— Матери так и передай: меня вырастил отец с Кристиной. Они — мои родители. Они — моя семья!
София стояла на тротуаре и смотрела, как силуэт сестры уменьшается и уменьшается. Ветер трепал волосы, но она даже не замечала этого. В голове крутились мысли о том, что произошло за последние несколько часов.
Полина... Ее младшая сестра, которую она не видела пятнадцать лет. София помнила каждую деталь того дня, когда их разделили. Помнила, как мама плакала, прижимая маленькую Полину к груди. Как отец стоял у двери, скрестив руки на груди. Помнила, как она в последний раз обняла сестру перед расставанием.
А теперь эта случайная встреча на выставке. Точнее, случайная — только для Полины. София несколько месяцев искала встречи с сестрой и не знала, чем она закончится.
— Ты не понимаешь. Я не помню ничего из того времени. Я была слишком маленькой. Я помню, что мы уехали с папой. Но я также знаю, что ни ты, ни мать не пытались связаться со мной или забрать, — равнодушно сказала Полина.
— Это не так! Мать за тебя боролась до последнего!
— Видимо плохо боролась. Но знаешь, мне и так хорошо. Я проживаю лучшую жизнь.
На протяжении всей встречи Полина была сдержанна, холодна и держалась максимально отстраненно. Но ее картины говорили об обратном... В них была вся та боль, которую она, видимо, пронесла через годы, даже не осознавая этого. У Софии от одного взгляда на полотна руки покрывались гусиной кожей.
Полина уходила все дальше. София достала телефон и посмотрела на фотографию, которую сделала тайком. На снимке Полина разговаривала с незнакомцем, презентуя свою работу.
— Мы справимся, — прошептала София. — Мы обязательно справимся».
* * *
Гуманно ли делить детей, словно имущество? Очевидно, что нет. Но разве при разводе кто-то об этом задумывается? Да и осознают ли родители, что дети навсегда теряют связь друг с другом после такого?
София вернулась в гостиничный номер и без сил рухнула в кресло. Уже пятнадцать лет пролетело, а она помнит каждую деталь тех времен. Но среди всех воспоминаний было одно — самое яркое и болезненное…
* * *
— Полину я оставлю себе, — ледяным тоном произнес ее отец, Виктор.
— А как же я? Ты обо мне подумал? — кричала мама — Елена. — Я их мать!
— Только я отец одной из них. И имею полное право воспитывать своего ребенка.
— Да как у тебя язык повернулся такое сказать? Ты Софу воспитывал с двух лет. Неужели тебе и на нее плевать?
Виктор промолчал, а Елена со слезами на глазах продолжала кричать, умоляя не разделять девочек. София стояла за дверью и слушала их ссору. Она только вернулась со школы, но так и застыла с ключами в руках на лестничной клетке. Крик матери был слышен этажом ниже.
Мир Софии в одночасье рухнул. Она тогда училась в четвертом классе, когда родители пытались убедить ее, что все будет хорошо. А она, наивная, действительно верила. Но даже представить не могла, что человек, которого она считала своим героем, способен на такое предательство.
Крики прекратились и превратились в громкие всхлипы. Но София так и стояла у двери. Ей хотелось убежать далеко-далеко, но ноги словно приклеились к бетонному полу.
Дверь резко распахнулась. Папа выскочил в подъезд, чуть не сбив Софу с ног. Опешил, но тут же все понял. Ему стало не по себе оттого, что София все слышала. Он тихонько прикрыл дверь, а после сел на колени перед ней.
— София, ты же все понимаешь. Ты уже большая девочка. Полина нуждается во мне больше. А ты будешь с матерью. Так будет правильнее. Пойми, Полина — моя настоящая дочь, а ты — нет.
София с детства знала, что существуют биологические родители и приемные. Об этом ей рассказала мама с Виктором, когда тот переехал жить к ним. А еще София знала, что чужой человек может стать роднее настоящего отца.
— Но я ведь тоже твоя дочь, — тихо сказала София.
— Это разные вещи. Поверь, когда ты вырастешь — обязательно поймешь, — Виктор приобнял ее, но тут же отстранился.
* * *
И вот София выросла, но так и не поняла, как можно было разбить жизнь двух дочерей ради своего эгоизма. Она сидела в гостиничном кресле и тяжело дышала. Хотелось кричать, но вместо этого из груди рвалось только неровное дыхание.
София решила позвонить матери.
— Ты виделась с ней? — тихо спросила мама.
— Да. Но сначала скажи, как ты себя чувствуешь.
— Пойдет. Бывало и лучше.
— Кушала что-нибудь?
— Не могу. Аппетита нет. Кусок в горло не лезет.
— Тошнит?
— Да, есть такое. Так, расскажи мне, как все прошло, — мама попыталась сменить тему.
София сглотнула ком, чтобы не выдавать свою тревогу. Матери осталось недолго. Последние месяцы она провела в больнице, но врачи предложил два варианта: либо хоспис, либо дожить отведенный срок дома. Мама категорически была против госпитализации. Она хотела уйти в кругу близких, без холодных больничных стен и запаха антисептика.
Она всегда была сильной женщиной, но болезнь оказалась сильнее. Врачи сказали, что при лучшем раскладе она продержится месяца полтора, но София подозревала, что все произойдет гораздо раньше.
Когда болезнь начала прогрессировать, а силы угасать, Елена обратилась к дочери с просьбой:
— Софа, я хочу увидеть Полину. Это мое последнее желание. Ни о чем больше не прошу. Хочу увидеть вас вместе.
София понимала, что должна исполнить просьбу матери. Но миссия, похоже, провальной.
София откинула мысли в сторону, собралась с духом и стала рассказывать матери о долгожданной встрече.
***
Полина специально нашла предлог, чтобы побыстрее уйти с выставки. Она сообщила менеджеру, что у нее возобновилась мигрень, и пообещала заглянуть в офис вечером, чтобы обсудить дела.
Полина стремительно уходила, но чувствовала, как София провожала ее взглядом. Холодный февральский ветер хлестал по лицу. Чувства смешались, и Полина не могла разобрать, какие эмоции принесла ей нежданная встреча.
Где-то внутри теплилась радость в толстой оболочке обиды, горечи, презрения.
Софию она почти не помнила. Вообще большая часть детства не оставила никаких следов в памяти. Полине всегда казалось, что она не была близка с сестрой. И ее внезапный визит на выставке буквально выбил почву из-под ног.
— Кристин, привет. Мы можем поговорить? — Полина приподняла воротник пальто и приложила телефон к уху.
— Привет, заюш. Конечно. Как выставка проходит? Прости, любовь моя, я сегодня не успела в галерею… Рассказывай, что там у тебя случилось?
— София приходила.
— Это кто? — спросила Кристина. Но через секунду до нее дошло. — Серьезно? Не шутишь? Может, ты обозналась?
— Сложно обознаться, когда вы разговариваете друг с другом глаза в глаза.
— Вот это новости... Отец будет в ярости. Ты ему еще не говорила, надеюсь?
— Нет, конечно. Я не хочу конфликтов.
— Вот и правильно. Молчи и ничего ему не говори, поняла? И делай вид, что ничего не произошло.
— Слушай, Кристин, тебе не кажется это все странным? — возникла пауза. — София с... Еленой нам никогда ничего плохого не делали.
— Не лезь во все это, — Кристина перебила падчерицу. — Твоя мать тоже не святая, не идеализируй их. Надеюсь, ты Софию отправила, куда следует?
— Конечно, — приврала Полина.
— Ну, вот и славно. Забудь о них. Просто живи, как живешь.
Полина не стала рассказывать подробности встречи. Особенно про то, что матери осталось недолго. И как бы Полина не старалась выбросить Софию из головы, ее образ так и стоял перед глазами — тонкая, бледная…
Ужасно похожая на нее.
***
София слушала материнские мольбы по телефону, закаменев в кресле.
— Ты не сдавайся, дочь. Вы с ней всегда были близки, и даже расставание в пятнадцать лет не помеха для вас, — слабым голосом произнесла Елена.
— Я постараюсь ее привести, мама.
— Ты сказала обо мне?
— Конечно, сразу же. Я ожидала худшего исхода. Но то, что Полина поговорила со мной несколько минут, уже хороший знак, — София попыталась приободрить мать, но она солгала. Полина отнеслась к сестре, как к чужой женщине, которая зачем-то притащила с собой неподъемный груз из прошлого.
София попыталась подняться, но не смогла. Тело словно налилось свинцом. В висках пульсировало, перед глазами побежали мушки. София чувствовала, как давление падает, и ее начало тошнить. В этот момент, когда она была в предобморочном состоянии, перед глазами снова возникли образы и перенесли ее в далекое прошлое.
«Ты же все понимаешь. Ты уже большая девочка», — крутилось в голове у четвероклассницы. Она стала плохо спать, не могла сконцентрироваться на учебе. Каждый день был пыткой. Все избегали Софию, не рассказывая, что происходит. Виктор мог увезти Полину в любой момент.
— Не сдавайся, моя девочка. Поговори еще раз, — повторила Елена. Голос матери вытащил Софию из этого состояния и вернул к жизни. — Пожалуйста.
— Мама, я тебе потом позвоню! — Софию как током ударило.
Она пришла в себя и уже через секунду стояла на ногах. София выбежала из номера и побежала в галерею, на ходу надевая куртку.
«Лишь бы успеть», — мысленно молилась она. Выскочив из гостиницы, София завернула за угол. Галерея находилась всего в ста метрах от нее.
София бежала со всех ног, не видя дороги. И чем быстрее она двигалась, тем больше всплывали воспоминания из прошлого. Словно кто-то прокручивал пленку диафильма.
* * *
Анна Петровна, классный руководитель Софии, заметила, что с девочкой что-то происходит. Она застала зареванную школьницу в общем туалете. А когда София уснула прямо на уроке, Анна Петровна забила тревогу.
— Да все в порядке, честно. Нет, ничего не случилось. Нет, дома все хорошо. Просто голова болит. Не выспалась, — врала София.
Дома обстановка ухудшалась с каждым днем. Елена постоянно плакала, прижимая к себе Полину. София превратилась в призрака, невидимку, чтобы никого не беспокоить — перестала лезть с расспросами, плакать. Она должна быть сильной ради мамы и сестренки.
В тот день, когда суд вынес решение, София находилась в зале заседания. По сути, это был обычный кабинет. Она видела, как мать после слов судьи как в припадке кинулась к Полине, но ее удержали родственники.
А Виктор сиял от счастья. Он держал маленькую Полину за руку. Он победил. Суд определил проживание девочки с отцом, потому что у Елены были плохие материальные условия, чтобы содержать двоих детей.
В этот же день Виктор забрал все вещи Полины. По решению суда, Елена могла видеться с дочерью, препятствий для этого не было. Но она не смогла смириться с разлукой. Она поникла, осунулась. Безумие поглощало ее. По ночам она горько плакала, а утром ехала туда, где жила ее младшая дочь. Обивала пороги Виктора, умоляла его вернуть Полину. Она сидела на ступенях в подъезде, часто дремала, облокотившись о холодную бетонную стену. Виктор воспользовался ситуацией и снова пошел в суд. На этот раз он требовал ограничить общение, потому что «психологическое состояние Елены угрожает жизни Полины».
Суд постановил, что Елена действительно совершает противоправные действия, в частности преследует и запугивает ребенка. И теперь у Елены не осталось ничего.
Судебные тяжбы длились больше года, и в один из дней Виктор просто сообщил, что увозит Полину. Куда? Никто не знал. Для Елены это стало последней каплей. Она слегла в больницу с нервным срывом.
Только спустя годы София смогла по-человечески поговорить с матерью.
— Виктор всегда таким был. Это сейчас он успешный бизнесмен, а тогда он только начинал. Но волевые нотки уже были. Он привык контролировать каждый аспект своей жизни и не смог смириться с тем, что я подала на развод, — призналась Елена.
— А причины? Я помню вы ругались много в последнее время. Ну, до суда, — София замялась. Суд был больной темой для матери.
— Первый раз мы скандалили, потому что к нам зашел мой университетский друг. Ничего такого. Пили чай и болтали. Самое обидное, что я Витю предупреждала об этом несколько раз. И он не был против. Как мне тогда показалось. А когда друг ушел, то Витю как подменили. Ты в тот вечер у бабушки ночевала и не видела этого. Это было в начале беременности Полей. После этого он стал ревновать буквально ко всему. Всю беременность трепал нервы. Часто бил посуду, угрожал отобрать вас, а потом его переклинило, и он начал считать, что Полина — не его дочь. Когда я объявила про развод, он первым делом пошел делать тест на отцовство. То, что меня это унижало, его не волновало.
— А потом?
— А потом развод. Витя воспринял это как личное поражение, я думаю. Вспомни, как он настраивал Полю против нас с тобой. После суда он просто тянул ее за руку, приговаривая, что я ее бросила. Но Витя же никогда не показывал на людях, что он угрожал мне то судом, то лишением родительских прав. Связей у него было больше, чем у меня...
Что касается самой Софии, то тут была совсем другая история. Виктор никогда не считал ее своей дочерью, хотя на людях вел себя как примерный отец. Его распирало от гордости, что он взял под опеку женщину с двухлеткой. В самом начале отношений Елена попросила Виктора никогда не показывать Софии своих истинных чувств, чтобы она не ощущала себя ненужной и лишней в семье.
И, хоть Виктору не была противна девочка, он все равно относился к ней с прохладцей. После того как Елена подала на развод, все маски были сброшены. Виктор не мог избавиться от чувства, что София — чужая, от другого мужчины, словно напоминание о прошлом Елены без него.
Забрав Полину из семьи, Виктор стал одержим. Он полностью контролировал жизнь дочери. Каждый день убеждал ее, что Елена не хочет ее видеть, что она добровольно подписала отказ от нее. И чем старше становилась Полина — тем сильнее верила в равнодушие матери.
А потом появилась Кристина. Лучезарная, молодая, активная. Виктор сразу представил Кристину, как новую маму. Не мачеху, а именно мать.
Виктор, скинув воспитание девочки на молоденькую жену, погрузился в свое дело. Он стал хорошо зарабатывать, купил большой дом и выделил Полине просторную мансарду для творчества. Он делал все, лишь бы девочка проводила время дома все свободное время. Тогда-то Полина и начала творить. У нее было все, о чем мог бы только мечтать ребенок. Хочешь новый синтезатор? Держи. Хочешь научиться лепить из глины? Пожалуйста. Хочешь рисовать? Все, что захочешь.
Лучше всего у Полины получалось рисовать кистью. Как только она надевала муслиновый фартук, то чувствовала, как она переносится в другое измерение. Там, где она чувствует себя счастливой и наполненной. Несмотря на то, что Полина выросла в достатке, внутри себя она испытывала бесконечную тоску. И объяснить себе причины девушка не могла.
Не могла, пока на выставке ее не окликнула посетительница.
Автор: Рита Л.