Я сидела на кухне поздним вечером, когда весь мир, казалось, замер в ожидании. Только старые настенные часы нарушали тишину своим размеренным тиканьем. Тик-так. Тик-так. Отсчитывали секунды моей прежней жизни.
Чай в чашке давно остыл. Я не помнила, сколько времени просидела так, водя пальцем по краю маленькой записки, которую нашла в кармане его пиджака. Буквы расплывались перед глазами, но я знала их наизусть.
"Люблю тебя. Жду завтра."
Ровный почерк. Круглые буквы. Аккуратная точка в конце предложения. Такая же точка, которую кто-то другой поставил в наших отношениях с Игорем.
Смешно, но я не чувствовала ни боли, ни злости. Только пустоту. Холодную, звенящую пустоту, будто из меня выкачали весь воздух, оставив лишь оболочку. Тридцать лет. Пятнадцать из них — вместе. И вот сейчас, глядя на эту записку, я понимала: он давно уже со мной только телом, но не душой.
Помада на воротнике его рубашки три месяца назад. Запах чужих духов. Поздние возвращения с работы. Телефон, который он всегда держал экраном вниз. Я складывала эти кусочки мозаики, но отказывалась видеть полную картину. Теперь отрицать очевидное больше не получится.
Тик-так. Тик-так.
Я встала, подошла к окну. Наш старый двор утопал в темноте. Только фонарь у подъезда освещал скамейку, где мы когда-то, еще студентами, сидели до утра, говорили о будущем, о детях, о доме, который построим вместе. Я улыбнулась. Странно улыбаться в такой момент, но воспоминание вызвало не боль, а какую-то отстраненную нежность. Как будто это случилось не со мной, а с какой-то другой Ольгой. Молодой, верящей в сказки.
В прихожей скрипнула дверь. Я услышала его шаги, но не повернулась.
— Оль, ты почему не спишь? — голос Игоря звучал устало. Или это была не усталость, а чувство вины?
— Жду тебя, — ответила я просто.
— Задержался на работе. Проект горит.
Я промолчала. Ложь. Такая обыденная, привычная уже ложь. Интересно, как долго это продолжается? Полгода? Год? А может, я просто не замечала раньше?
Он подошел, хотел обнять меня сзади, как делал всегда, приходя домой, но я едва заметно отстранилась. Он замер. Что-то изменилось в воздухе между нами. Какое-то напряжение, которого не было раньше.
— Чай будешь? — спросила я.
— Нет, спасибо, я... я пойду в душ.
Он ушел, а я все стояла у окна. Записка жгла мне пальцы. Я могла бы устроить сцену, кричать, обвинять, плакать. Могла бы попытаться его вернуть, бороться за наш брак. Но зачем? Чтобы однажды снова найти такую же записку?
Тик-так. Тик-так.
В какой-то момент я поняла, что больше не плачу по ночам. Не жду его с работы с замиранием сердца. Не думаю о нем постоянно. Мы стали чужими людьми, живущими под одной крышей. Двумя островами, между которыми когда-то был мост, но его давно смыло волной повседневности, недосказанности, недолюбленности.
Я сделала глубокий вдох. Воздух наполнил легкие, и вместе с ним пришла какая-то пронзительная ясность. Я знала, что нужно делать. Знала, что скажу ему завтра. Жизнь не заканчивается предательством. Она просто становится другой.
Сложив записку пополам, я положила ее на стол. Последнее доказательство, последняя капля. Иногда нужно отпустить прошлое, чтобы начать новое. Я была готова.
Тик-так. Тик-так.
Впереди была бессонная ночь, а потом – новый день. Мой день.
Разбитое зеркало
Утро. Чёртово утро нового дня. Я не спала, только делала вид, что сплю, когда Игорь вернулся с работы. Лежала с закрытыми глазами и слушала, как он осторожно передвигается по квартире, как снимает обувь, как тихонько, стараясь не разбудить меня, садится на край кровати. Интересно, о ком он думал в тот момент? Обо мне? О ней?
Первые лучи солнца прорезались сквозь тонкие шторы, легли полосами на потолок. Я смотрела на эти полосы и думала, как странно всё устроено. Вот мы прожили пятнадцать лет — не месяц, не год, а пятнадцать долгих лет. А теперь между нами такая пропасть, что её не преодолеть.
Игорь дышал рядом — спокойно, размеренно. Спал без сновидений, без кошмаров. Я тихонько встала, стараясь не разбудить его. Пол холодил ноги. Накинула халат, вышла в коридор.
Если бы кто-то увидел меня со стороны, подумал бы, что я иду готовить завтрак. Обычное утро обычного дня. Но я открыла его шкаф.
В нос ударил запах его одеколона — того, что я подарила на прошлый Новый год. Я провела рукой по рубашкам — все выглаженные, аккуратно развешенные. Все отглаженные моими руками. Сколько вечеров я провела с этим утюгом, с этими рубашками? Я и сама не помнила.
Одну за другой стала снимать их с вешалок. Складывала на комод. Потом брюки, галстуки, свитера. Не торопясь, аккуратно, словно выполняла привычную домашнюю работу, а не рушила нашу жизнь. Не знаю, откуда взялось это хладнокровие. Ещё вчера я бы плакала, собирая его вещи. Сегодня внутри была заморозка.
Достала из кладовой чемодан. Он пылился на верхней полке — мы так редко куда-то ездили в последние годы. Каждый раз находились отговорки — «много работы», «не сезон», «в следующем месяце». В следующем месяце, который так и не наступил.
Я открыла чемодан, вытерла пыль с ручки и начала аккуратно складывать туда вещи Игоря. Носки с носками, свитера со свитерами. Бабушка всегда учила меня складывать вещи аккуратно. Даже те, которые отдаёшь. Особенно те, которые отдаёшь.
Телефон Игоря вдруг зазвонил на тумбочке. Я замерла, затаила дыхание. Он не проснулся. Я на цыпочках прошла в спальню, взяла его мобильный. На экране высветилось «Катя». Конечно. Кто ж ещё.
Отключила звук и положила обратно. Утро воскресенья, а она названивает ему в восемь утра. Интересно, что не терпится ей сказать? «Доброе утро, любимый»? «Когда увидимся»? «Почему не отвечаешь»?
Я вернулась к своему занятию. Футболки, джинсы, домашние штаны. Он всегда был аккуратным. Всегда. Кроме своей чёртовой личной жизни.
С верхней полки шкафа достала шкатулку с его запонками и часами. Положила в боковой карман. На стене в гостиной заметила нашу фотографию — из поездки в Крым, прошлым летом. Сняла её с крючка, вытащила из рамки, положила в чемодан. Пусть забирает. Мне больше не нужны эти воспоминания.
В шкафу у двери висела его куртка. Пару недель назад наткнулась в кармане на чек из ресторана. Дорогой ужин на двоих. Я тогда делала вид, что ничего не заметила. Как и сотню раз до этого. Почти физически ощущаю, как внутри что-то обрывается. Глупо. У меня уже ничего не осталось, что могло бы оборваться.
Последней деталью стали ключи. Его связка лежала на полке в прихожей, где он всегда её оставлял. Я взяла ключи, отсоединила тот, что от нашей квартиры, и положила его отдельно на тумбочку у входа.
В спальне заскрипела кровать. Я услышала его шаги — сонные, неуверенные.
— Оля? — его голос разнёсся по коридору.
Я ничего не ответила. Закрыла чемодан, застегнула молнию. Выпрямилась и глубоко вздохнула. Вот он, момент, когда всё изменится.
Игорь появился в дверях гостиной, растрёпанный, сонный, в одних пижамных штанах. Он непонимающе посмотрел сначала на меня, потом на чемодан.
— Что происходит? — спросил он, и в голосе послышались нотки тревоги.
Я посмотрела на него. Боже, как я любила этого человека. Когда-то.
— Раз решил уходить, оставь ключи и забудь сюда дорогу, — произнесла я странно спокойным голосом, который сама едва узнала.
Он сначала не понял. Моргнул раз, другой. Я видела, как в его глазах растерянность сменяется паникой.
— Оль, ты о чём?.. Давай спокойно поговорим.
Я подошла к нему вплотную, взяла его за руку. От прикосновения к его коже стало вдруг невыносимо больно, словно тысячи невидимых игл впились в мои пальцы. Но я сдержалась. Разжала его пальцы, вложила в ладонь ключ от нашей квартиры.
— Всё. Ты свободен, — сказала я и отступила на шаг.
— Ты с ума сошла? — Игорь нервно усмехнулся, пытаясь всё превратить в шутку. — Я никуда не собираюсь!
— Неужели? — я достала из кармана халата записку и протянула ему. — «Люблю тебя. Жду завтра». Помада на воротнике. Чеки из ресторанов. Звонки, на которые ты выходишь в ванную. Ночные смс. Духи, которыми от тебя пахнет, когда ты приходишь домой. Все эти месяцы, Игорь. Все эти чёртовы месяцы я делала вид, что ничего не происходит.
Он сразу весь как-то сник. Опустил голову, затравленно посмотрел на записку в своих руках. Открыл рот, снова закрыл.
— Это не то, что ты думаешь, — начал он стандартную фразу из дешёвых сериалов.
— Не надо, — я подняла руку, останавливая поток неизбежных оправданий. — Просто не надо. Я не хочу слышать, как ты будешь мне врать. Снова.
Повисла тишина. Такая звенящая, что стало слышно, как во дворе заводится чья-то машина. Игорь стоял, опустив плечи, держа в руке ключ, словно не понимал, что с ним делать.
— Прости, — наконец произнёс он. — Я не хотел, чтобы так получилось.
— Никто не хочет, — ответила я, чувствуя, как внутри что-то надламывается, но держась.
Я показала на чемодан:
— Твои вещи. Остальное можешь забрать позже. Только предупреди заранее. Я сложу, оставлю у двери. Тебе не придётся заходить.
Он посмотрел на меня какими-то потерянными глазами. Словно только сейчас до него дошло, что всё серьёзно.
— А как же... мы? — спросил он, и в его голосе прозвучала такая беспомощность, что на мгновение мне стало его жаль.
— Нас больше нет, Игорь, — я почувствовала, как дрогнул мой голос, но справилась с собой. — Можешь идти к ней. Она звонила. Дважды.
Его телефон снова завибрировал в кармане пижамных штанов. Он машинально потянулся за ним, но замер на половине движения, встретившись со мной взглядом.
Я отвернулась и вышла на кухню. Не хотела видеть, как он уходит. Открыла кран, сделала вид, что набираю воду. Стояла, слушая, как он быстро одевается, берёт чемодан, идёт к двери.
— Оля, — позвал он из прихожей.
Я молчала, вцепившись побелевшими пальцами в край раковины.
Щёлкнул замок. Хлопнула дверь.
Пятнадцать лет вместе закончились звуком закрывающейся двери. Я опустилась на пол прямо возле раковины. Вода всё лилась и лилась, но я её уже не слышала за звуком собственных рыданий, которые наконец вырвались наружу.
Цена выбора
Игорь стоял перед дверью своей — теперь уже бывшей — квартиры. Прошло всего три дня, но казалось, что целая вечность. Три дня скитаний по друзьям, три дня неловких объяснений, три дня осознания того, что он натворил.
В кармане непривычно не хватало ключей. Раньше он часто перебирал их пальцами, когда нервничал — привычка, о существовании которой он даже не подозревал, пока не лишился возможности это делать.
Он поднял руку, чтобы постучать. Замер. Что он скажет? "Прости"? "Я ошибся"? "Давай начнем сначала"? Все слова казались пустыми и бессмысленными. Оля заслуживала большего, чем банальные оправдания.
Рука так и осталась висеть в воздухе, не коснувшись двери. Он не мог заставить себя постучать. Позвонить тоже не мог. Вчера отправил сообщение, просил разрешения забрать оставшиеся вещи, но ответа не получил. Оля словно исчезла. Растворилась. Только Маша, их общая подруга, сказала, что она взяла отпуск и уехала к сестре.
Сбежала. От него. От того, что случилось.
Игорь прислонился лбом к двери. Ему казалось, он чувствует ее запах — легкий аромат цветочного шампуня, которым Оля всегда пользовалась. Закрыл глаза и увидел ее — в домашнем халате, с чашкой кофе, волосы собраны в небрежный пучок, на носу очки для чтения. Такой он видел ее тысячи раз. И принимал как должное. Как часть пейзажа.
Его телефон завибрировал. Сообщение от Кати. Она ждала его в кафе внизу. Третье сообщение за последний час. Настойчивая. Нетерпеливая. Совсем не такая, как Оля.
Игорь оттолкнулся от двери и пошел к лифту. Три дня назад, когда он вышел из этого подъезда с чемоданом, он чувствовал растерянность и обиду. Обиду на Олю за то, что она не дала ему объясниться, не стала бороться, просто выставила его за дверь. Сейчас он понимал, насколько это было нелепо — обижаться на человека, которого сам предал.
Катя ждала его на летней веранде кафе, листая что-то в телефоне. Двадцать девять лет, на девять лет младше Оли. Длинные светлые волосы, яркий макияж, короткая юбка. Она подняла голову, заметила его и замахала рукой.
— Ты где пропадал? Я уже волноваться начала! — она потянулась к нему для поцелуя, но он неловко отстранился и сел напротив.
— Поднимался наверх. Думал, может, Оля дома, заберу вещи.
— И как?
— Не открыла. Наверное, нет никого.
Катя пожала плечами.
— Да и бог с ними, с вещами. Купим новые! — она подмигнула ему. — Я нашла отличную квартиру, хочу тебе показать. Двушка, хороший ремонт, рядом с моей работой...
Она говорила и говорила, а он смотрел на нее и не понимал, что делает здесь, с этой женщиной. Что он в ней нашел? Молодость? Восхищение? Новизну?
— ...и можем в следующие выходные заехать! Как тебе идея? — закончила она, глядя на него сияющими глазами.
— Катя, — начал он, не зная точно, что собирается сказать. — Я не могу.
— В следующие выходные? Да не вопрос, через две недели тоже норм.
— Нет, ты не поняла, — он провел рукой по волосам, чувствуя, как внутри поднимается то ли тоска, то ли облегчение. — Я не могу... это всё.
Ее улыбка погасла.
— Что значит "всё"?
— Ты... ты замечательная. Правда. Но я... это ошибка.
— Ошибка? — ее голос поднялся на октаву. — Ты полгода твердил, что любишь меня, что уйдешь от жены, что мы будем вместе. И теперь, когда она сама тебя выставила, ты говоришь, что это ошибка?
Ее слова ударили его как пощечина. Полгода. Шесть месяцев предательства. Шесть месяцев лжи. И не только Оле — себе самому.
— Прости, — только и смог произнести он.
— О нет, — Катя покачала головой, на глазах выступили слезы. — Ты не сделаешь этого со мной. Не теперь. Не после всего, что было.
Она потянулась через стол, схватила его за руку.
— Игорь, ты просто растерян. Это нормально. Развод — это стресс, даже если ты его планировал.
Развод. От этого слова у него что-то сжалось внутри. Он никогда не думал о разводе. Даже когда начал встречаться с Катей, где-то в глубине души считал, что это временно, что это пройдет, что они с Олей будут вместе всегда. А теперь...
— Мне нужно время, — сказал он, освобождая руку. — Мне нужно подумать обо всем.
— О чем тут думать? Она тебя выгнала. Я тебя люблю. Мы можем быть счастливы.
Счастливы. Слово звучало фальшиво. Что такое счастье? Новая квартира? Молодая подруга? Жизнь с человеком, который не знает тебя по-настоящему?
— Я позвоню, — произнес он, вставая из-за стола.
— Куда ты?
— Не знаю. Мне надо... побыть одному.
Он ушел, не оглядываясь, чувствуя ее взгляд в спину. Еще одна женщина, которую он обидел. Еще один человек, которому он причинил боль.
Игорь шел по улице без цели и направления. В голове крутились воспоминания — пятнадцать лет с Олей. Их первая встреча в библиотеке университета. Первый поцелуй. Свадьба. Как они обустраивали квартиру. Как она поддерживала его, когда умер отец. Как выхаживала после операции. Как прощала его ошибки — поначалу мелкие, потом все более серьезные.
А он? Что дал ей он? Предательство. Обман. Пустые обещания.
Теперь, когда всё рухнуло, он впервые ясно увидел, что потерял. Не просто жену — часть самого себя. Лучшую часть.
Поздно понимать. Мосты сожжены. Ключи отданы. Дверь закрыта.
Игорь остановился посреди улицы, не замечая спешащих мимо людей. В груди была такая пустота, что казалось, внутри образовалась черная дыра, затягивающая в себя все чувства, все мысли, все надежды. Финальная цена за сделанный выбор.
Возрождение
Солнечные лучи били сквозь неплотно задернутые шторы прямо мне в глаза. Я поморщилась и перевернулась на другой бок. Три месяца прошло, а я все ещё не могла привыкнуть спать одна — постель казалась слишком большой, слишком пустой. Хотя кого я обманываю? Последние два года мы с Игорем уже почти не ложились спать вместе. Я засыпала одна, он приходил поздно. Или я делала вид, что сплю, когда он возвращался.
Три месяца моей новой жизни. Жизни без него.
Часы показывали почти десять, пора вставать. Надо заняться уборкой. А ещё покрасить окна на кухне, заменить выключатель в ванной и купить новые занавески в гостиную. И всё это — самой. Удивительно, но эти заботы не пугали, а почему-то радовали. Наверное, потому что были моими, только моими.
Когда я сбежала к сестре в Калугу сразу после его ухода, она смотрела на меня с такой жалостью, что хотелось выть. "Сорок два года — и снова одна! Как же так, Оленька?" А я плакала по ночам от смеси обиды, злости и... облегчения. Словно наконец выдохнула после долгой задержки дыхания.
Аромат кофе из кухни наполнил квартиру. Автоматическая кофеварка — моя первая "холостяцкая" покупка. Игорь всегда был против — говорил, что от растворимого кофе никто не умирал, а тратить такие деньги на "роскошь" — глупость. А я купила. Маленькая, но такая важная победа.
С чашкой в руке я вышла на балкон. Воздух пах скошенной травой. На детской площадке внизу уже кипела жизнь — мамы с колясками, бабушки на лавочках. Когда-то я думала, что и мы с Игорем заведем детей. Не сложилось. Может, оно и к лучшему.
Телефон пискнул сообщением. Маша: "Оль, не забудь сегодня в семь у меня, отмечаем повышение! Познакомлю тебя с одним... интересненьким. Только не вздумай соскочить!"
Раньше я бы так и сделала — нашла бы предлог не идти. Игорь терпеть не мог шумные компании и отучил от них меня. "Нам и вдвоем хорошо", — говорил он. И я соглашалась, как соглашалась почти во всем.
— А теперь буду ходить куда захочу! — сказала я вслух и чуть не расплескала кофе, когда с нижнего балкона мне ответил мужской голос:
— Правильно, соседка! Давно пора!
Сосед снизу, пожилой профессор на пенсии, усмехнулся в усы:
— Простите, не хотел подслушивать. Но согласен с вами полностью!
Я махнула ему рукой и поспешила с балкона, чувствуя, как краска заливает щеки.
Мобильник загудел. На экране — незнакомый номер. Сердце ёкнуло.
— Алло?
Тишина. Потом тяжелый вздох.
— Оля, это я.
Его голос. Я не слышала его три месяца. И не хотела слышать.
— Что тебе нужно, Игорь?
Я прислонилась к стене и закрыла глаза. Внутри все окаменело.
— Просто... поговорить. Я соскучился. Много думал о нас, о том, что случилось...
Сколько раз я репетировала этот разговор в голове? А сейчас все заготовленные слова куда-то исчезли.
— У меня всё хорошо, — наконец произнесла я. — Надеюсь, у тебя тоже. Но нам не о чем говорить.
— Оля, пожалуйста, — в его голосе появились нотки отчаяния. — Я понял, как был неправ. Катя... это всё несерьезно было. Я тебя люблю. Только тебя.
Катя. Теперь у безликого врага появилось имя. Интересно, сколько ей? Моложе меня, красивее? И что у них не сложилось? Неужели она тоже нашла записки от другой в его кармане?
— Любовь — это не только слова, Игорь. Это поступки. Это выбор, который делаешь каждый день. И ты сделал свой.
Я подошла к окну, разглядывая свое отражение. Новая стрижка, легкий загар. Я выглядела... живой. Впервые за долгое время.
— Я ошибся. Люди ошибаются. Разве ты никогда не ошибалась?
— Ошибалась. И платила за свои ошибки. — Я провела пальцем по стеклу. — Знаешь, что я поняла за эти месяцы? Что любила не тебя настоящего, а образ, который сама себе нарисовала. Мы оба цеплялись за иллюзию.
— Нет, это не так...
— Игорь, хватит, — я устало перебила его. — Я тебя не виню. И не держу зла. Просто отпускаю. И тебе советую то же самое.
Молчание. Тягостное, вязкое. Раньше я всегда угадывала его чувства, мысли. Всегда была на шаг впереди, готовая услужить, поддержать. Хватит.
— А если я не могу? — наконец произнес он глухо. — Если я не хочу отпускать?
— Тогда тебе будет очень тяжело жить дальше. Прощай, Игорь. И будь счастлив.
Я отключила телефон. На удивление — никаких мук совести, никаких сомнений. Только тихая грусть по тому, что могло бы быть, если бы мы оба были другими людьми.
Пора заняться разводом всерьез. И квартирным вопросом. И моей жизнью. Своей собственной жизнью, которую я откладывала на потом все эти годы.
Вечером, собираясь к Маше, я кружилась перед зеркалом в новом платье цвета индиго. Туфли на высоком каблуке, яркая помада... Игорь всегда твердил, что "в нашем возрасте" нужно одеваться "соответственно", а не "выпендриваться". А мне — нравилось. Я выглядела свободной.
Заперев квартиру, я на мгновение прислонилась лбом к прохладной двери. Позади остались пятнадцать лет жизни. Впереди — неизвестность. Моя неизвестность. И это пугало и восхищало одновременно.
Телефон пиликнул: "Такси внизу! Бегом, опаздываем!"
Я рассмеялась и поспешила к лифту. Жизнь продолжалась. Моя жизнь только начиналась.