Над кухонным столом поднимался пар от свежезаваренного чая. Елена смотрела, как он кружится, образуя причудливые узоры, и думала, что сегодня необычно тихо. Словно перед грозой. Племянница Ирина сидела напротив, теребя край скатерти и время от времени поглядывая на часы. За окном шелестели листья старого клёна, который Елена посадила ещё двадцать лет назад.
— Хороший чай, — попыталась разрядить обстановку Елена. — С чабрецом. Помнишь, как мы с тобой собирали его прошлым летом на даче?
Ирина поджала губы и скрестила руки на груди. Её взгляд стал жёстче.
— Тётя Лена, я не за чаем пришла. Нужно поговорить серьёзно.
Елена почувствовала, как внутри что-то сжалось. Племянница никогда не заходила просто так, без причины. Последние годы они виделись только по праздникам, да и то Ирина всегда спешила уйти.
— Конечно, Ириша. Я слушаю.
Ирина отставила чашку и подалась вперёд.
— Тётя, давай честно. Тебе одной эта квартира не нужна. Три комнаты на одного человека — это слишком много.
Елена непонимающе моргнула. К чему она клонит?
— У меня двое детей, — продолжила Ирина, не дождавшись ответа. — Мы по съёмным квартирам ютимся, а ты живёшь в четырёх стенах одна. Ни детей, ни мужа. Тебе столько пространства зачем?
— Ириша, я...
— Давай ты нам её перепишешь, а мы будем за тобой ухаживать. Тебе же шестьдесят скоро. Одинокой женщине нужна поддержка.
Елена медленно отпила чай, делая вид, что не расслышала. Руки дрожали, и горячая жидкость обожгла губы. Но эта боль была ничто по сравнению с тем, что творилось внутри.
— Мама говорит, ты всю жизнь только о себе думала, — добавила Ирина, теряя терпение. — Пора бы и о других подумать. О семье.
Кухня, её родная кухня, где каждая вещь была пропитана воспоминаниями, вдруг показалась Елене чужой и холодной. Словно это не племянница пришла в гости, а грабитель, требующий отдать самое ценное.
— А ты подумала, что я буду делать? — голос Елены звучал тихо, но твёрдо. — Куда я пойду?
— Ну как куда? — удивилась Ирина. — С нами жить будешь. Мы найдём тебе уголок. Или комнату снимешь неподалёку, если хочешь отдельно. Зато я с мужем наконец-то сможем детям нормальные условия создать.
В голове Елены вихрем пронеслись картины прошлого. Как она стояла на стремянке и клеила обои в этой квартире. Как плакала от счастья, получив ключи. Как вкручивала лампочки и расставляла мебель. Двадцать лет ипотеки, которую она выплачивала, отказывая себе во всём.
— Ты меня слышишь? — Ирина щёлкнула пальцами перед её лицом. — О чём задумалась? Тебе же всё равно не нужна...
— Нужна, — перебила Елена, удивляясь своей внезапной решимости. — Мне нужна моя квартира.
— Но тётя...
— Это мой дом, Ира. Я его заработала сама. Каждый сантиметр.
Лицо племянницы исказилось от гнева. Такой Елена её ещё никогда не видела.
— Значит, мама была права. Ты эгоистка. Всегда была и осталась. Думаешь только о себе!
Елена почувствовала, как внутри поднимается что-то горячее и сильное. То, что много лет пыталась подавить. Злость. Настоящая, живая злость.
— Знаешь, Ира, — сказала она непривычно твёрдым голосом, — если бы ты пришла и просто попросила помощи... Если бы поговорила со мной как с человеком, а не как с помехой на пути к квартире...
Но Ирина уже не слушала. Она резко встала, чуть не опрокинув чашку.
— Мама сказала, что так и будет. Что ты откажешь. Но я думала, что у тебя есть хоть капля совести. Видимо, ошиблась.
Хлопнула входная дверь. Елена осталась одна. В тишине слышно было только тиканье старых часов да шелест клёна за окном. Она сидела, глядя на недопитый чай, и чувствовала, как внутри зарождается странное чувство. Не вина. Не страх. Решимость.
Телефонный звонок
Вечер. В квартире тихо, только ходики тикают на стене. Елена сидит в кресле, старом, продавленном, но любимом — ещё от бабушки досталось. На коленях — фотоальбом. Странно, думает она, перелистывая страницы. Столько лет прошло, а всё ещё больно.
Вот фотка, где они со Светкой на море, лет тридцать назад. Обе худющие, загорелые до черноты. Светка в красном купальнике красуется, а она, дурёха, в панамке дурацкой. Последний раз вместе отдыхали. Потом как-то и не срослось уже. То денег не хватало, то времени, то ещё что-то мешало.
А вот школьный выпускной. Светка — королева бала, в пышном платье, с начёсом до небес. Мама с папой смотрят на неё с таким обожанием... А Лена? Лена как всегда с краю, в скромном платьице, с серебряной медалью на груди. Эту медаль, кстати, Светка ей потом всю жизнь припоминала. Ботаник, мол.
Телефон заверещал так резко, что Елена подпрыгнула — фотки посыпались на пол. «Светлана» — высветилось на экране. Вот те на, лёгка на помине!
— Да? — осторожно сказала в трубку.
— Ну, довольна? — голос сестры был таким злым, что Елена даже отодвинула телефон от уха. — Ирка рыдает два часа, не остановить!
Ни «здрасьте», ни «как дела». Всё как обычно.
— И тебе добрый вечер, — вздохнула Елена.
— Хорош прикидываться! — Светка явно заводилась. — Что ты ей наговорила? Девчонка в шоке, мол, тётка Лена её чуть ли не матом послала! Ты в своём уме вообще?
Елена потёрла висок. Голова начинала болеть.
— Никого я матом не посылала. Просто сказала, что квартиру отдавать не собираюсь.
— А чего такого-то? — в голосе сестры звучало искреннее недоумение. — У неё дети, ей жильё нужно позарез. А ты одна куковать будешь в трёшке до скончания века?
— Моя квартира, Света. Я за неё двадцать лет кредит выплачивала. Каждую копейку считала, на всём экономила.
— Во даёт! — Светка аж задохнулась от возмущения. — Сестре родной зажала хату! Это у тебя с возрастом крыша поехала или ты всегда такой жмотиной была?
Елена прикрыла глаза. Вспомнилось почему-то, как мама заставила её отдать Светке новую куртку — «ей на свидание надо, а ты дома посидишь». И как отец отчитал её за то, что не одолжила сестре денег на шмотки — «ты же всё равно копишь только». И как она сидела с племянницей, пропуская свои курсы английского, потому что Светке с мужем «надо развеяться».
— Алло, ты оглохла там? — сестринский голос вклинился в воспоминания.
— Я тебя прекрасно слышу, — Елена начала собирать рассыпанные фотографии, зажав телефон между ухом и плечом. — И я подумаю. Правда подумаю.
На том конце провода повисла тишина.
— Ладно, — наконец произнесла Светлана тоном, каким говорят с капризным ребёнком. — Подумай до конца недели. А потом решим. Ирке жильё нужно. Сама понимаешь.
Она отключилась, не прощаясь.
Елена положила телефон и долго смотрела на фотографию из детства. Они со Светкой на даче у бабушки. Сестрёнка на качелях, а она рядом стоит, держит верёвку. Как символично, подумалось вдруг. Всю жизнь так — Светка катается, а она подталкивает.
За окном моросил мелкий дождик. Напротив, в доме через дорогу, зажигались окна. Люди возвращались с работы, включали свет, задёргивали шторы. У каждого своя жизнь, свои заботы, свои радости.
«А у меня? — подумала Елена. — Что у меня, кроме вечного чувства вины перед сестрой? Что я буду вспоминать, когда придёт время подводить итоги?»
И вдруг стало страшно. До дрожи, до кома в горле. Она как будто впервые увидела себя со стороны — одинокую женщину, которая всю жизнь прожила не своей жизнью. Которая всегда была на подхвате — у родителей, у сестры, у начальства. Которая так боялась кого-то обидеть, кому-то не угодить, что разучилась отстаивать даже собственный дом.
«Нет, — твёрдо сказала она себе. — Хватит. Пора перестать быть тряпкой, о которую все вытирают ноги».
И от этой мысли вдруг стало легче. Даже дышать легче. Елена закрыла альбом и решительно убрала его на полку. Хватит жить воспоминаниями. Пора наконец-то начать жить настоящим.
Решительный шаг
Нотариальная контора «Юрист+» на первом этаже облезлой сталинки. Вывеска облупилась, буква «Ю» еле держится. Елена поправила шарфик, одёрнула куртку и толкнула тяжёлую дверь.
Внутри пахло пылью, старыми бумагами и почему-то корицей. За столом сидела грузная женщина в очках на цепочке — типичная тётка-канцелярская крыса. Таких Елена навидалась за свою жизнь — в ЖЭКе, в поликлинике, в собесе. Вечно недовольные, с поджатыми губами.
— Вы к кому? — спросила тётка, не поднимая головы от бумаг.
— Мне нужно завещание составить, — голос предательски дрогнул, и Елена откашлялась. — У вас это можно сделать?
Женщина наконец подняла глаза и внимательно оглядела Елену с ног до головы.
— Паспорт есть? Документы на собственность? Деньги?
Елена достала из сумки папку с документами.
— Тут всё. И на квартиру, и СНИЛС, и паспорт.
Тётка — на бейджике значилось «Тамара Петровна» — начала листать документы. Елена нервно теребила ремешок сумки.
— Не передумаете? — вдруг спросила нотариус, разглядывая выписку из домовой книги.
— В каком смысле?
— Ну, завещание — штука такая... Некоторые по десять раз переписывают. То детям, то внукам, то кошке соседской. А потом ещё и родственнички набегут, будут мозги пудрить. «Мама была не в себе», «бабушка с ума сошла», — Тамара Петровна говорила без улыбки, но в глазах было что-то похожее на сочувствие.
— Не передумаю, — твёрдо сказала Елена. — Я всё решила. Квартиру — в фонд «Второе дыхание». Они помогают старикам. Таким, как я буду лет через десять.
Нотариус хмыкнула, но спорить не стала. Застрочила на компьютере, изредка поглядывая в документы. Принтер выплюнул несколько листов. Елена подписала их дрожащей рукой.
— Вот, — Тамара Петровна протянула ей один экземпляр. — Храните. Если что-то изменится в жизни — приходите, переделаем.
— Спасибо, — Елена аккуратно сложила бумаги в сумку. — Скажите... а если родственники будут оспаривать?
— А вы на учёте в психушке не стоите? Нар**ту не употребляете? Беленой не балуетесь? — деловито уточнила нотариус.
— Нет, конечно!
— Ну и всё. Нормальный вы человек. Имеете право распоряжаться имуществом как хотите. Хоть государству, хоть церкви, хоть фонду вашему. Идите спокойно.
Выйдя на улицу, Елена вдруг поняла, что улыбается. Впервые за много-много дней. Даже солнышко выглянуло из-за туч. «Как по заказу», — подумалось ей.
Она шла по улице и с интересом глазела по сторонам. Вон булочная, где продают чудесные ватрушки. Надо будет как-нибудь зайти, побаловать себя. А там — цветочный ларёк. Сколько лет она проходила мимо и ни разу не купила себе букетик? Всё экономила, откладывала, берегла каждую копейку — то на ремонт, то на лекарства, то «на чёрный день».
Прямо как мама учила: «Лена, нельзя деньги транжирить. Нельзя себя баловать. Нельзя о себе думать».
Вдруг в кармане запиликал телефон. Неужели Светка? Она же вроде до конца недели срок дала.
— Алло?
— Ну что, решила насчёт квартиры? — без предисловий спросила сестра.
— А ты быстрая, — хмыкнула Елена. — Вроде до пятницы время было?
— Ирке срочно надо знать. Хозяйка съёмной квартиры требует продлевать договор, а смысл платить, если твоя скоро освободится?
«Моя? — удивилась про себя Елена. — Уже моя для них освободилась? Интересно, а меня куда денут? В пансионат? Или просто на улицу?»
— Я уже была у нотариуса, — сказала она вслух, сама поражаясь своему спокойствию.
— Отлично! — обрадовалась Светлана. — Значит, всё оформила? На Ирину?
— Не совсем.
— В смысле?
— Я составила завещание. После моей смерти квартира отойдёт в благотворительный фонд «Второе дыхание». Они помогают пенсионерам.
В трубке повисла гробовая тишина. Потом раздался какой-то странный звук — то ли всхлип, то ли сдавленный смешок.
— Это шутка? — наконец выдавила Светлана. — Ты издеваешься?
— Нет, Света. Я не шучу.
— Ты... ты... — сестра начала задыхаться от ярости. — Ты совсем сдурела на старости лет? Чужим людям квартиру отписать?!
— Это мой дом, Света. Только мой. И решать, кому он достанется, тоже буду я.
— Мы родня! — завопила Светлана так, что Елена отодвинула трубку от уха. — Ты обязана помочь своей семье! Что скажут люди?!
— А когда я просила помочь с больницей три года назад? — тихо спросила Елена. — Когда мне операцию делали? Где была моя семья?
— У нас свои проблемы были! — взвилась Светлана. — Не у тебя одной жизнь тяжёлая!
— Вот и я о том же, — Елена вздохнула. — У всех свои проблемы. И решать их надо самим. Как я решала всю жизнь.
— Ты... ты пожалеешь! — в трубке было слышно, как Светлана швыряет что-то на пол. — Мы оспорим твоё дурацкое завещание! Докажем, что ты выжила из ума!
— Не выйдет, — спокойно ответила Елена. — Справка от психиатра у меня есть. Недавно на водительские права меняла, проходила комиссию. Так что можешь даже не пытаться.
Она нажала отбой, не дослушав, что ещё скажет сестра. И с удивлением поняла, что ей... легко. Как будто тяжеленный рюкзак скинула с плеч.
До дома оставалось минут десять пешком, когда Елена заметила знакомую фигуру у подъезда. Ирина металась туда-сюда, как тигр в клетке, прижимая к уху телефон. «Светка, конечно, уже позвонила», — поняла Елена.
— Тётя Лена! — Ирина кинулась к ней, как только заметила. — Что за бред мама сказала про завещание?! Ты что такое удумала?
Прохожие оборачивались на крик. Молодая мамаша даже увела ребёнка подальше, будто опасаясь, что они сейчас подерутся. Но Елена чувствовала только усталость от этого спектакля.
— Никакого бреда, Ирочка, — ответила она как можно спокойнее. — Я приняла решение. Моя квартира достанется фонду, который помогает старикам.
— Ты предала нас! — в глазах Ирины стояли злые слёзы. — Отдала квартиру каким-то бомжам вместо родной семьи! Мы столько для тебя делали!
«И что же вы для меня делали? — хотела спросить Елена. — Когда звонили последний раз просто узнать, как дела? Когда поздравляли с днём рождения не дежурной эсэмэской? Когда помогали, если я болела?»
Но вместо этого произнесла только:
— Это была твоя ошибка, Ира. Вы рассчитывали на мою квартиру. А надо было — на меня.
Она обошла племянницу и направилась к подъезду. Нужно было ещё позвонить риелтору — Елена уже присмотрела себе небольшую квартирку в новом районе. И в благотворительный фонд — узнать, когда можно приехать поговорить. И в библиотеку — записаться наконец в тот книжный клуб, о котором давно мечтала.
Поднимаясь по лестнице, она слышала, как Ирина кричит что-то вслед. Но слова уже не задевали, не ранили. Странно, но впервые за шестьдесят лет Елена чувствовала себя по-настоящему свободной.
Новое начало
Утренний свет пробивался сквозь тюлевые занавески, рисуя узоры на стенах маленькой, но уютной квартирки. Елена грела ладони о чашку с кофе, глядя, как просыпается незнакомый ещё квартал. Третий этаж, однушка с балконом и видом на старый парк — кто бы мог подумать, что в шестьдесят с хвостиком она начнёт жизнь с чистого листа?
Три месяца. Три месяца без звонков от сестры, без визитов племянницы. Никто не давил, не требовал, не упрекал. Поначалу было неуютно, пусто. Елена ловила себя на том, что тянется к телефону — позвонить Светке, извиниться. Старые привычки живучи, как сорняки.
Но потом... потом стало легче. Словно отвалился камень, который она таскала на шее всю жизнь.
Она выгодно продала старую квартиру, взамен купила эту, небольшую, но светлую. Остаток денег разделила — часть на счёт, на чёрный день, другую перевела в тот самый фонд «Второе дыхание». Пусть помогают таким, как она. Может, кому-то станет легче.
От двери донёсся звонок — мелодичный, негромкий. Елена улыбнулась, отставила чашку и пошла открывать. На пороге стояла соседка сверху — Анна Павловна, сухонькая старушка с озорными глазами.
— Доброе утро, Леночка! Не разбудила?
— Что вы, я встаю с петухами, — улыбнулась Елена.
— Я тут пирогов с яблоками напекла, — Анна Павловна протянула тарелку, прикрытую вышитым полотенцем. — Сама не одолею, внук только на выходных приедет.
Елена с благодарностью приняла угощение, пропуская соседку в квартиру. Обе понимали — пироги были лишь предлогом. На самом деле Анна Павловна частенько забегала просто поболтать. Елена не возражала — с соседкой было легко. Они пили чай, обсуждали новые книги и старые фильмы, делились воспоминаниями и рецептами. И никогда — никогда! — Анна Павловна ничего не требовала.
— Чайку поставлю? — предложила Елена. — Заодно ваши пироги попробуем.
— С удовольствием! А я тебе открыточку покажу, от внучка пришла. Представляешь, он теперь в Калининграде! Пишет, на следующей неделе приедет на пару дней.
Они прошли на кухню. Пока закипал чайник, Елена доставала чашки, раскладывала пироги по тарелкам и думала, как же странно устроена жизнь. Всего три месяца назад с ней рядом были люди, которых она считала семьёй, но которые высасывали все соки. А теперь — новые знакомые, но почему-то с ними и дышится легче, и разговоры не выматывают.
Кроме Анны Павловны, в её жизни появились и другие люди. Галина — библиотекарша из читального зала, куда Елена записалась на книжный клуб. Сергей Иванович — бывший танцор, а ныне руководитель кружка исторических танцев для пенсионеров. Марина — совсем молоденькая девушка, волонтёр из фонда «Второе дыхание», куда Елена теперь и сама иногда заглядывала — помочь с бумагами, почитать вслух старикам из интерната.
Телефон на столе запиликал, привлекая внимание. Елена бросила взгляд на экран и замерла. Светка. Первый раз за три месяца.
— Кто-то важный? — спросила Анна Павловна, заметив, как изменилось лицо собеседницы.
— Сестра, — тихо ответила Елена, глядя на мигающий экран.
— Ответишь?
Елена задумалась. Прежняя она схватила бы трубку после первого же гудка. Бросилась бы объясняться, оправдываться, заискивать. Но та Елена осталась в прошлом. Вместе со старой квартирой и старыми страхами.
— Не буду, — она решительно отложила телефон. — Если что-то действительно важное — перезвонит.
Анна Павловна понимающе кивнула, разливая чай по чашкам.
— Знаешь, Леночка, — сказала она, отламывая кусочек пирога, — я вот что тебе скажу: семья — это не всегда те, с кем у тебя общая кровь. Иногда чужие люди становятся роднее родных. Потому что семья — это те, кто делает твою жизнь лучше, а не забирает из неё радость.
Елена улыбнулась. Сама она пришла к этой мысли только сейчас, на седьмом десятке жизни. Семья — это не те, кто требует, а те, кто поддерживает.
Они пили чай, лакомились пирогами, строили планы на выходные. Анна Павловна звала Елену на концерт в местный клуб — там выступал её внук с товарищами, джаз-бэнд у них, мальчишки талантливые. А Елена рассказывала про объявление, которое увидела в поликлинике — набирают группу для поездки в Пушкинские горы, всего на три дня, но так хочется съездить, давно мечтала...
Телефон больше не звонил. То ли Светка решила, что разговор не стоит затевать, то ли была слишком занята. Но Елена знала: если сестра захочет восстановить отношения — не ради выгоды, а просто по-человечески, — она найдёт способ. А если нет... что ж, значит, так тому и быть.
Из окна кухни открывался вид на старый парк, где Елена теперь по утрам делала зарядку вместе с другими такими же «божьими одуванчиками». Деревья уже тронула осенняя позолота. Скоро придёт осень, а там и зима. Но Елена больше не боялась перемен. Впервые за долгую жизнь она чувствовала, что идёт по дороге, которую выбрала сама. И впереди ещё столько интересного — только успевай поворачивать голову.