошлого — те чёртовы полгода, что превратили его жизнь в карточный домик.
Тогда, в январе, их мирок рассыпался от четырёх слов: «У вашей дочери пиелонефрит». Машкины почки подвели совершенно внезапно. Наташка выла в подушку ночи напролёт, а он, как последний дурак, бормотал, что прорвутся, что деньги найдут, что всё наладится. Врал, получается. Как и сейчас.
Человек познаётся в беде, говорят. Только вот никто не уточняет, что иногда беда проявляет всё самое скверное в человеке — когда выбираешь между законом и жизнью собственного ребёнка.
Сначала продали машину. Потом влезли в долги к родственникам и друзьям. Андрей брал сверхурочные на работе, Наташа пыталась подрабатывать удаленно по вечерам. Но денег всё равно катастрофически не хватало. А счета за лечение росли как снежный ком.
— Нам нужно срочно оплатить следующий курс терапии, — сказала вчера Наташа, нервно теребя край халата. — Врач говорит, откладывать нельзя.
— Я знаю, родная. Я что-нибудь придумаю.
И он придумал. Вернее, решился на отчаянный шаг. Наташа наотрез отказалась брать кредит — боялась, что они не потянут выплаты. А без её подписи, как созаемщика с официальным доходом, банк отказывал.
Андрей тренировался всю ночь, копируя подпись жены со старых документов. Под утро рука уже автоматически выводила нужные линии. Он понимал, что совершает преступление. Но когда на одной чаше весов закон, а на другой — здоровье твоего ребенка, выбор становится предельно ясным.
— Распишитесь вот здесь и здесь, — Светлана протягивала новые листы договора. — И можете получать деньги.
Полтора миллиона рублей. Сумма, способная подарить Машеньке шанс на выздоровление. Андрей механически ставил подписи, чувствуя, как по спине стекает холодный пот.
Вечером, вернувшись домой, он застал привычную картину: Наташа читала Маше сказку перед сном. Дочка выглядела измученной после очередной процедуры, но улыбалась, слушая про приключения Винни-Пуха.
— Папочка! — Маша протянула к нему худенькие ручки.
Андрей подхватил дочку на руки, прижал к себе, вдыхая родной запах детского шампуня.
— Как ты, принцесса? Больно сегодня было?
— Немножко, — Маша поморщилась. — Но я терпела, как большая!
— Конечно, ты у меня самая храбрая, — он поцеловал её в макушку, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.
Наташа смотрела на них с тревогой во взгляде. Она всегда чувствовала его настроение.
— Что-то случилось? — спросила она позже, когда Маша уснула.
— Нет, всё хорошо, — Андрей старательно улыбнулся. — Просто устал немного.
Деньги он перевел в клинику на следующий день. Началось лечение. Маше становилось то лучше, то хуже, но врачи проявляли сдержанный оптимизм. А через месяц пришло время первого платежа по кредиту.
Андрей справлялся с выплатами, экономя буквально на всём. Обеды на работе заменил бутербродами из дома, до офиса теперь ходил пешком. По ночам подрабатывал в такси. Наташа не понимала, откуда вдруг появились деньги на лечение, но была так рада улучшениям в состоянии дочери, что не задавала лишних вопросов.
Всё рухнуло в один момент. Звонок раздался, когда Андрей возвращался с ночной смены в такси.
— Андрюша, — голос Наташи дрожал. — Тут из банка пришло письмо... Какой-то кредитный договор на полтора миллиона. И там стоит моя подпись. Но я ничего не подписывала!
Он остановил машину на обочине. В висках застучало.
— Наташ, я всё объясню...
— Что ты натворил? — в её голосе звенели слёзы. — Ты подделал мою подпись? Господи, Андрей, это же уголовная статья!
— У меня не было выбора! — он сжал руль до побелевших костяшек. — Банк требовал твою подпись как созаемщика. А Маше нужно было срочно начинать лечение.
— Но почему ты мне не сказал? Почему не обсудил?
— Потому что ты была против кредита! А я не мог просто сидеть и смотреть, как наша дочь угасает!
В трубке повисла тяжёлая тишина.
— Приезжай домой, — наконец глухо сказала Наташа. — Нам надо поговорить.
Домой Андрей ехал как в тумане. Он понимал, что всё рушится. Что доверие жены подорвано. Что в любой момент может прийти повестка из полиции — достаточно одного заявления из банка.
Наташа ждала его на кухне. Перед ней лежали кредитные документы.
— Я всё проверила, — сказала она устало. — Ты даже почерк мой идеально подделал. Как долго тренировался?
— Всю ночь, — Андрей опустился на стул напротив. — Наташ, я знаю, что поступил ужасно. Но я правда не видел другого выхода.
Она молчала, рассматривая свою подпись в договоре. За стеной тихо посапывала Маша. Где-то на улице сигналили машины — обычное утро спального района.
— Знаешь, что самое страшное? — наконец произнесла Наташа. — Не то, что ты подделал подпись. А то, что не доверился мне. Мы же всегда всё решали вместе, а тут...
— Я боялся, что ты откажешься, — он протянул руку через стол, пытаясь коснуться её пальцев, но она отстранилась. — Ты же сама говорила, что кредит — это кабала.
— Потому что я боялась! — её голос сорвался. — Боялась, что мы не потянем выплаты, что останемся без копейки, что придут коллекторы. Но если бы ты объяснил, что это единственный шанс... Господи, неужели ты думаешь, что я бы не согласилась ради Машеньки?
Андрей почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Она была права. Он действовал как последний идиот, решив всё за двоих.
Следующие недели превратились в кошмар. Наташа замкнулась в себе, почти не разговаривала с ним. Маша чувствовала напряжение между родителями и стала капризничать. А потом случилось то, чего Андрей боялся больше всего — его сократили на работе.
— Оптимизация штата, — равнодушно пояснил начальник. — Ничего личного, Андрей Петрович.
Он сидел в опустевшем кабинете, механически собирая личные вещи в картонную коробку. Как теперь платить по кредиту? Как оплачивать лечение Маши? Таксование по ночам много не принесёт.
Дома его ждал ещё один удар. Наташа встретила его с заплаканными глазами.
— Звонили из банка, — сказала она. — Говорят, просрочка по кредиту. Угрожают передать дело коллекторам.
— Я заплачу на следующей неделе, — соврал он. — Просто немного задержали зарплату.
— Не ври мне больше! — она швырнула в него конверт с документами об увольнении, который выпал из его пиджака. — Я не могу так! Не могу жить во лжи!
Маша выглянула из детской, испуганная громкими голосами. По её щекам текли слёзы.
— Мамочка, папочка, не ругайтесь! — всхлипнула она.
Наташа подхватила дочку на руки, прижала к себе.
— Всё хорошо, солнышко, мы просто разговариваем, — она бросила на мужа тяжёлый взгляд. — Иди, поиграй в своей комнате.
Когда Маша ушла, Наташа повернулась к Андрею:
— У меня есть решение. Продадим квартиру. Расплатимся с кредитом, снимем что-нибудь подешевле.
— Ты с ума сошла? Это же единственное, что у нас есть!
— А что ты предлагаешь? Ждать, пока нас выселят за долги? Или пока тебя не посадят за подделку документов?
Андрей опустился на диван, обхватив голову руками. В висках стучало от безысходности. Они копили на эту квартиру пять лет, влезли в ипотеку, делали ремонт своими руками. Каждый угол здесь был пропитан их историей — первые шаги Маши, совместные праздники, тихие вечера на кухне. И теперь всё это придётся потерять.
— Дай мне месяц, — попросил он. — Я найду работу. Что-нибудь придумаю.
— Мы уже не можем ждать, — Наташа присела рядом. — Андрей, пойми, это не просто деньги. Это свобода от страха. Я не хочу каждый день думать, не придут ли к нам коллекторы. Не хочу дрожать при каждом звонке из банка.
В её голосе больше не было злости — только усталость. Она была права, как всегда. Но признать это означало смириться с крахом всего, что они строили.
Следующие две недели превратились в бесконечный марафон собеседований. Андрей брался за любую работу — грузчиком, охранником, курьером. Но везде платили копейки, а кредит требовал серьёзных ежемесячных выплат.
Вечерами он сидел над объявлениями о продаже квартир, пытаясь найти что-то подходящее для обмена с доплатой. Цены кусались. На хорошие районы можно было даже не смотреть.
А потом позвонила Светлана из банка:
— Андрей Петрович, у нас возникли вопросы по вашему кредитному договору. Служба безопасности обнаружила некоторые... несоответствия в документах.
Он похолодел. Вот и всё. Сейчас его вызовут в полицию, начнется следствие. А что будет с Машей? С её лечением?
— Я всё понимаю, — голос Светланы стал тише. — У всех бывают сложные ситуации. Возможно, мы могли бы найти решение... неофициально.
— Что вы имеете в виду?
— Приезжайте завтра в банк. Поговорим.
Ночью Андрей не сомкнул глаз. Ворочался, прислушиваясь к дыханию жены и дочки. Что ждёт его завтра? Шантаж? Требование взятки? Или это ловушка, и в банке его уже будут ждать с наручниками?
Утром он поцеловал сонную Машу и вышел из дома. У подъезда стояла потрёпанная «Газель» соседей-переезжающих. Грузчики выносили мебель, коробки, детские игрушки. Андрей смотрел на этот бытовой апокалипсис и думал — скоро и им предстоит то же самое. Если, конечно, его не арестуют раньше.
В банке было непривычно пусто. Светлана ждала его в том же кабинете, где два месяца назад он подделывал подпись жены.
— Присаживайтесь, Андрей Петрович, — она указала на кресло для посетителей. — Кофе?
— Давайте без церемоний, — он остался стоять. — Что вы хотите?
Светлана неторопливо достала из папки его кредитное дело.
— Знаете, я ведь тоже мать. И прекрасно понимаю, на что готов пойти родитель ради больного ребёнка, — она подняла на него внимательный взгляд. — Я навела справки. Ваша дочь лечится в клинике Соловьёва?
Андрей кивнул, чувствуя, как пересохло в горле.
— У моей племянницы была похожая ситуация. Только денег не нашлось вовремя, — Светлана помолчала. — Её больше нет.
В кабинете повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только гулом кондиционера.
— К чему вы клоните? — хрипло спросил Андрей.
— К тому, что я могу помочь замять эту ситуацию с подписью. Но мне нужна ответная услуга.
Вот оно. Сейчас она назовёт сумму, и придётся влезать в новые долги, чтобы откупиться.
— Моему брату срочно нужны деньги на операцию. Большие деньги, — Светлана побарабанила пальцами по столу. — В банке ему официально не одобрят такой кредит. Но если бы нашёлся человек, готовый немного... подкорректировать документы...
Андрей почувствовал, как земля уходит из-под ног. Она предлагала ему стать соучастником новой аферы.
— Вы понимаете, что это уголовная статья? — прошептал он.
— Как и подделка подписи, — спокойно парировала она. — Выбор за вами. Либо мы помогаем друг другу, либо служба безопасности получает полный отчёт о нарушениях в вашем договоре.
Он смотрел в окно на серое осеннее небо. Где-то там, в многоэтажках спального района, Маша ждала его возвращения. Верила, что папа всё исправит, всё наладит. А он стоял перед выбором — стать преступником или потерять всё.
— Мне нужно подумать, — выдавил он.
— У вас есть сутки, — Светлана убрала документы в сейф. — Завтра в это же время жду ответ.
Домой Андрей шёл пешком, наматывая круги по району. В голове крутились обрывки мыслей — о Маше, о её болезни, о шатком финансовом положении семьи, о возможной тюрьме. Что делать? Как поступить?
Наташа встретила его встревоженным взглядом:
— Где ты был? Я звонила, телефон отключен.
— Нам надо поговорить, — сказал он, глядя в пол. — Очень серьёзно поговорить.
Они сидели на кухне до глубокой ночи. Андрей рассказал всё — про звонок из банка, про предложение Светланы, про свои метания. Наташа слушала молча, только крепче сжимала чашку с давно остывшим чаем.
— Если согласиться, мы сможем сохранить квартиру, — говорил он. — Продолжим лечение Маши. Светлана замнёт историю с подписью.
— А если нас поймают? — тихо спросила Наташа. — Что тогда будет с Машей? Кто её будет лечить, пока мы оба сядем в тюрьму?
Андрей вздрогнул. Он не подумал об этом. В голове крутилась только мысль о спасении текущей ситуации, а о последствиях думать не хотелось.
— Знаешь, что самое страшное? — Наташа отставила чашку. — Я почти готова согласиться. Потому что смотреть, как ты убиваешься на трёх работах, как мы теряем квартиру — это выше моих сил.
За окном громыхнул гром. Начиналась гроза. Первые капли дождя застучали по карнизу.
— Мамочка? — в кухню заглянула заспанная Маша. — Можно я с вами посплю? Мне страшно.
Наташа подхватила дочку на руки, прижала к себе. Андрей смотрел на них — две самые родные женщины в его жизни. Ради них он готов на всё. Но имеет ли право рисковать их будущим?
Утром он позвонил Светлане:
— Я согласен.
— Отлично, — в её голосе мелькнуло удовлетворение. — Жду вас в три часа.
День тянулся бесконечно. Андрей не находил себе места, курил одну сигарету за другой. В банк поехал заранее, но всё равно опоздал — застрял в пробке из-за аварии на проспекте.
Светлана встретила его с деловым видом:
— Вот документы. Нужно будет внести некоторые... коррективы в справки о доходах. И ещё пара подписей.
Он взял ручку. Рука предательски дрожала.
В этот момент дверь кабинета распахнулась. На пороге стояли двое в штатском.
— Светлана Игоревна? Служба собственной безопасности банка. Пройдёмте с нами.
Андрей почувствовал, как холодеет всё внутри. Ловушка. Но для кого — для него или для неё?
— Вы свободны, — бросил один из мужчин Андрею. — Пока свободны.
Он вышел из банка на ватных ногах. Сел в машину. Достал телефон, набрал номер жены.
— Наташа? Кажется, нам придётся всё-таки продавать квартиру. Прямо сейчас.
В трубке повисла тишина. Потом Наташа тихо сказала:
— Знаешь, я горжусь тобой. Впервые за последние месяцы.
Они продали квартиру за две недели. Успели до того, как история со Светланой получила продолжение. Оказалось, она проворачивала подобные схемы уже давно, помогая «нужным» клиентам за процент от кредита. Её взяли с поличным во время очередной сделки.
Андрея вызывали на допрос. Он рассказал всё как есть — про болезнь дочери, про безысходность ситуации, про подделку подписи. Следователь, немолодой мужчина с усталыми глазами, слушал молча, постукивая ручкой по столу.
— Формально я должен возбудить дело, — сказал он наконец. — Но учитывая обстоятельства, сотрудничество со следствием и то, что вы добровольно погасили кредит... Будем считать, что ваше заявление поможет в расследовании более серьезного преступления.
Теперь они жили в съёмной двушке на окраине города. Небольшой, но светлой. Маша быстро освоилась на новом месте, подружилась с соседской девочкой. Её лечение продолжалось, но врачи говорили об устойчивой положительной динамике.
Андрей устроился на работу в логистическую компанию. Зарплата была меньше прежней, зато стабильная. Наташа начала подрабатывать репетитором — оказалось, у неё отлично получается учить детей английскому.
Вечерами они часто сидели на балконе, смотрели на закат над новым районом. Говорили о будущем — теперь уже без розовых очков, но и без прежнего страха.
— Знаешь, — сказала как-то Наташа, — я раньше думала, что потеря квартиры — это конец всему. А теперь понимаю: главное — что мы вместе. Что Машенька выздоравливает. Остальное наживём.
Андрей обнял её за плечи. В квартире раздавался смех Маши — она играла с соседской Катей в доктора.
— Я много думал в последнее время, — произнёс он. — О том, что бывают ситуации, когда кажется — выхода нет. Когда готов на всё, лишь бы спасти близких. Но в итоге спасает только правда. Какой бы горькой она ни была.
Наташа повернулась к нему:
— А ты бы поступил иначе? Если бы можно было вернуться назад?
Он задумался. За окном догорал закат, окрашивая небо в розовые тона. Где-то вдалеке сигналили машины. Обычный вечер в спальном районе.
А как бы вы поступили на месте Андрея? Пошли бы на преступление ради спасения ребёнка? Или есть ситуации, когда цель не оправдывает средства?
***
Маша выздоровела через год. Они так и не вернулись в собственное жильё — копили на новую квартиру, но уже без спешки и авантюр. Каждый день понемногу, каждый месяц по чуть-чуть. Честно.
А история с поддельной подписью стала в их семье той чертой, которую переступать нельзя. Как бы ни было тяжело, какие бы испытания ни ждали впереди.
Потому что любовь — это не только готовность на всё ради близких. Это ещё и умение оставаться человеком. Даже когда кажется, что весь мир настроен к тебе враждебно.