Дамиан Вэй прислал почтовую птицу спустя два дня после визита Бьяри на северные острова. Мог бы воспользоваться услугами магов академии и отправить магическое послание, но у каждого есть свои привычки. Обычным птицам барьеры не помеха, так что разница только в скорости передачи важной информации. В короткой записке было сказано, что личное поместье четвёртого принца готово принять смертных девушек. Прилагалась также крошечная карта, чтобы дракон понимал, где именно нужно развернуть портал. Первым делом Лун наведался на место сам ― нужно было организовать приём многострадальных девиц на стороне Шаэна. Дамиан Вэй оказался на месте и подробно отчитался о том, как планирует устроить подданных своего отца. Благородные барышни будут отправлены к семьям сразу же после того, как придут в себя. Простолюдинки смогут сделать выбор между возвращением в родные селения и жизнью в поместье.
― Здесь не нужно много рабочих рук, потому что я бываю дома крайне редко, но в близлежащих деревнях для каждой найдётся жилище и работа по душе, ― пообещал принц.
― Хорошо, ― кивнул Лун. ― Я верну их с воспоминаниями лишь до того дня, как они по указу вашего владыки покинули свои прежние жилища. Благородным нужно воскресить память ещё и о том, кто они такие. На это потребуется некоторое время, так что переправка будет постепенной и может занять весь день. Лучше начать завтра на рассвете, чтобы ночью твои люди могли нормально отдохнуть.
― Не хочешь спросить, кто виновен в том, что происходило в королевском дворце? ― немного удивлённо спросил Дамиан.
― Если бы хотел, спросил бы, ― ответил дракон. ― Меня это никак не касается. Я помог, потому что видел в этом выгоду для себя. Другого интереса не было.
― Разве драконам нет дела до бед всего мира? ― улыбнулся смертный принц.
― А ты часто видел, чтобы Асан или изумрудный змей во что-то вмешивались? ― ответил Лун вопросом на вопрос, но исчерпывающе.
Поговорили ещё немного ― обсудили детали завтрашнего мероприятия. Дамиан Вэй вскользь сообщил, что владыка не имел никакого отношения к планам на будущее принцессы Сильвии. В Шаэне дочерей воспитывают матери. Правитель даже не собирался отправлять к демонам свою дочь ― эта идея принадлежала его супруге. Заодно выяснилось, что и в заговоре против королевской династии виновата королева. Желающий высказаться всё равно найдёт способ донести до собеседника информацию, поэтому Лун сделал вид, что не разгадал хитрый манёвр Его Высочества. Один сказал, а второй услышал ― всё, тема исчерпана.
Следующим утром дракон развернул портал в пещере с купальней и сообщил девушкам о том, что они возвращаются домой. Эта новость никого не опечалила, поскольку на текущий момент бедняжки помнили лишь прежнюю жизнь в Шаэне и несколько дней пребывания в пещере. Простолюдинок Лун отправил домой первыми, как и было согласовано с Дамианом Вэем. Благородных оставил напоследок и на всякий случай перед переправкой ненадолго подавил их разум и волю, чтобы они не успели закатить истерику. Придут в себя позже ― пусть смертный принц сам слушает их жалобы и стенания. Сильвия Вэй покинула пещеру последней.
― Я не прикасался ни к твоей сестре, ни к другим девушкам, ― сообщил дракон Его Высочеству, передав одурманенную чарами принцессу с рук на руки. ― Они пришли в Эсмар невинными, такими же и возвращаю. Надеюсь, вашему владыке достанет ума и совести не поднимать вопрос о браке.
― Он в долгу перед тобой, ― ответил принц. ― К тому же найти для Сильвии достойную партию труда не составит. В союзах с королевской династией невинность невесты играет последнюю роль, поверь. Но ты вернул только восемьдесят шесть девушек.
― Сёстры Пин ещё в Эсмаре, ― пояснил Лун. ― С подачи твоей сестры моя надолго закрыла одну из них в подземелье, поэтому девочка сильно заболела. Я верну их позже, если захотят возвращаться. Здесь у этих сироток была очень тяжёлая жизнь.
На том и распрощались. Один важный вопрос теперь был полностью закрыт, поэтому осталось лишь нанести визит на остров Яй и разобраться с другими насущными проблемами. Но Лун не отправился туда сразу, а вернулся ненадолго на северные острова, чтобы поставить воинов клана змей в известность о том, что они тоже могут вернуться к своим семьям. Оборотни нужны были для того, чтобы поддерживать порядок при наличии большого количества смертных девушек. Теперь же необходимость в страже себя исчерпала. Да и Лиин нужно было вернуть во дворец владыки демонов ― она свою задачу выполнила.
― Господин, вы не можете жить здесь в полном одиночестве, ― возразила демоница. ― Вы хорошо постарались, придавая этому большому дому уют, но даже в эсмарском дворце у вас были слуги, которые готовили еду и следили за чистотой.
― Не хочешь возвращаться? ― понял Лун. ― Но владыка Нитаэн…
― Он не будет против. У меня нет семьи, а обязанности в его дворце очень простые. Там меня может заменить кто угодно. Если позволите, я предпочла бы остаться с вами и дождаться возвращения госпожи.
Юалин заявила то же самое ― будто сговорились. Лун оставил бы их, но обстоятельства изменились. Для пребывания каждого воина или слуги в его доме имелась определённая причина, а теперь таких причин не осталось. Лиин всё-таки вернулась в Эсмар ― получить согласие владыки демонов на дальнейшее служение дракону и выяснить, каким желают видеть своё будущее сёстры Нанни и Паола Пин. Юалин тоже отправилась на драконий остров вместе со всеми стражами. Она ещё совсем юная. Семья о ней беспокоится. Но Лун согласился забрать её назад, если родители змейки не будут против. Единственное, о чём он попросил и Лиин, и Юалин ― это никому не рассказывать о том, что на самом деле случилось с Энией. Всему своё время. Бьяри уже дала такое обещание, хотя дракон и без него знал, что в этом направлении утечки информации точно не будет.
Эдриан и Адели Дайлу тоже ждали возвращения сына, поскольку понимали, что рано или поздно ему придётся устранить свои разногласия с сестрой. К тому же глава семьи был сильно озадачен неожиданным своеволием прежде очень послушного ребёнка.
― Слышал, ты уже вернул смертных в Шаэн, ― первым начал разговор старший бог-дракон.
― Да. И несказанно этому рад, ― упрямо, но без вызова ответил Лун. ― Отец, я знаю, что ты недоволен, но вопрос закрыт без претензий со стороны царства смертных. Я решил свою проблему так, как счёл удобным и выгодным для всех. Ты хотел, чтобы я научился быть самостоятельным, так почему же теперь сердишься?
― Ты вмешался в дела людей.
― И что?
― А то, что теперь они по любому пустяку станут обращаться к тебе за помощью. И если откажешься помогать, будешь облит грязью.
― В доме, который ты для меня построил, есть отличная купальня, ― пошутил сын в ответ на мрачное пророчества отца. ― Знаете, прежде я не заводил друзей лишь потому, что считал себя ущербным, но теперь понимаю, как много потерял. Четвёртый принц царства смертных очень достойный и честный человек. Я не отказался бы от такого друга. Он выбрал целью своей жизни истребление нечисти, но когда его близкие попали в беду, бросил всё и помчался к ним на выручку, хотя был в ссоре с семьёй. Сейчас он честно выполняет свою часть нашей сделки, а потом снова вернётся в горы и займётся тем, что ему по душе. Я тоже хочу такой жизни. Быть преданным семье и заниматься любимым делом. Разве это плохо?
― Ну и какое же у тебя любимое дело? ― сухо осведомился Эдриан Дайлу.
Мать тоже смотрела на сына вопросительно, что вызвало у Луна горькую усмешку.
― Я провёл в Эсмаре лишь последние двадцать лет, а до этого восемнадцать десятилетий жил здесь, рядом с вами. Вы мои родители. Ближе вас у меня никого нет. Ная не в счёт, это отдельный разговор. Вы правда до сих пор не знаете, что нравится вашему ребёнку?
― Ты никогда не проявлял интерес к чему-то конкретному, ― возразила госпожа Адели.
Лун ответил ей укоризненным взглядом, а вслух произнёс:
― Ладно, забудьте. Если не знали столько времени, то и начинать не стоит. Я пришёл не ссориться с вами, а раз и навсегда поставить точку в моих отношениях с сестрой. Если вы намерены оправдывать её и заступаться, можете даже не начинать. Я знаю, что ей сейчас плохо из-за развода с Шэнли, но в этом тоже виновата только она сама. Отец, мне нужна схема печати, подавляющей чувства. Я хоть и зол на сестру, но не не хочу ненароком её убить.
― Ты тоже потерял Энию, но не выглядишь глубоко несчастным, ― наконец-то заметила мать не без удивления. ― Она нашлась?
― Я знаю, что она жива. Этого достаточно, ― не совсем искренне ответил Лун.
― И откуда такие сведения? ― уточнил Эдриан Дайлу.
― Отец, мама, я прошу вас не менять тему. Мне нужно поговорить с Наей, ― упрямо повторил молодой дракон и добавил: ― В вашем присутствии. Вам тоже нужно услышать то, что скажет моя сестра.
― Лун, она только успокоилась, ― попыталась госпожа Адели отговорить сына от его намерений.
― И что? ― вопросительно приподнял он бровь. ― Сейчас она успокоилась, а завтра притворится смиренной, чтобы вы дали ей свободу, и перевернёт Эсмар вверх дном. Вы же понимаете, что это временное затишье перед бурей. Если хотите знать, на что она способна на самом деле, не мешайте мне сейчас. Просто дайте формулу чар и возможность поговорить с сестрёнкой. Обещаю, что не стану напоминать ей о Шэнли. Это её личные проблемы, мне до них дела нет.
На следующее возражение родителей он ответил угрозой вытряхнуть из сестру душу без их на то согласия и излишней щепетильности. Неуважения не проявлял, но и отказываться от своих намерений тоже не собирался. Эдриану Дайлу очень сильно не понравилась такая настойчивость, но и отказать сыну он тоже не мог, поскольку понимал, что неразрешённая проблема будет и дальше давить на всех. В итоге рецепт бессердечности всё-таки оказался у Луна в руках, и следующие несколько часов были потрачены на то, чтобы сделать мятежный драконий дух совершенно бесчувственным к своим и чужим тревогам.
На деле новые ощущения мало отличались от тех, какие Лун испытывал, когда на протяжении двадцати лет подавлял своего внутреннего зверя. Он вдруг обнаружил, что все его эмоции и раньше принадлежали дракону. Просто разум был полон сомнений, поэтому и не получалось усмирить сердце окончательно. Теперь же, когда Лун Дайлу пребывал в ладах с самим собой и точно знал, чего хочет, отказаться от чувств оказалось не так уж и сложно.
― Может, всё-таки объяснишь, в чём Ная так сильно перед тобой провинилась, раз ты решился на подобные меры? ― осторожно спросила госпожа Адели после того, как сын вернулся в реальность уже под действием сложных чар.
― Она сама объяснит, ― спокойно ответил Лун.
Ему было удобно с новыми ощущениями ― так хотя бы не хотелось свернуть сестрёнке шею в первые же мгновения встречи.
В уютное семейное гнёздышко, где Ная теперь была заперта в полном одиночестве, драконы пришли втроём. Впрочем, назвать этот дом уютным на текущий момент было сложно ― беснуясь несколько дней кряду, молодая драконица безжалостно крушила всё вокруг себя. Сейчас она и правда выглядела глубоко несчастной, но без чувства сострадания Луну было несложно распознать притворство. Ная могла обмануть волнующихся за неё родителей, но не брата. Даже слёзы в её глазах были ненастоящими, а уж демонстрация признания собственной вины и вовсе показалась ему плохим спектаклем, рассчитанным на глупцов. Сестрёнка не просто попросила прощения ― она упала на колени, склонила голову к самому полу и долго стояла так, давясь рыданиями.
― Лун, скажи хоть что-нибудь. Хватит над ней издеваться, ― начал злиться расстроенный отец.
― Хорошо, ― кивнул в ответ младший бог-дракон и спросил у сестры: ― Ная, объясни, пожалуйста, какие причины заставили тебя убить Шу?
― Что?! ― изумилась госпожа Адели.
― Ты с ума сошёл?! ― гневно прорычал Эдриан Дайлу.
А Ная промолчала ― видимо, в надежде, что родители образумят её глупого брата.
― Я не сошёл с ума и не пытаюсь переложить на плечи сестры собственную вину, ― бесцветным голосом отозвался Лун. ― Мама, это ты обучала Наю мастерству иллюзий и должна знать, на что она способна. Скажи, насколько сложно создать форму отвратительного на вид шестиглавого чудовища и вплести в эту иллюзию отвлекающие чары?
Ная наконец-то выпрямилась и подняла на него полный разочарования взгляд.
― Так и знала, что Шэнли расскажет об этом, чтобы оправдать своё решение о разводе. Предатель! ― произнесла с обидой и ненавистью.
Теперь промолчал Лун, но его родители живо заинтересовались историей, которую предпочитали считать давно забытой. Теперь вопросы жестокой дочери задавали они, а их сын просто слушал и пытался представить, как долго сестрица управляла бы его судьбой, если бы обстоятельства не сложились весьма удачным для него образом. От фальшивой печали Наи не осталось и следа. Она кричала на мать и отца, обвиняя их в том, что они с самого начала обошлись с ней несправедливо, назвав наследником драконьего острова именно Луна. Он ничем не лучше. Традиция допускать к власти только мужчин свойственна людям, но драконы не обязаны повторять ошибки других народов. Женщины тоже могут править. Сказано было много, но вывод напрашивался простой ― жажда власти толкнула глупого ребёнка на неправильный путь, а родители за этим не уследили.
― Это наша вина, ― наконец-то признал отец.
― Да, но она заключается не только в ошибках воспитания, ― безразличным тоном произнёс Лун. ― Вы слушаете ушами, смотрите глазами и сострадаете сердцем, но за всем этим не замечаете главное. Прислушайтесь сейчас к ауре этого кровожадного зверя. Первопричина именно там.
Он не сказал прямо, поскольку хотел, чтобы родители руководствовались доказательствами, а не словами. Они двести лет не замечали борьбу в Нае противоречивых магических сил точно так же, как не видели душевных терзаний сына. Скрывала сестрёнка свою проблему или нет ― теперь уже не имеет значения. Она не в состоянии себя контролировать. В этом мире никогда не было существа, в духовной силе которого гармонично сочетались бы стихии воды и огня. Луну повезло, что унаследованная от отца энергия небесных светил преобладает над стихийными силами, но Ная уродилась совсем другой. Ошибка родителей не в том, что они неумело воспитывали своих детей, а в беспечном отношении к магии в принципе. Боги-драконы, а не понимают таких элементарных вещей. Им нельзя было заводить общих детей. Руководствуясь чувствами и желаниями, они совместили в своём потомстве несовместимое, а теперь пожинают плоды. Один ребёнок до сих пор не уверен, что принял себя полностью, а второй не в состоянии справиться с тем, что от него даже не зависит ― таков печальный итог беспечности. Неизвестный бог был прав ― династию Дайлу нельзя продолжать. Даже союз со смертными, не обладающими духовной силой вовсе, породит новых противоречивых чудовищ. Это недопустимо. Разумные существа должны понимать, когда следует остановиться и отказаться от своих желаний.
― Сестра страдает не только из-за того, что Шэнли её бросил, но в большей мере потому, что принадлежащая ей духовная сила калечит саму душу, ― подытожил Лун, равнодушно глядя сверху вниз на Наю, которая выплеснула на родственников весь накопленный гнев и теперь корчилась на полу в уже искренних рыданиях. ― Если желаете ей добра, временная мера известна. Печати и чары в пещере созданы в основном из нейтральной божественной силы небесных светил, поэтому там Нае будет легче, чем здесь. И так она точно не лишится рассудка раньше, чем вы найдёте надёжный способ исправить свою ошибку. Это не месть обиженного брата злобной сестре. Сейчас я понимаю её душевные муки, как никто другой. Вы виноваты в том, что она такая, вам и нести за это ответственность. А впрочем, вы можете снова закрыть на это глаза и поискать заговор между царствами. Так легче всего убегать от проблем и решений, требующих причинить боль тем, кто дорог. Я возвращаюсь на северные острова. Здесь у меня больше нет важных дел.
Ни жалости, ни сомнений, ни чувства вины ― весьма удобное состояние, чем-то похожее на свободу. Плохо лишь то, что и прежние ценности тоже утрачивают свою значимость. Сможет ли Лун Дайлу отказаться от Энии Лоу теперь? Точно да. Хочет ли, чтобы она осталась с ним? С этим уже сложнее. Он вообще ничего не хочет, потому что желания ― плод эмоций и потребностей. Если от чувств можно отказаться, то потребности легко удовлетворить с кем угодно. Лун вдруг вспомнил, как Эни предлагала ему взять наложницу. Сейчас эта идея показалась правильной, вот только упомянутая неудовлетворённость его уже не беспокоила. Да и бесчестно это по отношению к той, кто обрекла себя на муки ради полноценного союза с драконом. Честь ― это моральный принцип, а не эмоция. Отказываться от принципов Тао Джу не просил.