А еще говорят, что наши люди не желают помогать правоохранителям! Враки это, Алексей Петровский в этом уверен! Ничего не обещал он пожилой медсестре Тамаре Константиновне, ничем ее не мотивировал особо, а ведь реально получил в ее лице своего агента в рядах противника!
Немолодая женщина терпеть не могла покойную Милу Литвинову, считая ее нахальной и корыстной. Поделом, кажется, считала, но не в этом суть. Важно то, что именно Тамара Константиновна навела его на Литвинову, когда он только появился в кардиологии со своей морфиновой проблемой. И сейчас именно она догадалась позвонить ему и сообщить о «писательнице Шиловой», расспрашивающей сотрудников отделения о морфинах и убийстве Литвиновой. Бдительная сестра заметила даже, что «Шилова» по паспорту вовсе не Шилова!
И он успел вовремя – буквально к тому моменту, когда «Шилова» покидала больницу. Ну да от него ей уйти не удалось!
Странная особа! Петровский в органах работал не первый день и на разного рода жуликах съел не то что собаку, а целую северную собачью упряжку. И сейчас он готов был биться об заклад, что «Шилова» не из их числа! И дело не в ее виде и не в том, что она говорила, а в бесчисленных мелочах – взглядах, движениях рук, тоне голоса, подборе слов...
Что до того, что она говорила, так она несла просто какую-то пургу. У нее получалось, что в больнице она искала доказательства того, что Олег Литвинов не убивал свою жену. А он ее не убивал, ибо она, «Шилова», его слишком хорошо знает для того, чтобы поверить в его виновность! Ганоцкому ее сдать, что ли? Но нет, обойдется. К тому же Ганоцкий слишком уверен в том, что ему никакая помощь не требуется, а больница все же его, Петровского, сфера интересов.
Поэтому он, не слишком обращая внимание на сбивчивый рассказ «Шиловой», просто доставил ее к себе в кабинет, без грубостей, но твердо. А там усадил на стул, уселся сам за стол и заявил твердо:
– Гражданочка, а теперь давайте спокойно и по порядку. Документики позвольте для начала.
Мария Васильевна Свешникова. Прописка в Энске. Не местная, значит.
– Мария Васильевна, прошу вас: медленно, спокойно, последовательно растолкуйте мне, почему вы решили притвориться писательницей, что вы забыли в больнице и какое отношение ко всему этому имеет Олег Литвинов? И покамест неважно, убивал он жену или нет.
– Как это неважно, если он ее не убивал? – возмутилась «Шилова». Петровский вздохнул и решил стоически сохранять спокойствие:
– Очень просто. К этому вопросу мы перейдем позже. Я уже понял, что вы совершенно уверены в его невиновности. Но объясните мне для начала, почему эта уверенность привела вас в больницу и заставила изображать писателя, интересующегося возможностями кражи морфинов в лечебных учреждениях. Кто вы вообще такая и какое вам дело до морфинов, Олега Литвинова и его жены? В том, что вы не писательница Шилова, я совершенно убежден.
– Ну да, я не Шилова. Просто мне попалась ее книжка и показалась подходящей для отвлечения внимания, – как ни в чем ни бывало заявила Свешникова. А далее с нею произошло чудо. Она внезапно перестала нести нервическую пургу и заговорила четко, внятно, короткими предложениями, ловко систематизируя факты и обозначая причинно-следственные связи. Когда она сообщила, что работает учителем, Петровский ну совершенно не удивился.
Уже через несколько минут ему стала ясна вся подноготная истории с «Юлией Шиловой». И он честно признался себе, что не видит в этой истории ничего криминального или неубедительного. В скучной жизни провинциальной учительницы однокурсник, в которого она была когда-то влюблена (а в этом нет сомнений, у Свешниковой это на лбу написано!) был неким символом, указывающим на то, что существует и другая, настоящая, жизнь – с красками и чувствами. Неудивительно, что она ради него горы свернуть готова. И действительно убеждена, что он невиновен.
Что самое смешное – Петровский был готов с нею согласиться! Хотя бы в пику Ганоцкому. И почему-то безоговорочно поверил тому, что морфиновое дело «Шилову» волнует только в той степени, в какой его можно связать с делом Литвинова. Вот прикиньте: Ганоцкий связи между двумя делами не видит, а училка из Энска ее узрела! И даже откопала-таки факт, для прочих оставшийся неизвестным – нашла загадочного любовника Литвиновой. Интересно это дело повернулось, ничего не скажешь!
– Вот что, Мария Васильевна! – заявил Петровский решительно, усаживаясь поровнее. – Я в целом вас понимаю и заверяю, что претензий с моей стороны за ваши похождения в больнице не будет. Но все же вынужден немного охладить ваш пыл: по мне, ваши открытия мало помогут Олегу Литвинову, ибо тот факт, что доктор Дикунов имел с Литвиновой, так сказать, неуставные отношения, не делает его убийцей. Нет мотива и возможности.
– Есть! – как ни в чем ни бывало заявила училка из Энска. У Петровского от эдакого апломба брови над переносицей едва узлом не завязались!
– И что же вам еще такое известно, что следствию невдомек?
– Понимаете, Алексей Сергеевич, я тоже долго не могла понять: зачем бы Дикунову этому любовницу убивать? А осенило меня, когда меня вы повязали!
– Просветите! – еще больше удивился Петровский.
– Эта причина – вы! Точнее, ваше расследование. Ибо вы как следует вцепились в Литвинову и имели на нее кое-что по поводу торговли наркотиками!
– Приплыли! Так я же в Литвинову вцепился, а не в Дикунова!
– И что, исходили из того, что Литвинова все это дело с морфинами единолично проворачивала?
– Нет, естественно!
– Ну вот! А разве нельзя допустить, что подельником Литвиновой был как раз Дикунов? Все в одном флаконе, так сказать, служебный роман сразу на нескольких уровнях...
Петровский задумался на секунду. Нет, Дикунов особого его внимания не привлекал. Но по справедливости – никто в кардиологии, кроме Литвиновой, вообще не привлек его особого внимания, ибо оснований не находилось! А чисто теоретически Дикунов подходил на роль участника преступной торговой схемы не хуже любого другого.
– У меня нет особых оснований это предполагать, но такое возможно. Дикунов и препараты назначает, и к отчетности отношение имеет, и знакомства у него наверняка есть. Но улик против него нет, а я искал...
– Но зато вы нашли кое-что на Литвинову! И я думаю, ей это не нравилось. Мне так представляется: Литвинова испугалась, стала требовать от сообщника-любовника какой-то помощи, или денег, или еще чего-то, шантажировать его тем, что сдаст его вам. По тому, что мне о ней рассказали, не та это была женщина, чтобы самой потонуть, а другим позволить выплыть. Могло так быть? И может ли такой шантаж стать причиной для убийства?
Петровский пожал плечами – все может быть, но ведь это еще доказать надо! А Свешникова не сдавалась – упрямая баба!
– Подбросить морфин в кабинет Литвиновой после ее смерти Дикунов мог. Я узнавала, это вообще легче легкого было сделать, а он без проблем смог бы и причину убедительную придумать насчет того, что ему там понадобилось. И про связь их в больнице все знали, да и мало ли что нужное для врача могло в кабинете старшей сестры оказаться... А теперь вообще можно валить все на Литвинову в прямом смысле как на мертвую. Она виновата, но мертва, а остальные живы, но ни при чем.
– Это да, я тоже уверен, что баночка та с ампулами подброшена. И да, Дикунов связан с Литвиновой и был на месте преступления примерно в то время, когда оно совершено. Это аргумент, согласен. Но как он все успел? Был он в доме недолго, и известно, чем занимался в это время...
Но Свешникову не проймешь!
– Известно, да не совсем! Антонина Филипповна, та, больная, к которой он приезжал, полагает, что доктор провел у нее скорее десять минут. Свидетельницы у подъезда говорят скорее о двадцати минутах. Никто не уверен на сто процентов, но все же это факт. А сколько надо на убийство?
– Немного, конечно. Но не так и мало, если учесть, что ему надо было еще и скальпелем успеть завладеть.
– На какого беса? На этом скальпеле личное клеймо Литвиновой проставлено? Если она могла их спереть, даже несколько, почему он не мог?
Логично!
– Хорошо, допустим. Он позвонил в дверь, она спросила «кто там?», узнала любовника и впустила, хоть и была в одном белье. Пошла надевать колготки, а он достал скальпель, и каюк. Но Мария Васильевна, вы себе одной очень важной вещи не представляете! Я видел фото и скажу без обиняков: резали эту Литвинову жестоко, и место преступления выглядело так, словно там Джек Потрошитель резвился! Удар наносился спереди, и убийца просто не имел шансов не запачкаться! И как бы он, заляпанный кровью, прошел бы мимо пенсионерского дозора у подъезда? А он прошел и был не заляпанный! Бабули увидели бы!
Тут Петровский не на шутку перепугался – ему показалось, что его визави сейчас удар хватит. Свешникова широко открыла глаза, взгляд замер в одной точке, рот открылся и даже дыхание вроде как остановилось. Петровский приподнялся, желая хоть как-то вмешаться, но тут дама отмерла и голосом некормленого неделю зомби протянула:
– Халат!!
– Что? – опешил Петровский. И тут Свешникова сделалась даже слишком живой, чуть через стол ему на колени не прыгнула:
– Алексей Сергеевич, товарищ капитан! Срочно, немедленно! Надо спросить бабушек, был ли на Дикунове халат, когда он выходил из подъезда! Не когда приехал, а наоборот! Вот она, не относящаяся к делу мелочь!
На то, чтобы сделать дамочку хоть сколько-то внятной, понадобилось минут десять. Но когда она все-таки объяснила, в чем дело, Петровский и сам сделал стойку наподобие охотничьего сеттера. Ибо перед ним реально замаячила перспектива не только пересмотра результатов расследования убийства (это уж проблемы Ганоцкого), но и избавления от глухаря по морфинам!
– Вот что, Мария Васильевна! Сейчас вы идите туда, где вы там остановились, и сидите тише воды, ниже травы! Все, что нужно, вы уже сделали, и ваш Литвинов обязан вам головой. Но поймите, если вы продолжите трепыхаться, под ударом окажется голова этого адвоката, который вам выболтал подробности дела, известные ему в связи с исполнением профессиональных обязанностей. А это как раз очень даже неправильный поступок, и гражданин Артемов может за него больно получить по шапке. Дайте действовать тем, кому положено – в моем лице! И за это я постараюсь Артемова прикрыть, чтоб ему не перепало!
И Петровскому пришлось признать, что училка проявила полное понимание ситуации и высокую степень сознательности.
***
Это был звездный час следователя Петровского! Ну, не час, неделя примерно. Звездная.
Он забыл про еду и сон. Электровеником носился по городу, оббил пороги всех начальственных кабинетов, довел Ганоцкого почти до нервного срыва и заработал холодную, вполне обоснованную ненависть экспертного отдела. В результате его активности слетела пара голов в руководстве областной медициной и одна в системе внутренних дел. И вместо одного глухаря и одной следственной ошибки получилось два с блеском завершенных дела.
Свидетельница Вера Антоновна Алексина, соседка Литвиновых, напряглась и таки припомнила: приехал Валерий Валерьевич в халате, а когда уезжал, халат в руке держал. Точнее, перекинул его через руку, сложенный. Другие бабушки по зрелом размышлении с нею согласились.
Верная Тамара Константиновна не за страх, а за совесть старалась помочь с расспросами в кардиологии. В результате было точно установлено: халат пропал у Дикунова именно в день убийства Литвиновой. Как он в нем уехал, так этого не заметили, а потом точно шум был. И однозначно: доктор уверял, что уезжал без халата!
Специалисты разного профиля в микроскопы рассматривали все документы, подписанные Литвиновой и Дикуновым, и изучали их связи. И наконец сказал свое веское слово экспертный отдел. Внутри найденной в столе Литвиновой баночки от крема, содержащей пять ампул с морфином, был найден частичный, но все же пригодный для идентификации отпечаток указательного пальца правой руки Валерия Валерьевича Дикунова. Снаружи-то все было аккуратно стерто, а вот внутри недосмотр приключился. А на паре брюк, обнаруженных при обыске у Дикунова в платяном шкафу, выискалось все же маленькое пятнышко крови. Владелец брюк его попросту не заметил, а выбросить на всякий случай всю одежду рука не поднялась.
Взятый, что называется, за горло, Дикунов проявил рассудительность и здравый смысл. Он разливался соловьем, сдавая своих морфиновых подельников и зарабатывая снисхождение за сотрудничество со следствием и чистосердечное раскаяние. Правда, Петровский подозревал, что не очень ему это поможет – власти-то пожалеют, а вот сидельцы вряд ли.
Но если совсем честно, это было следователю как-то безразлично. Куда важнее было то, что Олега Литвинова с отмытой до блеска репутацией выпустили на волю, а препараты морфина снова кололи несчастным инфарктникам в отделении кардиологии, а не наркоманам не пойми где.
Конечно же, Петровский на радостях совершил возможное и невозможное для того, чтобы прикрыть профессиональный проступок адвоката Артемова, хотя и сделал ему в частной беседе внушение на будущее. Впрочем, адвокат выглядел хоть и виноватым, но нимало не раскаивающимся в содеянном.
А еще Петровский дошел до того, что приобрел экземпляр книги Юлии Шиловой. И заставил «соавтора» писательницы, Марию Васильевну Свешникову, оставить на ней автограф!
Единственная деталь, так и оставшаяся неясной – причина «растерянности» Олега Литвинова, заставившей его после обнаружения тела жены едва не полчаса тянуть с вызовом компетентных органов. Но этот факт уже ничего не менял. Имеет право человек растеряться!
Автор: Мария Гончарова