Я, его друг, молча стоял рядом. Что тут скажешь? Светлана действительно изменилась. Она сидела за столиком летней веранды с каким-то незнакомым мужчиной и смеялась. Просто смеялась, запрокинув голову. Но этот смех... Миша прав – другой. Раньше она так не смеялась. По крайней мере, не с ним.
Мы застыли у входа как два идиота. Официант уже дважды спрашивал, не желаем ли мы столик. А мы всё стояли. Конечно, можно было развернуться и уйти. Я даже предложил:
– Слушай, давай в другое место? Тут как-то... ну ты понимаешь.
Но Миша помотал головой. В его глазах было что-то такое... Когда человек смотрит на пожар собственного дома. Вроде и понимает, что уже ничего не спасти, но отвернуться не может.
– Нет. Мы останемся.
Пришлось сесть. Неудачно – прямо в зоне видимости её столика. Я видел, как Светлана заметила нас. На долю секунды её лицо застыло, а потом – представляете? – она просто кивнула и вернулась к разговору. Ни смущения, ни злости, ни желания срочно уйти. Раньше при виде Миши она либо закипала от гнева, либо становилась подчёркнуто холодной. А сейчас – просто кивнула. Как давнему знакомому, с которым связывают не самые близкие, но и не самые плохие воспоминания.
– Видел?! – Миша схватил меню, но даже не открыл его. – Она ведь притворяется. Специально делает вид, что ей всё равно.
Я промолчал, хотя знал – не притворяется. Действительно всё равно.
Они развелись полгода назад. Точнее, полгода назад был суд и все формальности, а до этого – месяцы взаимных упрёков, ночных скандалов и дневного ледяного молчания. Классика жанра – "они полюбили друг друга, потом возненавидели, потом стали чужими".
Светлана ушла, оставив Мише их двухкомнатную квартиру и забрав только личные вещи.
Миша делал вид, что рад свободе. Говорил, что "наконец-то может дышать". Даже устроил вечеринку в честь развода – пригласил всех друзей. В конце вечера заснул прямо на диване в гостиной. Мы укрыли его пледом и разошлись, договорившись между собой присматривать, чтобы не наделал глупостей.
А Светлана... Светлана просто исчезла из нашей общей жизни. Сменила номер телефона, не отвечала на письма. Бывшая подруга Светланы рассказала, что та переехала в другой район. Устроилась на новую работу и "начала жизнь с чистого листа".
Я смотрел на неё сейчас – и понимал, что это правда. Она действительно начала новую жизнь. Даже внешне изменилась. Раньше – вечно усталые глаза, тусклые волосы, которые она стягивала в небрежный хвост, мешковатая одежда. А теперь – короткая стрижка, яркая помада, уверенные жесты. И этот смех... Господи, когда она в последний раз так смеялась рядом с Мишей?
– Это её новый, – угрюмо констатировал Миша, кивая на мужчину, сидящего напротив Светланы. – Интересно, он знает, что она за человек?
– А какой она человек? – вырвалось у меня.
Миша уставился на меня, как будто я задал самый идиотский вопрос в мире.
– Да ты что... Ты же знаешь! Она всё контролировать хочет, всё переделать под себя. И эти её вечные претензии... "Ты мало зарабатываешь", "ты не развиваешься", "ты не тот человек, за которого я выходила замуж". А сама-то! Сидела в своей бухгалтерии, перебирала бумажки. Великая карьеристка...
Он говорил и говорил, а я смотрел на Светлану и вспоминал. Как она приходила к нам в гости – всегда с домашней выпечкой. Как помогала моей жене с документами для налоговой. Как терпеливо сносила Мишины подколки про "женскую логику" и "курицу-наседку". Как постепенно говорила всё меньше и меньше, а потом и вовсе замолчала.
Странно, но раньше мы все как-то не замечали этого. Мы ведь дружили семьями, часто встречались. А я не видел. Или не хотел видеть. Возможно, потому что Миша был мне ближе, мы дружили с института. А может, потому что так проще – поверить мужской версии событий, где женщина всегда в чём-то виновата.
– Хочешь, я узнаю про него? – спросил я неожиданно для самого себя.
– В смысле?
– Ну... Могу поспрашивать общих знакомых. Кто он, чем занимается...
Миша посмотрел на меня с таким отчаянием, что я понял – он уже пытался. Наверняка шерстил её соцсети (те, что остались), расспрашивал общих знакомых, может, даже следил. И теперь ему стыдно в этом признаться.
– Нет, – он отвёл взгляд. – Зачем? Мне всё равно.
В этот момент её спутник встал из-за стола, что-то сказал Светлане и направился в сторону туалета. Проходя мимо нашего столика, он мельком взглянул на нас – совершенно равнодушно, как смотрят на незнакомых людей. Никакой настороженности, никакой ревности. Он явно не знал, кто такой Миша.
А потом случилось неожиданное. Светлана встала и подошла к нам.
– Привет, – сказала она просто.
Миша дёрнулся, как от удара током.
– Привет, – хрипло ответил он. И вдруг выпалил: – Ты изменилась.
Она чуть заметно улыбнулась:
– Да. Наверное.
Это короткое "наверное" почему-то царапнуло меня изнутри. Она даже не задумывалась над тем, изменилась или нет. Ей просто было легче согласиться.
– Как ты? – спросила она у Миши. Без фальшивого участия, но и без холодности. Просто вежливый вопрос.
– Нормально, – Миша выпрямился, расправил плечи. – Отлично, вообще-то. На работе повышение дали. И в спортзал хожу. А квартиру ремонтирую...
Он врал. Никакого повышения не было – наоборот, его недавно чуть не сократили. В спортзал он записался, но сходил всего два раза. А ремонт... ремонт так и остался на стадии "содрал обои в коридоре".
Светлана кивнула, словно всё это было ей неважно. Впрочем, так и было.
– Рада за тебя. Правда.
Тут вернулся её спутник. Светлана представила нас – "Это Михаил и... простите, не помню ваше имя". Я назвался. Оказалось, её нового зовут Андрей, он архитектор.
– Приятно познакомиться, – сказал он, пожимая наши руки. – Светлана о вас никогда не рассказывала.
Без всякой издёвки, просто констатируя факт. И от этого стало ещё более неловко.
– Мы были женаты, – вдруг выпалил Миша. – Восемь лет.
На лице Андрея промелькнуло удивление, но быстро сменилось спокойной улыбкой:
– Понятно. Что ж, тем более приятно познакомиться.
Никакой ревности, никакой тревоги. Полная уверенность в своей позиции. Или в Светлане? В любом случае, Мишин выпад не достиг цели.
– Нам пора, – мягко сказала Светлана. – Было приятно увидеться.
И они ушли. Просто взяли и ушли, оставив нас сидеть с нетронутыми меню и ощущением неловкости.
– Видел? – прошептал Миша, когда они вышли из кафе. – Она теперь совсем другая. Что он с ней сделал?
Я вздохнул. Проще было согласиться и поддержать версию, что это всё из-за нового мужчины. Что это он так изменил Светлану, "перековал" её, сделал счастливой. Проще – но нечестно.
– Миш, – я осторожно подбирал слова. – А может, дело не в нём? Может, она просто... ушла от тебя и стала собой?
Он уставился на меня с таким искренним непониманием, что я понял – эта мысль никогда не приходила ему в голову. Ни разу за все эти месяцы.
– Что за бред?! – он нервно засмеялся. – Она всегда была такой. Просто теперь притворяется другой, чтобы я видел, какой я козёл, что потерял её. Классическая женская месть.
Спорить было бесполезно. Для Миши существовала только одна Светлана – та, которую он создал в своей голове. Неуверенная, зависимая, скучная женщина, которая без него просто не могла стать другой.
Мы всё-таки заказали еду, хотя аппетит пропал у обоих. Миша много говорил – о работе, о планах, о том, как хорошо ему теперь живётся одному. Я кивал и поддакивал. А сам думал – когда она успела так измениться? В какой момент решила, что с неё хватит? Что послужило последней каплей?
Или – и эта мысль была самой тревожной – она всегда была такой? Просто рядом с Мишей не могла, не смела быть собой?
Через неделю я случайно встретил Светлану в книжном магазине. Она листала альбом по архитектуре и не заметила меня, а я малодушно хотел проскользнуть мимо. Но что-то остановило – может, желание понять, может, банальное любопытство.
– Привет, – я подошёл к ней. – Извини за тот вечер. Было неловко.
Она подняла глаза от книги и улыбнулась:
– Ничего страшного. Такое случается.
– Твой... Андрей нормально воспринял?
– А что он должен был воспринимать? – она искренне удивилась. – Мы с Мишей были женаты, теперь нет. Обычная история.
– Да, но... – я замялся. – Миша говорил о вас так, будто это была великая любовь.
Она закрыла книгу и внимательно посмотрела на меня:
– А ты как думаешь? Ты же был рядом все эти годы.
Я смутился. Действительно, был рядом. И что видел? Их ссоры, Мишино пренебрежение, постепенное увядание когда-то живой и весёлой женщины. Но ведь были и хорошие моменты? Наверное...
– Не знаю, – честно признался я. – Со стороны всё выглядит иначе.
– Именно, – она кивнула. – Со стороны. А изнутри... Знаешь, это как жить в комнате, где постепенно выключают одну лампочку за другой. Сначала ты не замечаешь, что стало темнее. Потом начинаешь щуриться, чтобы разглядеть предметы. Потом привыкаешь к сумраку и думаешь, что так и должно быть. А потом случайно выходишь на улицу – и понимаешь, каково это, когда светло.
Она говорила без горечи, без обвинений – просто констатировала факт. И от этого становилось не по себе.
– И Андрей... он для тебя как свет?
Светлана рассмеялась – так же свободно, как в том кафе:
– Нет. Свет – это я сама для себя. Андрей просто хороший человек, с которым мне комфортно. Мы познакомились, когда я уже несколько месяцев жила одна и разобралась в себе. Понимаешь, в чём дело... Я не променяла одного мужчину на другого. Я выбрала себя.
В её словах не было ни пафоса, ни позы. Просто спокойная уверенность человека, который наконец-то нашёл свой путь.
– А ты счастлива? – спросил я вдруг.
– Да, – она чуть задумалась. – Наверное, да. Не всегда, конечно. Бывают трудные дни, проблемы на работе, ссоры с родителями... Обычная жизнь. Но я больше не чувствую себя виноватой просто за то, что существую. И это... это дорогого стоит.
Мы ещё немного поговорили – о книгах, о погоде, о каких-то пустяках. А потом она попрощалась и ушла. А я остался стоять с мыслью, которую никак не мог прогнать: сколько ещё таких Светлан живёт рядом с нами? Женщин, которые годами гаснут, а мы не замечаем, потому что удобнее верить мужской версии, где виноваты всегда они – "истеричные", "придирчивые", "скучные"?
Когда через пару дней мы с Мишей снова встретились, он был мрачнее тучи.
– Я звонил ей, – признался он мне. – Сказал, что хочу поговорить. По-взрослому обсудить, что пошло не так.
– И?
– Она отказалась! Сказала, что не видит смысла ворошить прошлое. Представляешь? Восемь лет вместе, а теперь "не видит смысла"! – он стукнул кулаком по столу. – А знаешь, что самое обидное? Она действительно изменилась. Стала... другой. И я думаю – почему? Почему со мной она не могла быть такой? Что я делал не так?
Я смотрел на друга и понимал: он так и не услышал. Ни меня, ни её, ни, тем более, себя самого. Для него всё случившееся – просто личная драма, где он остался непонятым и брошенным. А ведь мог бы увидеть в этой истории шанс – шанс измениться самому, стать лучше, понять свои ошибки.
– Она теперь совсем другая... – повторил он в который раз. – И мне от этого так... так...
Он не закончил фразу. Не смог подобрать слово, которое бы описало всю глубину его растерянности, обиды и – да, пожалуй, зависти. Зависти к человеку, сумевшему сделать то, на что у него самого не хватило смелости – измениться.
А я впервые не стал утешать друга. Просто потому, что понял: иногда людям нужно не утешение, а правда. Даже если она горькая. Даже если после неё ничего не будет как прежде.
– Знаешь, Миш, – сказал я тихо, – может быть, она всегда была такой. Просто рядом с тобой не могла себе этого позволить.
– Что ты несёшь?! – он посмотрел на меня так, словно я предал его.
– Правду. Неприятную, но правду. Я видел, как ты с ней обращался. Как обесценивал всё, что она говорила и делала. Как высмеивал её при друзьях. Как требовал от неё идеальности, а сам...
– Заткнись! – он вскочил. – Просто заткнись! Ты ничего не знаешь о наших отношениях!
– Знаю, – я тоже встал. – Потому что был рядом все эти годы. И молчал, когда должен был сказать тебе: "Стоп, приятель, так нельзя". Поэтому часть вины лежит и на мне.
Мы стояли друг напротив друга – два взрослых мужика – и между нами разверзлась пропасть шириной в одну простую правду: иногда, чтобы стать собой, человеку нужно уйти.
– Пошёл ты, – выдохнул Миша и, схватив куртку, ушёл.
Я не пошёл за ним. Знал, что сейчас бесполезно. Возможно, завтра он позвонит и извинится. Возможно, мы ещё сможем поговорить – по-настоящему, начистоту. А может, и нет.
Странно, но я чувствовал облегчение. Как будто высказал то, что копилось внутри долгие годы. Не для Миши – для себя.
Я расплатился и вышел на улицу. Моросил лёгкий дождь, но зонт я раскрывать не стал. Хотелось ощутить на лице эти прохладные капли – как напоминание, что жизнь продолжается. И что иногда самое важное, что мы можем сделать для близких – это сказать им правду, даже если после этого они перестанут быть близкими.
Я шёл по вечернему городу и думал о том, что завтра позвоню жене и скажу, как сильно её люблю. Спрошу, счастлива ли она. По-настоящему спрошу, а не для галочки. И буду готов услышать любой ответ.
А ещё я думал о Светлане. О том, что она теперь действительно другая. Наконец-то – настоящая.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
