Краткая справка:
Богдан Михайлович Хмельницкий (1595г. — 1657г.) —гетман Войска Запорожского, предводитель национально-освободительного восстания казаков, которое освободило Украину от польско-литовской власти и вернуло Левобережную Украину с Киевом в состав России. Украинский национальный герой XXвека и неоднозначное отношение в современной Украине.
Предвидя ваши упреки, что Украины тогда не было. Как государства не было, но территория, где сейчас есть такое государство была и тогда. Вот для понимания где происходили действия я и называю те места Украина, а не окраина.
Мятеж по всей стране
— То есть движение приняло действительно народно-освободительный характер?
— Как сказать. Было много случаев, когда холопы собирались вместе и нападали на панов. Убивали и грабили всех, кто не православной веры. Но я о таких планах даже не всегда узнавал. Они не ставили нас в известность, каждый действовал на свой страх и риск. Такие отряды объединялись и даже приступом брали замки. Чем больше они видели сопротивления, тем ожесточеннее становились.
— Что значит ожесточеннее?
— Женщин могли изнасиловать на глазах у мужей и детей, младенцев разбивали головой о стену. Резали и убивали. Тех, кто попадал к ним в плен ждали жестокие пытки.
— Зачем же так? Дикие и кровожадные люди какие-то.
— Нет, они так натерпелись под панским гнетом, что всю свою злость выливали так. Насилие за насилие, смерть за смерть, казнь за казнь – так воевали обе стороны. За все пограбленные православные церкви уничтожались и были ограблены католические церкви и святыни. Образа уродовали и рубили. Мертвых из усыпальниц вытаскивали и выкидывали. Евреев уничтожали.
— А этих-то за что?
— Так они на всех казацких дорогах поставили на каждой миле свои кабаки, да по три штуки. Все торговые места чьи? Евреев. Казаку и торговать нет места. А на продукты, что привозили казаки наложили пошлины. Все православные казацкие церкви взяли в аренду и стали брать за все религиозные потребы деньги с казаков. А как народ поднялся и против их, так все евреи исчезли.
— Левобережная Украина поднялась ведь сразу, как только до них дошли вести о ваших действиях?
— Да. Был там такой Вишневецкий, он был крупным землевладельцем в Полтавской губернии.н собрал войска из шляхтечей, тыщ восемь их было. И с такой жестокостью стал подавлять мятеж, что реки крови текли. Весь его путь можно было проследить по виселицам и колам. Он уже хотел переправиться через Днепр, чтобы прийти на помощь Потоцкому. Но тут его застала весть, что Переяславль возмутился. А местный вожак мятежников Кривонос, который по жестокости не уступал Вишневецкому, собрался на него напасть. Я хотел остановить кровопролитие бессмысленное. Послал к Вишневецкому гонцов, в письме сообщил о победе своей под Корсуном. Просил не проливать кровь. Знаете, что мне ответил этот пан?
— Что?
— Он посадил моих гонцов на кол. Взял свою жену и бежал на правый берег Днепра. Но и там было неспокойно. Народ и там взялся за оружие. Замки и города пали перед народным натиском. Немиров, Нестерово, Винница, Брацлав были разграблены. Дворяне все бежали за Вислу. Шляхтичи и евреи были растеряны. И тут к ним прибыл Вишневецкий. Он осадил Немиров, который не стал сдаваться. И тогда этот холеный аристократ проявил такую жестокость, что на земле начался ад. Даже пересказывать, что он творил не могу. Слезы глаза застилают. Но тут за ним пришел Кривонос. После нескольких стычек аристократ испугался, что я приду на помощь Кривоносу и предпочел бежать дальше, к Збаражу. И такая волна народного гнева поднялась, что даже во Львове полякам стало страшно.
— И что же делали вы, когда такой пожар разгорелся по всей стране? Да еще так стремительно?
— Пытался пойти дипломатическим путем. Писал в сейм, вел переговоры с приграничными московскими воеводами.
— То есть вы отдали страну на растерзание Вишневецкому и вожакам типа Кривоноса, а сами будто не имели к этому отношения? Но ведь это с вашего ведома вести разносились гонцами по всей стране?
— Народ имел право знать, что происходит. Да и это не давало полякам собраться с силами и задавить мятеж.
— Ладно, не буду вас судить. Не был на вашем месте. Но ведь и сейм вам не торопился отвечать?
— В Польше было безвластие. Владислав умер. Должны были выбрать нового короля. Сейм решил, что надо собрать против нас войско, для этого набрать земское ополчение в количестве 36 тысяч человек. Но польская казна была пуста. От татаров им было не откупиться. Тогда порешили набирать в войско шляхтичей и чужеземцев, а холопов не брать.
— Боялись измены со стороны холопов?
— Да. Во главе войска поставили предводителей: Заславского, Концепольского и Остророга. Поляки боялись ставить во главе войска Вишневецкого, так как он был способен стать диктатором.
— Может они боялись, что войско не поймет такого жестокого человека?
— Нет, этого они точно не боялись. Вишневецкий был популярен в польской армии, а значит мог узурпировать всю власть в своих руках. Они за свою власть боялись.
— Получается сейм даже не выслушал вашу делегацию?
— Выслушал, но только после того как приняли решение о подавление народного восстания военным путем.
— Вот тебе и дипломатия. Как можно принимать решение, не узнав причин народного восстания?
— Ну вот так они решили. Кстати, после того как были выслушаны мои гонцы и зачитано мое письмо, то мнение депутатов сейма разделились. Были и разумные голоса, что надо пойти на уступки казакам. Очень возмутились тем, что покойный Владислав имел тайное сношение с казаками и тем, что казаки требовали, чтобы паны стали простой шляхтой. Чтобы была вся власть у короля. Канцлер Оссолинский, которого называли изменником, сумел успокоить сейм. Если бы ему не удалось, то Вишневецкий получил бы большинство голосов и стал бы диктатором.
— И что же в результате решили?
— Послать к казакам комиссаров и попытаться все решить миром.
— Все было для вас хорошо, так почему же волнения не прекратились?
— Так до нас дошел слух, что казацких депутатов посадили на кол. Я тоже в это поверил и даже пошел вперед. Но по пути мы встретили наших депутатов и комиссаров. Но в письменном ответе мы не увидели того, чего хотели.
— Что именно?
— Примут ли паны во внимание наши требования. От нас требовали удалить татар, вернуть оружие, которое мы отняли у поляков и казни предводителей восстания. В моем лагере даже стали говорить, что я готов подчиниться полякам. О каком мирном договоре могла идти речь?
— Да уж, это не мир, а капитуляция.
— Мы поняли, что польские паны готовы были удовлетворить требования казацкого старшины, но требования народа они отказывались исполнять. А тем временем уже поднялась такая сила, что с ней не считаться я не имел права.
Битва при Пилявцах
— Военные действия возобновились?
— Да. И за эти несколько месяцев мира мы добились успехов. Весь край к югу от реки Случ был в наших руках. Я перенес свой лагерь в самый центр. К нам каждый день прибывали люди, и мы могли обеспечить их оружием и продовольствием. Собралось большое войско.
— Что же делали поляки? Сидели сложа руки?
— Нет, такой глупости они не совершили. Собрали земское ополчение и панские команды. Но у них был раскол внутри. Вишневецкий не хотел подчиняться предводителям Заславскому, Концепольскому и Остророгу. Поэтому у Вишневецкого был отдельный лагерь возле Константинова. И если честно, то я понимаю Вишневецкого.
— Почему?
— Что из себя представляли эти предводители польского земского ополчения? Заславский был «перына», изнежен очень. Концепольский – молод и неопытен. Остророг скорее ученый, чем воин. Паны начинали предавать своих предводителей и переходили к Вишневецкому в лагерь. Они ведь все к Константинову, вместе со своими начальниками, пошли только тогда, когда мы стали к ним подходить. А как эти паны выглядели, вы бы видели. Они нас хотели своей роскошью покорить, чтобы мы сдались увидев, весь их блеск?
— Я читал, что они достали все свои соболя, парчу, дорогие одежды, драгоценности. И что даже многие из них, чтобы не выглядеть слишком бедно перед остальными, ради этой роскоши продавали последнее имущество.
— Вот именно. Двести тысяч слуг в легком вооружении сопровождало панов на войну. Шляхта куражилась, что воевать они будут не саблей, а нагайкой. И они все время пировали.
— Что же делали вы? Понадеялись на эту расхлябанность?
— Нет, я стал усыплять их бдительность переговорами с перыной Заславским. Мне нужно было дождаться помощи от татар. Я просил его уладить несогласие, которое у нас возникли с Речью Посполитой. И этот неженка возомнил себя великим политиком. А это внесло раздор между польскими военачальниками.
— То есть?
— Заславскому льстило, что он может переговорами со мной остановить войну. Но остальные рвались в бой, хотели нас уничтожить. Заславский же считал, что победят они в любом случае. Но если воевать, то будут перебиты прежде всего его холопы, так как они составляют большую часть восставших. А значит ему убыток будет.
— Ужас какой, о людях как о вещах рассуждать.
— Да, мы для них были имущество, сами они пахать и работать не умели. А вот издеваться над нами любили.
— Но рано или поздно битва должна была состояться.
— Конечно. И наконец понял даже Заславский. Начал соображать, что я время тянул. Он подтянул свои позиции ближе к казакам. И начались стычки. Но решающего боя еще дело не дошло. Но мелкие стычки были. И поляки поняли, что они находятся в неудобной для себя позиции. Они надеялись, что плетьми нас заставят покориться, а не тут было. Тем более что находились они на болотистой, изрезанной ярами местности.
— И поляки все-таки решились с вами воевать? Смелые люди
— Нет, они стали бояться битвы. Тем более, что подошли татары. Правда всего 4 тысячи. Но у страха глаза велики и полякам просто стало страшно. Готовы были уже передать все в руки Вишневецкого, а сами бежать подальше.
— И они бежали?
— В ночь с 22 на 23 сентября в польском стане распространился слух, что их предводители бежали. Тогда и войско решило бежать, бросая оружие. Нам досталось до 120 тысяч возов с лошадьми, 80 пушек, всяких драгоценностей, и денег примерно на 10 миллионов. Мы четыре дня праздновали нашу победу, а поляки бежали до самого Львова.
— И как их встретили в самой Польше?
— Там было море гнева. Требовали казни виновных в панике и бегстве. Но ведь казнить всех нельзя. Так что кроме гнева и ропота не было наказания виновных. Даже Радзивилл был вынужден на сейме признать, что поляки «бежали ни от кого; ибо гордость, распутство, угнетение и мучение убогих людей — вот те, которые напали на них!»
— Получается, что перед вами открылась дорога на Польшу? Ведь войска нет, а вы уже вооружены, злы, мотивированы на разгром поляков ими самими.
— Ну разгромили бы Польшу, но разве устояли перед всей Речью Посполитой? Она еще была очень сильна. Не стали бы паны садить меня на королевский трон. Да там и без меня претендентов хватало.
— Кто именно?
— Да хотя бы царь московский Алексей Михайлович.
— Но вы бы стали искать союзников. Вы ведь прирожденный дипломат.
— Смотрите какая расстановка сил была. Европа нас не поддержала бы, если бы решили завоевать Польшу. Папа Римский не постеснялся бы крестовый поход против нас объявить. Для них это была бы угроза против католического мира. Мы ведь православные. Москва нас тоже военными силами не поддержала бы.
— Почему? Мы ведь воевали с поляками.
— Вот именно поэтому и не поддержала. Слаба она еще была для новой войны. Поэтому Алексей Михайлович надеялся достичь разгрома поляков мирным путем. А для этого он хотел или сам сесть на польский трон или посадить туда царевича. Алексей Михайлович вел переговоры с поляками и если бы те согласились на его предложение, то московские войска повернулись бы против нас. И я его понимаю. Как политик и государственник он думал прежде всего о своем государстве и народе. И обезвредить сильного противника в лице Речи Посполитой для него было важно. Но сил воевать не было.
— И что тогда решили вы?
— Остановиться. Иначе мы бы погибли, и история пошла бы другим путем. Нужно было дать панам возможность пойти мирным путем. Я даже думал о том, чтобы создать южнорусское удельное княжество. Но ему необходимо было быть в союзе с поляками, если Москва нас не поддержит.
— Но вряд ли вы все это могли объяснить тем, кто поддержал вас в борьбе с панами? Они ведь точно хотели громить их до самого конца.
— Да, был риск, что меня не поймут. Я хотел вернуться на Украину, послать депутатов на сейм и ждать кого выберут королем. Но, как вы правильно заметили, мне этого не дали. Все рвались в бой. Мне пришлось уступить, но я решил, что сделаю все, чтобы не допустить опустошения Польши.
— Что же вы сделали?
— Нескольких полковников с отрядами отправились по Волыни и Полесью очищать русские земли от ляхов. А сам с основным войском пошел ко Львову.
Вперед на Польшу?
— Надо полагать жители не пошли к вам с хлебом и солью?
— Нет, конечно. Они решили защищать свой город. Шляхтенка Катерина Слоневская все свое имущество принесла на сход жителей города и обратилась к Вишневецкому с просьбой чтобы он встал во главе ополчения. И все собравшиеся в едином порыве выбрали его своим полководцем. Собранные деньги он направил на наем жолнеров, которых можно было найти во Львове. Сам при этом отправился в Варшаву. Ведь именно там сейм должен был избрать короля. Вместо себя оставил генерала Артишевского. Вот так Вишневецкий помог жителям города. Взял с горожан почти 900 тысяч злотых и драгоценностей. И уехал в Варшаву.
— Вы готовы были разгромить Львов?
— Нет, я не готов был громить древнерусские города вообще.
— Львов разве древнерусский город?
— А как же. Его основал русский князь Данила Галицкий. Город должен был стать крепостью на границе Галицко-Волынского княжества для борьбы с монголо-татарами. И назван он Львов в честь сына князя, того звали Лев. Именно Лев потом во Львов перенес столицу Русинского королевства. Но в конце XIVвека княжество пришло в упадок, род Галицких прервался, и Львов захватил польский король Казимир III.
— Тогда как вы взяли Львов?
— Была осада и мы взяли выкуп в 200 тысяч червонных злотых. И хотел уже уходить домой, но увы…. Мои казаки требовали идти на Польшу.
— Вы подчинились? Понимая, что это самоубийственно.
— У меня не было другого пути. Мы осадили почти неприступный замок Замостье. Вишневецкий там оставил хорошо укрепленный гарнизон с большим запасом продовольствия. Я старался не торопиться. Но казаки были недовольны моей медлительностью. А мне нужно было время, чтобы прошли выборы короля, чтобы понять где искать союзников. Кроме того, у меня была договоренность с кандидатом на трон, с Яном Казимиром.
— Какая?
— Моя делегация будет требовать поставить его на престол, а он, взойдя на него выполнит наши требования.
— И каковы же вы ваши требования?
— Всеобщая амнистия, новый 12-ти тысячный реестр Войска Запорожского, восстановление казацкого самоуправления, право свободного выхода в море, удаление с казацких территорий войск Речи Посполитой, подчинение старост на казацкой территории гетманской власти.
— Но я так понимаю, что ваше войско было не в курсе ваших переговоров и требовали воевать?
— Да, стали появляться отчаянные головы, которые говорили, что я сговорился с поляками и предал казаков. И мне пришлось начать приступ замка Замостье. А в первых рядах я поставил этих отчаянных рубак, которые не умели воевать, а только грабить и горлопанить. Нападение не удалось, и все буяны присмирели. Мы взяли выкуп и стали ждать решения сейма.
— Просто ждать? Вы были уверены, что вы выбрали правильную стратегию?
— Нет, еще до битвы при Пилявцах, в июне 1648 года, я написал московскому царю Алексею Михайловичу. Правда я писал и крымскому хану, и турецкому султану.
— То есть вы пытались найти сторонников? Хоть каких-нибудь?
— Да. Вы сами уже поняли, что мы не могли бы одни бороться с нашими врагами. Приходилось быть хитрыми.
— И что же решил сейм?
— Сейм понял, что нас лучше умилостивить, чем с нами воевать. У них тоже силы и ресурсы не бесконечны. Паны боялись и многие хотели бежать дальше. Как сказал Радзивилл про панов, что они много говорили и мало делали. Они боялись дать власть в руки Вишневецкому, хотя поручили ему набрать войско. При этом не стали признавать за Вишневецким гетманского достоинства. Но самое главное было то, что они посадили на королевский трон Яна Казимира.
— Ваша победа на сейме?
— По первости он был к нам миролюбив. Правда повелел нам возвращаться на Украину. Когда мы снялись нашим табором и пошли обратно, то посланник короля привез мне булаву и хоругвь.
— Мир и благодать?
— Я не обманывался на этот счет. Понимал, что король мне обязан, но он слаб и в любую минуту станет игрушкой в руках другого сильного противника. Поэтому я обратился и народу, и панам с универсалом: «Желаю, чтобы, сообразно воле и приказанию его королевского величества, вы не замышляли ничего дурного против нашей греческой религии и против ваших поданных, но жили с ними в мире и содержали их в своей милости. А если, сохрани Боже, кто-нибудь, упрямый и злой, задумает проливать христианскую кровь и мучить убогих людей, то виновный нарушитель мира и спокойствия, установленного его королевским величеством, доведет Речь Посполитую до гибели».
— Да вы практически ультиматум Вишневецкому и его сторонникам поставили.
— И не только ему, но и всем панам. Но и холопы, которым я запретил грабить панское добро видели во мне заступника. Они могли действовать свободно в случае если паны будут их притеснять. Что вообще-то и было. По сути загоны и грабежи не прекратились.
Пишите в комментариях, о чем еще вы хотели бы узнать. Если было интересно, то поставьте лайк и подпишитесь, чтобы не пропустить новые интересные статьи.