Мы хорошо знаем, что в XIX веке чай стал неотъемлемой частью русской повседневности и объединял все сословия — от крестьян до высшей аристократии. Им повсеместно торговали, на нём делали состояния, по свидетельствам путешественников, самовар кипятили в каждом, даже самом бедном доме.
Но знать — одно дело, а другое — видеть, особенно если смотрим мы глазами самых талантливых из наших предшественников. Именно благодаря русской классической живописи можно увидеть, насколько повсеместным было присутствие самоварного чая в русском быту полтора-два века назад.
В 1844 году, к тому моменту, как Т. Е. Мягков создал «Семейство за чайным столом», самовар уже не был модной диковинкой — в Туле и других городах уже работали самоварные фабрики, отправляя тысячи единиц своей продукции по всей стране — но, как можно видеть, самовар этой благородной семьи далёк от привычной нам формы. Он немного напоминает античные амфоры — именно такой формы, в соответствии с модой позднего XVIII века, были многие первые русские самовары. Сначала их, конечно, приобретали богатые и знатные люди.
Но вот уже на этой картине В. Е. Маковского — совсем простой интерьер: дом отставного военного или простого мещанина, где самовар совсем не выглядит так парадно, как у Мягкова. «Любители соловьёв» (1873) фиксируют трогательный момент: в клетке запели птицы, и троица мужчин, только что увлечённая диалогом, замолкает, чтобы послушать их трели. Чаепитие, из которого их вырвали неожиданные прекрасные звуки, к этому моменту уже совсем привычная часть быта.
«Вечеринка» которую Маковский начинал писать в 1875 году, явно изображает куда более серьёзное сборище: под светом лампы на этой картине обсуждают популярные у интеллигенции радикальные идеи, возможно — читают стихи или поют песни с политическим содержанием. Самовар по центру картины — тихий, надёжный и безмолвный спутник разворачивающейся истории.
В. И. Суриков, практикуясь в искусстве натюрморта, тоже как-то изобразил один из самоваров, встретившихся ему на жизненном пути — было это в 1876 году.
Если самовар Сурикова — хорошо знакомой нам формы, то герои картины А. И. Корзухина «Воскресный день» (1884), собираясь на пикник, взяли старомодный агрегат — как раз один из тех, что похожи на древнегреческие амфоры. Летнее тепло, солнечный свет, музыка, танцы, немного горячительных напитков, закуска и, конечно, горячий чай из самовара — вот рецепт идеального русского пикника!
За чаем, как мы знаем, не только развлекались, но и занимались делами: А. Е. Архипов в «Чаепитии» 1919 года явно изобразил купцов — тех самых бородатых, ярко одетых и степенных торговцев, чьих женщин и чьи чаепития так страстно воспевал Б. М. Кустодиев! На одни такие переговоры могло уйти до нескольких самоваров хорошего китайского чая.
«В гостях у учителя» (1901) Н. П. Богданова-Бельского показывает другой серьёзный разговор. Беседа между представителями разных общественных классов, скромный интеллигентский быт молодого учителя — здесь чаепитие наверняка сопровождает беседу на социальные темы, так волновавшие общество в то время.
Британец Ирвинг Рамсей Уайлс тоже вдохновлялся «Русским чаепитием» (1896), но совсем иначе — у него вокруг самовара собрались русские красавицы в роскошных платьях, всё изысканно, непринуждённо и изящно. Кстати говоря, британские художники тоже любили изображать чаепитие — но, конечно, у них оно проходило без самовара.
Вот так эта картина, вероятно, выглядела вскоре после того, как была создана. На ней было легче разглядеть, что к столу подошла девочка, вероятно, дочка зажиточной дамы, сидящей спиной к художнику.
Немного других детей — простых, в ярком крестьянском платье, прихлёбывающих чай из блюдечка вприкуску с баранками и сахаром — писал Н. П. Богданов-Бельский, уже покинув Россию в связи с революцией и тоскуя по дому. Сюжет «Посетителей» (1930-е) явно знаком ему с детства, и он, ностальгируя, не раз повторял его в своих картинах.
Чувство ностальгии может навеять и картина К. А. Коровина «За чайным столом» (1888). Как отметил чайный специалист Денис Шумаков, она непринуждённо передаёт все детали чаепития в обеспеченной русской семье того времени, и в то же время это — сугубо личный, дружеский жест художника. Он изобразил своих близких за разговором, от которого он сам будто отвлёкся, минуту назад встав из-за стола — сейчас в таких случаях делают фотографию на память.
«Чаепитие в саду» (1911) Лукиана Попова — похожим образом непринуждённая картина-фотография, нежно и бережно передающая впечатление от летнего чая. Здесь самовар остался за кадром, но во всём чувствуется стиль русской дачи — по венским стульям, посуде и, конечно, по наружности беседующих женщин.
К моменту, когда К. С. Петров-Водкин писал «За самоваром» (1926), в обескровленной войнами России уже наступил «новый быт» с его бедностью и дефицитом. Но стоящий на подносе в окружении стаканов блестящий и дымящий самовар пока ещё отражал остатки былого уюта и благополучия.
В истории отечественной живописи ещё много примеров удивительных, забавных, печальных и радостных пересечений с русской чайной традицией! Обязательно подпишитесь на наш дзен, чтобы не пропустить следующее путешествие по вехам родной культуры.