— Ты действительно считаешь, что это поможет? — голос из угла комнаты звучал скептически, с нотками плохо скрываемого раздражения.
— А есть варианты получше? Умираю я, между прочим, а не ты, — прозвучал хриплый ответ с кровати.
За окном крупными хлопьями падал снег, укрывая город белым саваном. Декабрьская стужа проникала даже сквозь тщательно утеплённые стены старого дома. Вдоль стен гостиной выстроились старинные книжные шкафы, наполненные томами, которые собирались несколькими поколениями. Потёртый ковёр с выцветшим узором, антикварный секретер у стены, фотографии в рамках — все здесь дышало историей семьи, которая сейчас находилась на грани окончательного распада.
В центре комнаты на медицинской кровати лежал седовласый хозяин дома. Морщинистое лицо с ввалившимися щеками и неестественно блестящими глазами казалось высеченным из старого пергамента. По углам комнаты, словно разбежавшиеся после взрыва осколки, расположились трое взрослых людей — его дети, не разговаривавшие друг с другом почти пятнадцать лет.
Младшая из присутствующих нервно перебирала янтарные бусы, доставшиеся ей от бабушки. У противоположной стены остановился мужчина в дорогом костюме — старший сын. Возле окна застыла фигура среднего брата, задумчиво смотрящего на снегопад.
— Может, объяснишь, наконец, зачем ты нас собрал? — средний отвернулся от окна, скрестив руки на груди. — Я отменил две важные встречи.
Старик на кровати слабо усмехнулся.
— Всегда был занятым, да? Настолько, что пятнадцать лет не находил времени даже позвонить сестре или брату.
— Не начинай, — огрызнулся средний. — Если ты собрал нас для очередной лекции о семейных ценностях...
— Я попросил вас принести списки обид, — перебил отец, и его голос внезапно окреп. — Вы принесли?
По комнате пронеслось еле слышное движение — все трое невольно коснулись карманов, где лежали листы бумаги.
— Зачем тебе это? — спросила сестра, и её голос дрогнул. — Какой смысл перед... перед твоим уходом ворошить старые раны?
— Я хочу, чтобы вы зачитали их вслух, — старик приподнялся на подушке. — Каждый из вас.
У камина потрескивали поленья, выстреливая искрами в каминную решётку. Огонь отбрасывал причудливые тени на лица собравшихся. Ветви дерева за окном постукивали по стеклу, словно невидимый посетитель просился войти.
— Ты спятил, — категорично заявил старший, глядя на отца с плохо скрываемым раздражением. — Я не буду участвовать в этом... этом балагане.
— Умирающий отец просит об одолжении, а ты отказываешь? — старик закашлялся, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на лукавство. — Разве это не пополнит твой список обид на меня?
Старший передёрнул плечами и отвернулся к книжному шкафу.
— Я начну, — неожиданно произнесла сестра, доставая из сумочки сложенный вчетверо лист. — Если это твоё последнее желание...
— Ты серьёзно? — средний недоверчиво посмотрел на неё.
— А почему нет? — она расправила лист. — Может, отцу действительно хочется, чтобы мы хоть раз были честны друг с другом. Без фальши и притворства.
На мгновение брат задумался, разглядывая свои ботинки, затем тяжело подался вперёд:
— Ладно. Я тоже зачитаю. Только не знаю, что это даст.
Сестра прокашлялась и начала:
— "Андрей, ты перестал отвечать на мои звонки после похорон мамы. Когда у меня родился Миша, ты не приехал даже посмотреть на племянника. На мой день рождения пять лет назад ты прислал открытку с чужой подписью — я узнала почерк твоей секретарши. Когда я попросила помочь с оформлением документов на мамину дачу, ты сказал, что слишком занят."
За окном усилился ветер, швыряя снежные хлопья в стекло. Старший брат упрямо смотрел в сторону, но было заметно, как желваки ходили по его скулам.
— "Дмитрий," — продолжала сестра, переводя взгляд на среднего брата. — "Ты позволил своей жене запретить мне приходить к вам в дом после того случая с разбитой вазой. Ты не встал на мою сторону, когда она обвинила меня в зависти к вашему благополучию. Ты не пришёл на выпускной своей крестницы, моей дочери, а ведь ты обещал ей."
Средний брат нахмурился, но слушал молча, не перебивая.
— "Папа," — её голос дрогнул. — "Ты всегда любил мальчиков больше, чем меня. Ты гордился их достижениями, а мои считал мелкими и незначительными. Когда я получила грант на обучение, ты даже не поздравил меня, но когда Андрей закрыл первую крупную сделку, ты устроил ужин в ресторане. Когда мой муж ушёл, ты сказал, что я сама виновата."
Последние слова она произнесла еле слышно. Пламя в камине вздрогнуло, будто от сквозняка. Старик на кровати закрыл глаза, но его рука сжала покрывало так, что побелели суставы.
— Хорошо, — наконец произнёс он. — Кто следующий?
Дмитрий медленно развернул свой лист.
— Это звучит по-детски, — пробормотал он.
— А мы и есть дети, — заметил старик. — Мои дети, которые забыли, что значит быть семьёй.
Средний брат вздохнул и начал:
— "Андрей, ты всегда думал, что лучше знаешь, как распоряжаться отцовскими деньгами. Ты попытался отстранить меня от управления компанией, хотя я вложил в неё не меньше сил, чем ты. Когда умерла мама, ты забрал её кольцо, хотя знал, что она хотела отдать его моей жене. Ты не пригласил меня на открытие новой фабрики, хотя проект был разработан моей командой."
Андрей хмыкнул, но ничего не сказал.
— "Катя," — продолжал Дмитрий, повернувшись к сестре. — "Ты рассказала моей жене о той девушке из командировки, хотя я просил тебя молчать. Из-за тебя мой первый брак распался. Ты не пришла на нашу с Ириной свадьбу, сославшись на болезнь ребёнка, но в тот же день выложила фотографии с пикника в социальных сетях. Ты настраивала отца против меня, когда я хотел получить кредит под залог дачи."
Катя покраснела, но возражать не стала.
— "Папа, ты всегда сравнивал меня с Андреем, и всегда не в мою пользу. Ты называл мои идеи глупыми и непрактичными. Когда я проиграл дело в суде, ты сказал, что никогда не верил в мои способности юриста. Ты не поддержал меня, когда я решил открыть собственную практику."
Комната наполнилась тяжёлым молчанием. За окном метель превратилась в настоящую бурю, швыряя снег в стёкла с такой силой, будто хотела прорваться внутрь.
— Твоя очередь, Андрей, — тихо произнёс отец.
Старший сын достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист. В отличие от записей брата и сестры, его список был напечатан на компьютере и выглядел как официальный документ.
— "Дмитрий," — начал он сухим, деловым тоном. — "Ты саботировал три важных контракта, потому что они были инициированы мной. Твоя небрежность в подготовке документов стоила компании почти миллион. Ты распространял слухи о моей некомпетентности среди сотрудников. Ты пытался переманить моего главного клиента."
Средний брат усмехнулся и покачал головой.
— "Екатерина," — продолжал Андрей. — "Ты требовала деньги на свои проекты, не давая никаких гарантий возврата. Ты пыталась претендовать на равную долю в бизнесе, хотя никогда не вкладывала в него ни сил, ни времени. Ты манипулировала отцом, изображая из себя жертву обстоятельств."
— Ах ты..., — начала было Катя, но отец поднял руку, останавливая её.
— "Отец," — голос Андрея внезапно изменился, став менее уверенным. — "Ты обещал, что я буду единственным наследником компании, а потом изменил решение. Ты критиковал каждое моё решение публично, подрывая мой авторитет. Ты никогда не говорил, что гордишься мной, даже когда я утроил прибыль за год. Ты..."
Андрей неожиданно замолчал, глядя на последние строки.
— Продолжай, — мягко произнёс отец.
— "Ты никогда не любил меня так, как любил Дмитрия," — наконец произнёс он почти шёпотом.
За окном на мгновение стихло, будто сама метель прислушивалась к происходящему в комнате. Потом ветер с новой силой ударил в стёкла.
Старик медленно приподнялся и сел на кровати. К удивлению детей, движения его были уверенными и твёрдыми — совсем не так двигаются смертельно больные люди.
— Знаете, — начал он, и голос его звучал неожиданно сильно и ясно, — когда ваша мать умирала, она взяла с меня обещание.
Он встал с кровати и подошёл к камину. Теперь даже самый недогадливый мог заметить, что никакой смертельной болезни не было и в помине.
— Ты не умираешь? — первой опомнилась Катя.
— Не сегодня, — отец улыбнулся, но его глаза оставались серьёзными. — Хотя никто из нас не знает своего срока.
— Это розыгрыш? — Андрей нахмурился. — Ты заставил нас бросить дела и примчаться сюда из-за шутки?
— Не шутки, — отец протянул руку. — Дайте мне ваши списки.
Поколебавшись, все трое передали ему бумаги. Он разложил их на столе и достал из ящика секретера ножницы, клей и степлер.
— Что ты делаешь? — недоуменно спросил Дмитрий.
— Показываю вам кое-что, — старик принялся методично разрезать списки на полоски, на каждой из которых была записана одна обида. Затем он соединил полоски в длинную бумажную цепь, склеивая и скрепляя их.
За окном постепенно стихал ветер, и сквозь редеющие снежные хлопья проглядывали первые звёзды. Комната наполнилась особенной тишиной — не тягостным молчанием, а каким-то ожиданием.
Закончив работу, отец держал в руках длинную бумажную цепь из переплетённых обид.
— Подойдите ближе, — попросил он.
Дети, всё ещё недоумевающие, подошли к камину.
— Знаете, сколько вам всем вместе лет? — спросил старик. — Сто тридцать два года жизни. Почти столько же, сколько этому дому. И знаете, сколько лет вы потратили на обиды? — он поднял бумажную цепь. — Пятнадцать. Ровно столько времени прошло с тех пор, как вы перестали быть семьёй.
Он поднёс край бумажной цепи к пламени камина. Бумага вспыхнула, и огонь начал быстро подниматься вверх, пожирая каждую записанную обиду.
— Ваша мать взяла с меня обещание, — продолжил отец, наблюдая за горящими словами. — Она сказала: «Не дай им забыть, что они прежде всего брат и сестра. Не позволь моим детям растратить жизнь на пустые обиды».
Пламя осветило их лица. В отблесках огня было что-то гипнотическое, очищающее.
— Пятнадцать лет я пытался вас помирить. Письма, телефонные звонки, семейные праздники, на которые никто не приходил... — он покачал головой. — И тогда я решил, что надо действовать иначе.
— Инсценировать смертельную болезнь? — Дмитрий усмехнулся, но в его голосе не было прежней холодности.
— Иногда нужно что-то потерять, чтобы понять его ценность, — пожал плечами отец. — Сработало же.
Последний кусочек бумажной цепи сгорел, превратившись в пепел.
— И что теперь? — спросила Катя, глядя на догорающие искры.
— Теперь... — старик посмотрел на стенные часы, — Я думаю, что нам нужно поужинать. В холодильнике есть продукты, но я давно не готовил на четверых.
Наступило молчание. Никто не двигался с места, словно все трое боялись нарушить хрупкое равновесие, возникшее между ними.
— Я могу приготовить лазанью, — неожиданно предложил Андрей. — Помните, как мама делала её по воскресеньям?
— С двойным сыром, — улыбнулась Катя.
— И с тем специальным соусом, — подхватил Дмитрий.
— Рецепт в старой тетрадке, в кухонном шкафу, — сказал отец.
Они направились на кухню, неловко, будто впервые оказались вместе в одном помещении. Андрей, всегда такой уверенный в офисе, растерянно осматривал полки в поисках ингредиентов. Катя забрала у него из рук кастрюлю:
— Ты всегда был ужасен на кухне. Помнишь, как пытался приготовить маме завтрак на день рождения?
— Я чуть не спалил шторы, — признался Андрей с неожиданной лёгкостью.
— Зато блинчики получились вполне съедобные, — заметил Дмитрий, доставая с полки старую потрёпанную тетрадь с рецептами.
— Один из десяти, — поправила Катя, и все трое рассмеялись.
Кухня наполнилась звуками и запахами: шипело масло на сковороде, булькал соус, стучали ножи, нарезающие овощи. Отец сидел за столом, наблюдая, как его дети, поначалу неуверенно, а потом всё более слаженно, готовили ужин.
— А помните, как мы на даче строили шалаш? — спросил вдруг Дмитрий, помешивая соус.
— И он рухнул, как только мы все туда забрались, — подхватила Катя.
— Потому что кое-кто, — Андрей выразительно посмотрел на брата, — решил, что подпорки — это необязательно.
— Эй, мне было десять лет!
— А помните качели на старом дубе? — спросила Катя, раскладывая макароны. — Я до сих пор иногда вижу их во сне.
Воспоминания текли одно за другим, словно пробив плотину пятнадцатилетнего молчания. Они вспоминали смешные случаи, совместные приключения, проказы, за которые их ругали родители. С каждой историей напряжение между ними таяло, уступая место чему-то давно забытому — семейному теплу.
Когда лазанья была готова, они накрыли стол в гостиной, рядом с камином. Отец достал из серванта старый фотоальбом, и за ужином они перелистывали страницы своего детства, смеясь над нелепыми причёсками и старомодной одеждой.
— Я не думала, что мы когда-нибудь снова будем вот так сидеть, — призналась Катя, когда все насытились, и разговор стал медленнее, задумчивее.
— Я тоже, — кивнул Дмитрий. — Удивительно, сколько времени мы потеряли.
— Не потеряли, — возразил отец. — Просто отложили. Важно не сколько прошло времени, а что вы решите делать дальше.
Андрей помедлил, затем достал телефон и открыл календарь.
— У меня в эти выходные освободилось время. Если вы не заняты... может, приедете ко мне? С детьми, конечно. Я ещё не видел твоего младшего, — он кивнул Дмитрию.
— Ему уже шесть, — улыбнулся тот. — И он очень похож на деда.
— Мои тоже будут рады, — Катя коснулась руки брата. — Особенно Алиса. Она много слышала о своём дяде-бизнесмене.
За окном перестал идти снег, и звёзды ярко сияли на очистившемся небе. В доме, который так долго казался слишком большим и пустым для одного человека, снова звучали голоса семьи.
Старик смотрел на своих детей и думал о том, что обещание, данное их матери, он всё-таки сдержал. Пусть потребовалось время и маленькая хитрость, но сегодня они наконец-то снова стали семьёй. И пепел их сожжённых обид, рассеянный в воздухе, больше не будет стоять между ними.
Автор: Елены Стриж ©
Нравится рассказ? Тогда поддержите его. Автору будет приятно видеть ваши репосты, рекомендации друзьям, комментарии и лайки... )) Ну и конечно, не забудьте подписаться на канал!
Также читайте 👇
НАВИГАТОР рассказов
Также читайте: 📖 — Вы вторглись в наш дом с благими намерениями, но топчете всё, что нам дорого! — возмутилась жена, обращаясь к тётке
Также читайте: 📖 — Если ты не даш дочери высказывать своё мнение, то я подам на развод и заберу её! — жёстко заявил муж жене, и та побледнела