Дин и Кристиан не раз бывали в Заповедных Землях, но тайно и совсем недолго. Теперь же им представилась редкая возможность не только посмотреть на владения духов с песчаного берега, но и посетить дворец владыки ― Тао Джу сказал, что это необходимо, если братья намерены поселиться в южной пустыне или её окрестностях.
― Бессмертный Джу! Рад видеть тебя, дружище! ― обрадовался появлению морского духа седовласый старец, белоснежное одеяние которого было украшено многочисленными пушистыми перьями.
Дин склонился к плечу брата и шёпотом спросил:
― Это и есть белый шестикрылый феникс Динтин Хуо?
Дух шикнул на них строго и растянул рот на своём полупрозрачном лице в приветственной улыбке.
― Тысячи лет здоровья владыке Хуо! ― произнёс не столько искренне, сколько для того, чтобы соблюсти традиции.
Что толку желать здоровья тому, чья жизнь может длиться бесконечно долго, а после смерти обязательно случится возрождение?
― Ты никогда не приходишь ко мне просто так, ― заметил феникс. ― Вижу, в этот раз привёл лисят, один из которых стал причиной переполоха, устроенного драконами в Облачном Царстве. Только их вроде бы должно быть трое, если не ошибаюсь?
― Их и есть трое, но это долгий разговор, ― уклончиво ответил Тао и адресовал братьям хмурый взгляд. ― Поклонитесь, болваны невоспитанные. Перед вами правитель царства, где вы намерены жить.
Дин и Кристиан мгновенно сложились пополам в почтительном поклоне.
― Да оставьте вы эти церемонии, ― небрежно махнул рукой владыка. ― В этом дворце и без вас хватает тех, кто кланяется чаще, чем дышит. Дайте-ка я вас получше разгляжу. Давненько не доводилось видеть фе́неков, пусть и полукровок. Да ещё и с наследной способностью к обращению. Никогда не понимал, как такое возможно.
― Дядя Джу говорит, что способность к обращению природная, а не магическая, ― осмелился высказаться Дин.
― Дядя? ― удивился Динтин Хуо.
― Я растил этих детей, ― пояснил дух.
― А, ну это многое объясняет, ― усмехнулся старик. ― Хочешь, чтобы парнишки остались во дворце?
― Нет, я привёл их просто познакомиться. Они хотят жить на территории бывшего Гаяда.
― М-м-м… Ну пусть живут. А чего такие истощённые?
― Мы только что добрались сюда с северных островов. Без изменения духовной сути для них это было невозможно, а перевоплощение отнимает много сил.
Феникс несколько раз обошёл братьев по кругу, задавая простые вопросы и немедленно получая на них ответы, после чего позвал слугу и приказал разместить гостей в покоях рядом с садом. Ванна, ужин, рабыни для услады глаз и прочих радостей ― всё, чего молодые лисы-полукровки пожелают. Дождавшись, когда слуга уведёт парней подальше, Динтин Хуо вопросительно воззрился на оставшегося с ним духа и осведомился:
― Это ведь не всё, да?
― Владыка Хуо, как всегда, проницателен, ― улыбнулся фениксу Тао Джу. ― Но вы сильно постарели с нашей последней встречи.
― Это не старость, а наказание мне за то, что тянул с первым перерождением слишком долго, ― прозвучало в ответ. ― Здоровья хоть отбавляй, а по внешности и не скажешь. Не беда, привык уже. Так что нужно-то? Не тяни. Не дети малые, чтобы в недомолвки играть.
― Вопрос у меня есть, ― признался дух. ― Я появился на свет уже после того, как почти все драконы были истреблены, а при жизни в Облачном Царстве уделял мало времени изучению того, что мои родители считали бесполезным. Вы наверняка знаете о драконах гораздо больше.
― А что тебе до драконов? ― нахмурился Динтин Хуо.
― Да по большому счёту мне до них дела нет, вот только никак не могу понять, что не так с их истинной любовью, ― ответил Тао. ― Сколько ни размышлял об этом, мне всё время кажется, что это какое-то наказание. Даже раньше у них была одна любовь на все жизни, а разлука оборачивалась страданиями длиною в вечность. Почему так? Перерождение ведь отнимает память о прошлых жизнях.
― У драконов Дайлу не отнимает, а из фениксов только шестикрылые перерождаются с воспоминаниями, потому что когда-то тоже состояли в родстве с богами, как и и ты, ― внёс поправку владыка царства духов. ― Я от этого наследия успел избавиться до изменения магии мира, а мои потомки стали птицами-демонами, поэтому сейчас мой род можно по праву назвать единственным, уцелевшим полностью. Что же до драконьей любви… Это не наказание, Тао, а, скорее, ограничение. Драконы весьма плодовиты, а многие ещё и кровожадны. Было время, когда на континенте и близлежащих островах их развелось столько, что другие виды живых существ начали попросту исчезать. Поэтому боги и внесли небольшую поправку в драконью суть. Эти звери могут искренне любить лишь раз в жизни, но кого угодно. Им уже тогда было непросто найти подходящую пару, потому что взаимные чувства возникали редко. Да и союзы подчас получались такими, что о потомстве даже мечтать не приходилось. Людской облик-то только у драконов Дайлу есть, другие довольствуются истинным. Помнится, жил у Зеркального озера симпатичный травоядный дракон, который влюбился в тигрицу. Шастал за своей возлюбленной повсюду, пока она его не загрызла. А если любовь не взаимна или потеряешь истинную пару, то совсем беда. Тоска такая у них, что заполнить пустоту и не пытаются даже.
― То есть драконов на самом деле истребили не люди, а это ограничение? ― сделал вывод морской дух.
― И то внесло свою лепту, и другое, ― согласился феникс. ― Большого зверя сложно одолеть. А если он уже раздавлен безграничной тоской, то добить особого труда не составляет. Многие и вовсе обрывали свои жизни сами, не в силах вынести душевную боль, а добровольная жертва прекращает цикл перерождений. Всякое бывало. Ты к чему спросил-то об этом? Не просто так ведь. Не припомню, чтобы тебя когда-то заботили такие вещи. Это из-за молодого дракона Дайлу, да? Он такой шум поднял из-за лисицы-полукровки, что теперь о его печали всему миру известно. Жаль мальчика. Ранимый он. Не сможет пережить утрату, если эти чувства у него настоящие.
― А как понять, настоящие они или нет?
― Да никак, ― ответил Динтин Хуо, пожав плечами. ― Между влюблённостью и любовью существует большая разница. Да и сама любовь бывает разной. Беда в том, что между сердцем и разумом в этом отношении слишком часто случается недопонимание. Думаешь, что любишь, а на деле просто поддался влечению. Или наоборот ― сердце тянется к кому-то, а разум не принимает это чувство. Раньше у богов можно было совета спросить, но в таких вопросах полагаться на чужое мнение как-то странно.
― Это точно, ― подтвердил Тао. ― Я ещё не забыл те времена, когда владыка Даэ Нитаэн заставлял всех жителей Облачного Царства подавлять чувства заклятием Бремени Небес, чтобы бессмертные были похожими на богов. Не имея чувств, как можно судить об их наличии или отсутствии?
― Вот и я о том же. Да даже если и способен чувствовать, в чужое сердце не заглянешь. Точно сказать можно лишь в том случае, если судьбы заведомо связаны нитями любви, но такая любовь настоящей не бывает.
― Как всё сложно, ― с печальным вздохом подытожил морской дух. ― Мать близнецов сказала, что её дочь влюблена в Луна Дайлу, но я не уверен в справедливости этого суждения.
― Влюблена? Эта девочка всё-таки жива? ― спросил феникс без особого удивления.
Тао Джу не видел ничего предосудительного в том, что владыка царства духов будет знать о скором появлении в этом мире ещё одного дракона. Это важно. Неизвестно, как будут развиваться события после возвращения Эни, но вполне может случиться и так, что она покинет северные острова и заявится во владения Динтина Хуо, где живёт одинокий снежный дракон Асан. Если Лун Дайлу не сможет сдержать свою ревность, в Заповедных Землях случится нечто похуже того, что разразилось недавно в Облачном Царстве. Именно поэтому Тао и не одобрял решение своей давней подруги, волею судьбы ставшей богиней. Её доброта может обернуться великим множеством бед.
― Значит, боги так и не прекратили совать свои носы в наши дела, ― недовольно поморщился владыка духов, задумчиво поглаживая свою седую бороду. ― Признаться честно, я нисколько не удивлён. Если бы Занебесью было невыгодно то, что сотворил звёздный дракон с магией этого мира, ему не позволили бы осуществить задуманное. Ну да и ладно. Меня это никак не касается. Своих забот хватает. Полагаю, ты хочешь попросить, чтобы я и за вместилищем духа девочки присмотрел?
― Нет. Я оставил кристалл на северных островах. Прямо у Луна под носом, но он не найдёт его, а если и наткнётся случайно, то не поймёт, что это такое. Неизвестно, сколько будет длиться процесс перерождения, а дракона сложно не заметить. Пусть уж лучше Эни в итоге окажется там, куда сама просилась. В конце концов, это их отношения, сами пусть и разбираются. Я уже сделал всё, что от меня зависело. Предпринятые меры, правда, будут бессмысленными, если перерождение завершится раньше, чем через месяц, но я хотя бы попытался. Хочу теперь вернуться в море и отрешиться от всей этой суеты. Я обещал подруге присматривать за её детьми, но они уже не дети. Сами в состоянии о себе позаботиться.
* * *
Приблизительно в это же время в каменном дворце на северных островах состоялся другой разговор на ту же тему. Поскольку Лун вновь пребывал в расстроенных чувствах, ничто не могло удержать Бьяри от желания проведать его. Дракон отказывал ей в приёме все последние дни, потраченные на поиски Эни, а теперь вдруг разрешил посетить его дом и даже попросил Лиин создать портал из демонической энергии, чтобы принцесса демонов не испытывала неудобств при перемещении.
― Прости, я был занят в эти дни и сильно уставал, ― повинился перед подругой.
― Да уж знаю, чем ты был занят, ― ответила Бьяри, встревоженно глядя ему в глаза. ― Ты как?
― Много думаю, почти не сплю, плохо ем, настроение оставляет желать лучшего, но в целом ничего ужасного. Тому демону, которого я помог вернуть, наверняка гораздо хуже. Колдун повредил его духовное ядро, чтобы беспрепятственно извлекать демоническую силу. Это поправимо?
― На восстановление потребуется время. Семья о нём позаботится, ― сообщила демоница и усмехнулась. ― Ты не представляешь, как сильно рассержен мой отец. У него есть шпионы в королевском дворце Шаэна, но за десять лет они ни разу не догадались как следует обыскать лабораторию колдуна.
― Вход в подземелье был хорошо скрыт, они всё равно ничего не нашли бы, ― возразил Лун. ― Вэи разобрались со своими проблемами?
― Я не знаю подробностей, ― призналась Бьяри. ― Слышала только, что ты вернёшь девушек обратно в царство смертных.
― Да. Договорился об этом с четвёртым принцем. Жду от него вестей.
Принцесса ненадолго умолкла и виновато потупила взгляд.
― Лун, прости. Я правда не знала, что задумала Ная. Она постоянно твердила, что ты слеп и глуп. Не ценишь того, что имеешь, и не замечаешь очевидное. Я говорила ей, что мы с тобой просто друзья, но ей же если что взбредёт в голову, уже не переубедишь.
― Ты ни в чём не виновата. Забудь. Моя сестра не понимает, какое зло сеет вокруг себя. К демонам в целом и конкретно к тебе у меня претензий нет. Но есть вопрос о прошлом. Ты же помнишь то время, когда моя мать стала драконом? Расскажи, что тогда произошло.
Бьяри тяжело вздохнула и присела в большое кресло, казавшееся в полупустой гостиной слишком громоздким и неуместным.
― Тогда твой отец думал, что потерял её навсегда. Она отдала свою жизнь в обмен на его, а добровольные жертвы исключают перерождение. Сердце Эдриана Дайлу было разбито. Он доводил себя до изнеможения, очищая Огненные Пустоши от яда и испарений. Возводил барьеры между царствами. Жил в шаэнских горах, а к нам в Эсмар наведывался редко. Я чувствовала его душевную боль и переживала, а мать сочла это влюблённостью и подговорила отца предложить дракону брачный союз. Получив такое предложение, Эдриан сорвался и попытался положить конец своим страданиям. Тогда же и появилась твоя мама уже с драконьей сутью. Частичку её духа тигрица Кора спрятала в медальоне, где сохранилась магия богини воды. Эта божественная сила позволила случиться ещё одному перерождению.
― То есть мой отец долго страдал, прежде чем принял решение оборвать свою судьбу?
― Да, но почему ты сейчас спрашиваешь об этом?
Лун надолго задумался, но всё же ответил:
― Мне сказали, что моя привязанность к Эни и есть истинная драконья любовь, но я не испытываю желания покончить собой и даже готов отпустить её, если она не захочет быть со мной.
― Эни жива? ― обрадовалась Бьяри.
― Она не просто жива, а приняла необдуманное решение изменить свою природу ради того, чтобы мы могли быть вместе. Я высоко ценю эту жертву, но теперь начал сомневаться в собственных чувствах. Кажется, я снова запутался.
― Лун, если ты ждёшь от меня совета, то выбрал не того собеседника. Я в себе-то разобраться не могу. Постоянно путаю любовь с состраданием и полагаюсь на мнение матери, что тоже неправильно.
― Интересно, в этом мире есть хоть один мудрец, который способен отличить настоящую любовь от подделки? ― со вздохом произнёс дракон. ― Эни сейчас страдает из-за меня, но чем было продиктовано её решение? Тот, кто принёс мне вести о ней, сказал, что это любовь, но почему я должен доверять его словам? Почему должен верить чужим словам о том, что влюбился сам? Однажды я спрашивал своего отца о том, как он полюбил маму. Он ответил, что она вызвала у него душевное смятение, поэтому он и пришёл к выводу, что наконец-то обрёл истинную любовь. Тогда он привёл разум и сердце в гармонию, чтобы понять самого себя, но у меня так не получается. Я боюсь потерять мою маленькую лисичку и чувствую себя виноватым в её мучениях, но если успокоить сердце, разум захлёстывают сомнения. Не представляю, как буду смотреть ей в глаза, когда она вернётся. Кажется, чувство вины меня просто задушит.
Постепенно, слово за слово, он выложил Бьяри всё, что было на душе. Рассказал о своей встрече с неизвестным богом и о том, что мать Энии тоже стала богиней. Выплеснув наболевшее, почувствовал себя опустошённым, а в ответ услышал:
― Знаешь, моя мама очень часто называет твоего отца глупым драконом. Он был рождён для великой цели, возложенной на него богами Занебесья. Проникся уверенностью в том, что несёт ответственность за весь мир, и из-за этого постоянно разрывался между надуманными обязанностями и собственными желаниями. Пытался создать лучшее будущее, упуская драгоценные моменты настоящего. Общие проблемы он всегда ставил выше личных. Не изменился и теперь, когда должен заботиться в первую очередь о своей семье. Прирождённый воин, он первым бросается в гущу сражения. Если даже и уберёт барьеры, то всё равно не сможет оставаться в стороне в случае беды. Но ты не обязан быть таким, как он. Слушая тебя, я слышу его. Пророчества, падение царств, гибель народов… Не становись вторым Эдрианом Дайлу, который до сих пор не разобрался в том, что для него ценнее. Будь собой. Живи своей жизнью. Забудь о чужих проблемах, тогда и собственное сердце понять будет проще. Драконы никому ничего не должны. Асан тоже дракон, но я не припомню, чтобы он когда-нибудь защищал что-нибудь, кроме собственной шкуры. Я никогда не видела тебя счастливым, да и Эни выбрала сложный путь не ради того, чтобы ты сейчас изводил себя сомнениями и чувством вины. Если боишься её потерять, просто береги и перестань копаться в себе. Живи моментом, а не страхами о том, что ещё не случилось. А если сердце снова переполнится тревогой и сомнениями, то просто напейся как следует в одиночестве или позови меня, чтобы поболтать. Мудрых советов не дам, но хотя бы выслушаю.
Этот разговор ничего не решил, но после него Луну стало гораздо легче. Отправить смертных девушек в Шаэн, поговорить с родителями о Нае и подавить чувства, чтобы Тао Джу вернул Эни ― простой и короткий план действий на обозримое будущее. Было ли молодому дракону Дайлу когда-либо дело до судьбы целого мира? Нет. Он озаботился этим только сейчас, потому что прятать личные переживания за глобальными проблемами, оказывается, весьма удобно. Магия подавления чувств успокоит сердце, но если разум останется в смятении, то принятые решения с большой долей вероятности окажутся неправильными. Отринув всё лишнее, сосредоточиться на главном. Сделать выбор между своими интересами и чужими. Жить для себя. Звучит эгоистично, но Луну эта мысль понравилась. Да, он хочет жить для себя, а не соответствовать чьим-то ожиданиям. Слишком много времени было потрачено на сожаления и страхи. Эдриан Дайлу добровольно взвалил на свои плечи заботу о мире ― сам пусть и несёт эту ношу, а не перекладывает её на плечи своих детей. Неуважение? Нет. Справедливость. Лун готов всецело посвятить себя семье не только на словах, но и на деле. Он отказался бы и от божественного наследия, если бы это было возможно. И ему не страшно стать всеобщим разочарованием. Он так долго боялся этого, что успел даже потерять самого себя и девушку, которой очень сильно дорожил.