― Что-то случилось? Почему ты такой? ― спросила Соня немного испуганно.
― А сама ты не знаешь?
― Что я должна знать? ― она в смятении прошла на кухню и налила себе стакан воды, чтобы как-то отвлечься.
― Может, перестанешь уже прикидываться? Я все видел! Ты стояла и флиртовала с ними! Что, любовники твои, да? ― он подошел слишком близко, встав у нее за спиной и тяжело дыша.
― Ты бредишь, что ли?! Какие еще любовники, мы про кого вообще говорим? Про полицейских? — она постаралась немного отодвинуться — ее пугало его тяжелое дыхание и взгляд.
― Я видел в окно, как ты улыбалась и заигрывала с ними. Вот и вали к своим дружкам! ― он с силой плюхнулся грузным телом на стул, взял в руки телефон, всем видом демонстрируя оскорбленное самолюбие.
Соня резко почувствовала дикую усталость. Еще этого ей не хватало. С чего вдруг у него случился этот внезапный порыв ревности — она совершенно не понимала. Продолжать дешевые разборки, основанные на пустых фантазиях, не хотелось. Ее ждали домашние дела, которые, кроме нее, никто не сделает — ну не Ванечка же. Поэтому Соня в расстроенных чувствах ушла в другую комнату. Муж остался в одиночестве переживать придуманную им же самим проблему.
Следующие несколько дней Ванек полностью игнорировал жену, словно она была в чем-то перед ним виновата. Она же с расспросами не лезла: может, у него просто какие-то проблемы, он потом остынет и все объяснит... Но игра в молчанку создавала дома нездоровую атмосферу. Кто-то должен был прервать тишину.
* * *
Спустя несколько дней муж приехал домой, полный энтузиазма и в прекрасном настроении. Он купил для Сони большой букет ее любимых кремовых роз, коробочку пирожных и весь светился любовью. Получить такие знаки внимания было, безусловно, приятно, но резкая смена его настроения беспокоила. Так что Соня решила поговорить напрямую — лучше сразу, чтобы не копить ком недопонимания.
― Спасибо! Букет шикарный, очень красивый! ― она обняла букет и вдохнула сладкий запах. ― Но я бы хотела поговорить.
― Я с душой выбирал. Тебе правда нравится? ― он уселся за стол и ждал, когда Соня подаст ему чай.
― Да, правда, очень нравится, но, может, нам стоит объясниться? Я просто хочу понять, что это вообще было пару дней назад?
― Ты о чем вообще?
― О твоей ревности. Почему ты так себя повел? Я не давала поводов, ― она села рядом, не давая ему возможности уйти от разговора.
― Но ты же улыбалась, ― его лицо стало медленно мрачнеть.
― Кому? Полицейским? И что в этом такого, мы же знакомы! Я что, не должна никому улыбаться?
― Ну да, я смотрел в окно и подумал, что ты с ними заигрываешь. Ты такая вся там стояла… ― Ваня нахмурился, вспоминая, но потом поник. ― Извини, я и сам не знаю, что со мной.
― Ладно, все хорошо. Не переживай. Ты же знаешь, я никогда тебе не изменю, это не в моих правилах, ― Соня ласково обняла его за плечи. Не хотелось снова разжигать конфликт.
* * *
Следующие месяцы прошли спокойно. Отец Вани открывал новый магазин, и сыну пришлось работать больше. После работы он приезжал поздно, времени на общение с семьей совсем не оставалось. Учитывая, что он и раньше не сильно стремился к общению, это было не слишком заметно. Но зато теперь Ваня стал гораздо раздражительнее, объяснял это тем, что сильно устает. Если удавалось вырваться пораньше — тут уж он радовался от души, был рад освободившемуся времени, которое можно потратить на интернет. Они с Соней все больше отдалялись друг от друга, и Соня все чаще задумывалась о том, что… несчастлива.
― Я так устала, иногда прихожу домой, и мне совсем ничего не хочется, ― жаловалась она подруге Рите. ― Мужа вообще не вижу, но так даже спокойнее. Вот только… Меня беспокоит, что я перестала понимать, в чем смысл нашего брака. У нас же никаких общих дел, каждый сам по себе.
― Зачем ты вообще так замуж спешила? Ребенок у тебя уже есть, могла бы для себя пожить. Ты знаешь, как я тебя люблю, мы с пеленок знакомы, и я хочу тебе добра. Поэтому скажи мне честно: ты счастлива?
― Не знаю. Я даже праздникам радоваться перестала. Ваня оказался не тем человеком, за которого я выходила замуж. Эти его перепады настроения сводят меня с ума. И я не понимаю, почему он такой ревнивый, да еще заводится из-за ерунды, ладно бы я повод давала. И вот теперь не знаю, как быть и что делать.
― Соня, это же твоя жизнь. Никто не знает, как правильно. Но, если ты не счастлива, то зачем ты там?
― Я хочу нормальной жизни. Чтобы как у всех — семья, муж… Помнишь, как он рассказывал о нашем будущем, о наших путешествиях, о любви? Где же все это? Мне бы хоть вечером побыть всей семьей, поболтать, но я всегда одна, ― Соня тяжело вздохнула. На душе было скверно.
Рита чуть помолчала, а потом негромко спросила:
― Скажи честно: ты думаешь о разводе?
― Да, такие мысли бывают. Но сейчас Ваня вроде поуспокоился, мы почти не ругаемся. Ладно, я, наверное, себя накручиваю. Отец его так работой нагрузил, а я тут со своими страданиями. Ваня даже худеть начал, немного следить за собой, это хороший знак. А то помнишь, как он набрал за год?
― Да, возможно, он сейчас почувствует реальную ответственность, и изменится, ― не то чтобы Рита в это верила, но надо же подбодрить подругу.
* * *
Наконец, у Ванька наступило время небольшого отпуска, и он предложил Соне провести время вдвоем за городом. Там их ждал чистый лесной воздух, обустроенные домики и несколько дней друг с другом.
― Как же здесь хорошо! ― восхищалась Соня, прогуливаясь среди деревьев.
― Да, давно мы так с тобой не гуляли. Помнишь, до свадьбы мы часто так проводили время? — он мечтательно закатил глаза. ― Хотя тогда ты была совсем другой.
― Какой это другой?
― Доброй, веселой. Мне с тобой всегда было легко. А потом ты изменилась, вся ушла в быт, готовку, заботы. Постоянно ко мне придираешься по мелочам, ― он ускорил шаг, оставляя жену позади.
― Вот это да! А как ты себе представлял семейную жизнь? Кто-то должен заниматься бытом, следить за вещами, варить супы, ― она тоже ускорила шаг. ― Значит, по-твоему, это я изменилась?
― Ты невнимательна ко мне, к моим желаниям, потребностям. Да, до свадьбы ты была совсем другой.
Соню ошеломленно моргнула. То есть все это время она старалась изо всех сил обеспечить всем удобную и комфортную жизнь дома, даже перестала высказывать претензии в последнее время... А он, оказывается, считает ее виноватой в их разладе?
― И что с этим делать, как считаешь? ― спросила Соня напряженно.
В ответ она услышала то, что совсем не ожидала.
― Рожать ребенка, конечно. Тогда всем будет хорошо. Машенька очень хочет братика. Пойдем, здесь становится прохладно, ― он потянул ее в сторону домиков.
Соня всю ночь ворочалась то ли от избытка свежего воздуха, то ли от волнения после разговора. В голове ворочались мысли: «Может это я во всем виновата? Веду себя не так?». Уснула только под утро, тяжело и неспокойно.
Сквозь сон Соня услышала отдаленное бормотание, приподнялась посмотреть время. На часах было около восьми утра. До нее доносился приглушенный голос мужа, который с кем-то разговаривал по телефону.
Соня тихонько встала с кровати и подошла к двери ванной комнаты, чтобы умыться. Протянув руку, она замерла, услышав отдельные фразы: «Да, мам, я понял… я сделал все, как ты учила… отдыхаем, ага, пусть теперь чувствует себя виноватой… тогда будет более сговорчивая».
Соня не стала дослушивать дальше, уже и так стало понятно, что вся эта поездка, все его сдержанное поведение в последнее время было по маминой указке. Она с силой распахнула дверь в ванную. Ванек удивленно взглянул на нее, поздоровался и вышел, уступая ей ванную. От обиды ей захотелось сразу же все ему высказать: какой он несамостоятельный, какой маменькин сынок, как ей все это надоело. Но природная сдержанность и благоразумие удержали ее от скоропалительных поступков. Она решила все обдумать и не спешить.
* * *
Оставался последний день отдыха, и Соня молча прикидывала стоит ли вступать в борьбу со свекровью, и какие у нее шансы перевоспитать мужа. Перспектива обрисовывалась неутешительная. После ужина она отправилась разжигать костер, потому что муж, как обычно, прикинулся, что не умеет. Обнаружив, что забыла захватить средство для розжига, она вернулась в домик и увидела, что Ванек самозабвенно роется в ее телефоне.
― И что ты там ищешь, хотела бы я знать? ― она переступила порог и внимательно смотрела, как он пытался спрятать ее сотовый за спину.
― Тебе сообщения приходили, штук пять подряд, от какого-то Максима, ― он выглядел не сильно виноватым, скорее, расстроенным, что не успел дочитать.
― И что? Я никогда не копаюсь в твоем телефоне, уважаю твои личные границы. И надеялась, что тебе хватает ума поступать также.
― А не хочешь ли ты объяснить, почему он ставит тебе в конце смайлики с объятиями? ― Ванек снова схватил телефон, подошел к Соне и ткнул ей экраном в лицо.
― Что такого в этих несчастных смайликах? Все их отправляют друг другу, это ничего не значит! ― она выхватила телефон из его рук. ― Если ты внимательно читал, то заметил, что там все переписки по работе.
― Что ты такое говоришь! Крутишь служебный роман за моей спиной! Очень удобно: ушла на работу, а там другой мужик всегда под рукой! ― от крика его лицо стало наливаться краской.
― Перестань орать! Ты устраиваешь сцены из-за смайликов? Серьезно? Что за детский сад! Нет у меня никаких романов. Опять твоя ревность непонятно из-за чего! Ты меня подозреваешь? Тогда зачем живешь со мной?!
― Потому что я хочу обычную семью!
― И я хочу семью, но у нас не получается. Может, мы слишком разные? ― она прошла в комнату и села рядом с ним. ― Мне нужна спокойная жизнь, а не «американские горки».
― Почему ты не рожаешь?
― Ты опять за свое? Причем здесь это?! ― Соня вскочила. ― Как это все вяжется в одну картину? Ты только что обвинял меня в измене, а теперь говоришь о детях!
― Мне кажется, ты не хочешь от меня детей, потому что у тебя кто-то есть… ― вдруг признался Ваня. ― Так мама говорит.
Соня застонала от услышанного и чуть не схватилась за голову.
― Опять твоя мама! Она просто повсюду. Спасения от нее нет! Зачем она лезет в нашу жизнь? Но и ты хорош ― слушаешь мамочку во всем!
― Не говори так! Что ты против нее имеешь? Мама хочет как лучше!
Соня смотрела на взрослого мужчину, с пеной у рта защищающего свою маму и только ее и слушающего, и понимала, что в этой битве «свекровь против невестки» ей никогда не выиграть. Потому что взрослые люди редко меняются, а недозревшие мальчики «за тридцать» и подавно обречены до скончания века тереться о подол материнской юбки. Вот только ей совершенно нет места в этой очаровательной картине.
― Предлагаю завершить этот цирк и уехать отсюда! ― она решительно начала кидать вещи в сумку.
― Так ты называешь нашу семью? Цирк?
― Семья ― это вы с мамой, остальные — только антураж для вашей жизни, ― она сказала это почти с отвращением.
Они выехали через полчаса. Соня смотрела в окно и пыталась собраться с мыслями. Статус замужней женщины полностью соответствовал ее представлениям о жизни. Добавить сюда бесконечное терпение, сдобренное нежеланием быть «разведенкой», страхом перед выходом из зоны комфорта, и получалась обычная, как ей казалось, роль жены. И играла она хорошо. Никто из знакомых никогда бы не подумал, что в их семье творится что-то неладное. На людях Соня умела «держать лицо», ничем не выдавая постоянное внутреннее напряжение. Но силы ее были не бесконечны, и теперь она это отчетливо понимала.
Выехав на трассу, Ванек стал разгоняться. Соня повернула голову ― он смотрел в одну точку вперед, глубоко погрузившись в себя. Цифра на спидометре стала увеличиваться на глазах.
― Куда ты так летишь? ― Соня нервно начала искать, за что покрепче ухватиться.
― Тебе же хотелось поскорее уехать, ― он уже гнал машину, как ненормальный.
― Убавь скорость! Что это за демонстрации? Ваня!
― Что, страшно? ― он жал на газ изо всех сил.
― Притормози, мы же разобьемся! ― она с ужасом смотрела, как они выехали на встречную полосу.
Автор: Надежда Трошина