— Разводимся, и я продаю свою долю в квартире, — заявил Стас жене за завтраком. — Надоело притворяться, хочу наслаждаться жизнью, а не вот это вот все.
— Ты серьезно, Стас? — голос Кати сорвался на писк, конец фразы получился смазанным. — Десять лет брака просто пойдут на помойку?
— Ты даже позавтракать мне нормально не даешь! — рявкнул Стас. — Пойду собирать вещи, поем в другом месте.
Он тяжело вздохнул и вышел из кухни, оставив Катю наедине с ее разбитой семейной жизнью. Через дверной проем она наблюдала, как муж побросал в чемодан тщательно выглаженные ею рубашки, скомкав их. Потом сверху утрамбовал стопку джинсов и пакет с носками. Одним резким движением застегнул молнию на чемодане, этот звук прозвучал в тишине квартиры как приговор.
Десять лет брака заканчивались скрежетом железной молнии.
— Да пойми ты, я не могу так больше, — Стас наконец повернулся, но смотрел куда-то мимо нее. — Марина молодая, легкая, а с тобой один быт, дети, упреки. Я просто устал.
Катя задержала дыхание и постаралась не разреветься. В соседней комнате весело строили замок принцессы из конструктора их дочки — шестилетняя Лена и восьмилетняя Лиза. Девочки даже не подозревали, что жизнь их матери рушится прямо сейчас.
— И что теперь? — выдавила она. — Как мы будем жить, что за идея с продажей доли?
— Квартира моя наполовину, — холодно напомнил ей Стас. — Хорошо, район неплохой, можно будет взять что-то на эти деньги, так что готовься к визитам риелторов и покупателей на просмотры. Ты с детьми пока тоже подумай, где будешь жить, целую квартиру продать проще, чем часть. А вообще, как-нибудь разберешься, можешь, например, выкупить эту долю.
Его голос звучал ровно, будто муж зачитывал прогноз погоды на завтра, а не вышвыривал семью на улицу. Катя смотрела и думала, что это просто кошмарный сон, и вот сейчас он закончится.
— Но нам же негде жить, куда идти с девочками? Я на сумму за половину квартиры ничего не куплю для нас троих, — прошептала она тихо.
— Не знаю, это теперь твои проблемы, — Стас равнодушно пожал плечами.
О судьбе собственных детей он сейчас думал, только как о досадном препятствии на пути к личному счастью.
Стас подхватил чемодан, бросил последний взгляд на квартиру, а на Катю так и не посмотрел. Через пару секунд дверь с глухим стуком захлопнулась, муж ушел. Вот так просто, словно выбросил десять лет их жизни как ненужный хлам.
Она осталась одна в квартире с двумя дочками и их бесконечными вопросами. Удивительно, но сейчас плакать уже не хотелось, только сидеть и смотреть в пустоту, и чтобы никто не трогал.
Катя долго не могла поверить, что Стас действительно так поступил. Несколько дней она крутила в голове разные мысли, то убеждая себя, что муж одумается и вернется, то проклиная его на чем свет стоит. Девочки ходили притихшие, чувствовали — что-то не так, но боялись спросить. Лиза, старшая, один раз поинтересовалась, когда папа вернется с работы, и Катя ответила, что тот в командировке. Врать было мучительно, но правда казалась еще страшнее.
Вскоре все прояснилось и стало только хуже. Катя узнавала новости о муже, как последние сводки с фронта, каждый раз ужасаясь тому, насколько низко он мог пасть.
Стас ушел с прежней должности и устроился на копеечную работу – официально получал минималку, чтобы платить мизерные алименты. Когда она позвонила ему узнать, как они будут жить дальше, муж раздраженно бросил:
– Получишь тридцать процентов от оклада, как и положено. Больше не звони мне без дела.
На самом деле, как выяснила Катя через общих знакомых, Стас все еще работал на старом месте, но получал неофициальный доход. А на новой должности сторожа только числился. Крутился в строительной фирме друга, искал заказы и клиентов, имел процент с каждой сделки и жил с Мариной, совсем не бедствуя. Они снимали квартиру в новом доме, покупали дорогую одежду, даже на море съездили за эти два месяца.
А еще он действительно собирался продать долю в их квартире. Катя нашла объявление с фотографиями в интернете, муж явно давно готовился к своему уходу. Продать жилье мешало только одно обстоятельство: дети были прописаны в этой квартире, и покупатели нервничали, боялись проблем.
В одну из пятниц, когда Катя только вернулась с работы и едва успела переодеться, в дверь позвонили. На пороге была она, разлучница Марина.
Любовница мужа стояла на пороге в дорогом кашемировом пальто, с модной сумочкой и с такой уверенной улыбкой, будто пришла забирать свою законную собственность. Невысокая, стройная, с уложенными в идеальное каре волосами Марина выглядела как женщина, у которой все в жизни идет по плану.
— Катя, я пришла по-хорошему поговорить, — проворковала она, рассматривая хозяйку квартиры с едва скрываемым превосходством.
— Говори, какая нужда тебя сюда привела. Для продажи квартиры понадобились фото получше?
Марина шагнула в квартиру, не дожидаясь приглашения, окинула прихожую взглядом. Ее лицо скривилось в гримасе плохо скрываемого презрения. Катя заметила, как Марина морщится, разглядывая детские рисунки на стене и старую мебель с царапинами и сколами.
Скользит брезгливым взглядом по игрушкам, разбросанным в коридоре, по стопке белья на стуле. По всему тому, что составляло жизнь Кати и ее дочерей.
— Смотри, я без скандала, мы же все взрослые люди, правда? — сказала Марина тоном разумного взрослого, обращающегося к капризному ребенку. — Я понимаю, тебе больно, но время идет, мы со Стасом теряем терпение. Начни уже думать рационально, квартира будет продана в любом случае.
Катя молчала, рассматривая сбившуюся в комочек тушь на глазу соперницы. Она просто хотела провести вечер спокойно, но теперь это было вряд ли возможно.
— Ты понимаешь, что дети в нашем случае – это обуза, обременение? — продолжала щебетать Марина. — Они прописаны тут, и их нельзя просто так выписать. Никто не купит квартиру с такими проблемами по нормальной цене, а Стас хочет поскорее продать свою долю, нам надоело снимать.
— И зачем вам я в этой увлекательной схеме? — Катя выдавила из себя эту фразу, борясь с желанием вытолкать за дверь любовницу мужа вместе с ее пальто, сумкой и самодовольным лицом.
Марина сладко улыбнулась, словно предлагала выгодную сделку:
— Давай решим все мирно. Ты выписываешь детей, не подаешь официально на алименты, и я поговорю со Стасом, чтобы он платил побольше. Понимаешь, мы хотим купить жилье для двоих. Деньги от продажи этой квартиры пойдут на новую, где Стас и я начнем нормальную жизнь. И сейчас еще денег дам, снимешь что-то, пока продаем квартиру. Тебе хватит на первое время, просто выпиши детей, больше ничего не нужно.
Катя, набычившись, смотрела на Марину и чувствовала, как кровь прилила к лицу.
— Ты хочешь, чтобы я отказалась от единственного, что защищает меня и моих детей? — она сжала ладони в кулаки, как перед дракой.
Марина посмотрела на нее, как на капризного ребенка, и вздохнула:
— Так будет лучше для всех, иначе, знаешь, — ее голос вдруг стал жестким, — мы можем решить вопрос и по-другому. Выживем вас отсюда, да и все. Мало ли кому можно долю продать, больному туберкулезом или бывшему заключенному. И не думай, что я не смогу, детишек пожалею или еще что-то. Запомни, лучше договориться, чем воевать со мной.
Катя не выдержала и расхохоталась, боясь сорваться на истерику.
— Ты серьезно думаешь, что я тебе поверю? И побегу выполнять, выпишу детей, оставлю их без крыши над головой, поверив твоим обещаниям поговорить со Стасом?
Марина нахмурилась, красивое лицо исказилось от злости.
— Я хочу тебе помочь, ненормальная, а не усугубить ситуацию, — прошипела она и скривилась.
— Нет, — покачала головой Катя. — Ты пришла помочь ему спокойно избавиться от нас всех, от своих детей.
Марина замолчала, скорчив недовольную гримасу. Катя распахнула входную дверь, шарахнув ей об стену подъезда, Марина отскочила с визгом.
— Выметайся и побыстрее, — произнесла Катя тихо. — Чтобы духу твоего тут не было.
Когда дверь захлопнулась, Катя сползла по стене на пол и разрыдалась. Она понимала, это только начало, а дальше будет еще хуже, давление только возрастет. Потом успокоилась и пошла забирать дочек из сада и кружка в школе. Отвела их к соседке Антонине Павловне, а сама бросилась на улицу.
Катя мчалась почти бегом, еле удерживая равновесие на покрытых льдом тротуарах. В висках стучала только мысль о том, что девочки могут пострадать от действий своего безголового отца.
Спотыкаясь, Катя взбежала на крыльцо пятиэтажки, где жила свекровь, нажала на кнопку звонка. Алевтина Григорьевна открыла дверь, расширив глаза от удивления.
— Катюша, а где девочки, почему ты одна, что-то случилось?
Катя, не сдерживаясь, разрыдалась прямо на пороге, забыв про правила приличия.
— Ко мне приходила Марина, ну, знаете, новая пассия вашего сына, — она запнулась, не в силах подобрать слова. — Требовала, чтобы я выписала детей из квартиры, а то они ее продать не могут, угрожала!
Алевтина Григорьевна ахнула, втянула невестку в квартиру, торопливо захлопнула дверь и обняла ее за плечи.
— Тише, тише, доченька, — она усадила Катю на кухне, налила горячего чая, заставила выпить. — Расскажи мне все по порядку, без спешки.
Слушая сбивчивый рассказ, свекровь хмурилась все больше, снимала и надевала очки, пару раз раздраженно хмыкнула. Потом начала задавать вопросы.
— А Стас знает, что она к тебе приходила? Он вообще в курсе происходящего?
— Не знаю я ничего, — Катя вытерла слезы салфеткой, на ней растеклось черное пятно. — Наверняка знает, они же вместе это спланировали.
Алевтина Григорьевна смотрела на невестку с тревогой, кусая губы. Потом вдруг выпрямилась, словно приняла какое-то решение.
— Поверь мне, девочка, — лицо свекрови стало жестким и решительным. — Я знаю своего сына, придумаю, как с ним бороться.
На следующий день Катя и девочки переехали к бабушке. Вещей взяли минимум, только самое необходимое. Оставлять квартиру было страшно, но Алевтина Григорьевна настояла:
— Пусть думают, что ты сдалась, испугалась и сбежала, это нам на руку.
Катя смотрела на свекровь с удивлением. Эта тихая, интеллигентная женщина, учительница русского языка на пенсии, вдруг демонстрировала совершенно неожиданную решительность.
В тот же вечер, уложив внучек спать, Алевтина Григорьевна полезла на антресоли. Вынула оттуда какой-то сверток, ушла с ним в комнату, Катя не стала задавать лишних вопросов.
Утром свекровь достала из шкафа нарядное платье, тщательно подкрасила губы и собрала волосы в строгий пучок.
— Я выросла с тремя братьями, — объяснила она удивленной Кате, надевая серьги. — И хорошо знаю, как мужчины мыслят. Мой сын думает, что он умнее всех, но забыл, у кого учился хитрости.
Пока Катя собирала девочек в школу и садик, Алевтина Григорьевна, решительная и собранная, уже выходила из дома.
— Куда вы идете? — спросила Катя у свекрови.
— К Стасу, конечно, — Алевтина Григорьевна поправила воротник пальто. — Пора напомнить моему сыну, что за каждый поступок приходится платить.
Она хлопнула дверью, оставив Катю в смешанных чувствах. Такой свою свекровь молодая женщина еще не видела. ЧИТАТЬ 2 ЧАСТЬ