— Я больше не смогу делать вид, что все в порядке. Решай, Ирина, или я, или... — Андрей замолчал, словно подбирая слова помягче, но в его глазах читалась холодная решимость.
Ирина замерла с ножом в руке. Картошка на разделочной доске осталась недорезанной. За окном март плакал мокрым снегом, а в животе шевельнулся ребёнок, будто понимая, что разговор идёт о нём.
Пятнадцать минут назад мир был цельным. Ирина напевала, нарезая овощи, Петя в своей комнате собирал конструктор, а входная дверь хлопнула, извещая о приходе мужа. Обычный вечер пятницы, который вдруг превратился в землетрясение.
— О чём ты говоришь? — её голос звучал тихо, но в нём уже зарождалась агрессия.
Андрей сел за стол, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и потёр переносицу — жест, который она знала слишком хорошо. Так он делал перед тем, как сообщить что-то неприятное. Но не настолько.
— Послушай. Ты должна избавиться от ребёнка. Я не хочу. Я не справлюсь. Нам и с одним тяжело. — Он смотрел не на неё, а на свои руки. — Тогда я был не в себе. А теперь — точно знаю.
Ирина положила нож. Медленно. Осторожно. Словно боялась, что любое резкое движение разрушит реальность окончательно.
— Тебе тридцать семь лет, Андрей. Не семнадцать. Ты помнишь наш разговор? «Если случится — примем». Твои слова.
— Я передумал. — Он впервые за этот разговор посмотрел ей в глаза, и Ирина поразилась тому, сколько отстранённости было в них. — Мне уже... не хочется просыпаться под детский плач. Карьера только пошла в гору. Или ты это сделаешь, или мы не семья.
Ирине вдруг стало холодно, хотя на кухне работала плита. Она обхватила живот ладонями — защитный жест, почти инстинктивный.
В этот момент Петя заглянул на кухню и застыл, почувствовав напряжение.
— Иди в комнату, золотой мой, — голос Ирины дрогнул, но она заставила себя улыбнуться. — Мама с папой разговаривают.
Мальчик кивнул — восьмилетний, но такой понимающий — и исчез. Тишина кухни снова накрыла их, как тяжёлое одеяло.
— Мы это уже обсуждали... Ты сам говорил... — Ирина запнулась. Слова вязли в горле, комкались.
— Я передумал. Мне плевать. Делай выбор. Я ухожу, если ты решишь оставить.
Она поднялась со стула. Ноги были чужими, ватными. Шаг к нему. Ещё шаг. В его глазах мелькнуло что-то, похожее на удивление или даже страх. Он ждал слёз, криков, уговоров? Вместо этого она наклонилась очень близко и...
Плюнула ему в лицо.
Звук был тихим, почти неслышным. Но для Ирины он прозвучал громче сирены.
— Уходи. С этого момента ты мне никто, — слова катились изо рта, как камни. Удар за ударом. Мы разводимся.
Андрей медленно вытер лицо рукавом рубашки. Его взгляд потемнел, но вместо гнева там было что-то похожее на облегчение.
Словно он ждал, что она даст ему такую возможность — стать подлецом и при этом не чувствовать себя виноватым.
— Ну и живи. Мне пофиг. Забудь, что я был.
Он встал из-за стола, задев чашку. Она упала и разбилась. Фарфоровые осколки разлетелись по полу, чай растёкся тёмной лужей. Андрей даже не посмотрел вниз. Ирина тоже.
Она слушала, как он прошёл в коридор, как зашуршала куртка, как дверь открылась и захлопнулась.
Ирина осталась стоять посреди кухни, где плита продолжала шипеть овощным рагу, будто ничего не случилось. Будто жизнь не треснула по шву.
— Мама? — Петя стоял в дверях кухни, его глаза были огромными от страха. — Папа ушёл? Он вернётся?
Ирина медленно опустилась на колени перед сыном, осторожно обходя осколки чашки. Положила руки ему на плечи и заглянула в глаза. Где-то в глубине её сознания — паника, страх, боль. Но сейчас было важнее другое.
— Милый мой, — сказала она тихо, но твёрдо. — Не уверена. Но у нас с тобой всё будет хорошо. Я обещаю.
И впервые за весь этот вечер Ирина почувствовала, что свободна.
***
Чайник свистел так пронзительно, что Ирина вздрогнула. Прошёл уже порядком с момента, когда Андрей хлопнул дверью, а она всё ещё вздрагивала от резких звуков. Рука машинально легла на живот. Пять месяцев. Заметный, уже не скроешь.
— Ай-ай-ай, Ира, он же сейчас совсем горячим будет! — Соседка Валентина Петровна, сидевшая за столом с чашкой какао, всплеснула руками.
Ирина выключила газ, сняла чайник и положила в заварник свежую порцию листьев. Запах чабреца наполнил кухню — подарок от мамы «для беременных, крепче спать будешь». Сон, впрочем, не шёл.
— Прости, задумалась, — она попыталась улыбнуться, но губы сложились в какую-то неловкую линию.
— Ты с адвокатом-то встретилась? — Валентина Петровна посмотрела на неё с материнской строгостью.
— Встретилась. Всё будет быстро, развод через месяц. Квартира моя, ипотеку ещё до брака выплатила. На Петю он и не претендует, а алименты... — Ирина махнула рукой, заваривая чай. — Если сам не захочет, я не буду требовать.
Не нужны мне его деньги. Его для меня нет.
— А надо бы! Гад он! Прости, Ирочка, но какой же он... — соседка осеклась и покраснела, поняв, что сказала лишнее.
— Знаете, Валентина Петровна, — Ирина впервые за этот вечер улыбнулась по-настоящему, — иногда лучше начать с чистого листа, чем тянуть за собой прошлое на веревочке.
Хватит с меня и одной ниточки — маленькой Леночки, которая скоро появится.
Она села к столу, поджав под себя ногу — привычка, оставшаяся с юности. За окном висело тяжёлое, предгрозовое апрельское небо. Дождь собирался, но никак не решался пролиться.
— Петя в школе спросил, будет ли папа на его окончании первого класса, — произнесла Ирина так тихо, что соседка наклонилась, чтобы расслышать. — Я не знала, что ответить.
— А он звонит? Андрей?
— Ни разу. Будто меня стёрли из его жизни. И Петю заодно.
Где-то в недрах квартиры зазвонил телефон. Ирина тяжело поднялась и пошла искать трубку, чувствуя, как напрягаются мышцы спины. Работа бухгалтером из дома спасала — счета никто не отменял. Да и родители помогали, поэтому с деньгами было нормально.
***
— Распрекрасная ты моя! — закричал акушер. — Тужься, девочка, вижу головку!
Ирина сжала зубы. Рожать одной, без руки, которую можно стиснуть до хруста, было дико, неправильно. Но жизнь диктовала свои условия.
Крик новорождённого прорезал больничную тишину, и мир застыл. Он был таким тонким и пронзительным, этот первый крик, что Ирина заплакала — не от боли, а от чего-то гораздо более глубокого, первобытного.
— Девочка! — сказала акушерка. — Как и обещали!
Через несколько минут дочь отдали. Такая маленькая, такая невесомая. И такая своя.
— Здравствуй, Леночка, — прошептала Ирина, касаясь пальцем крошечного кулачка. — Мы с тобой и твоим братом справимся. Обещаю.
***
Запах свежей выпечки наполнял квартиру. Ирина вынула из духовки очередной противень с творожным печеньем и поставила остывать. Лена, уже восьмимесячная, сидела в манеже и с увлечением грызла пластиковое колечко.
— Мам, можно одно печенье? — Петя заглянул на кухню, глаза сияли предвкушением.
— Только осторожно, горячее.
Мальчик аккуратно взял печенье и откусил кусочек, прикрыв глаза от удовольствия.
— Знаешь, — сказал он вдруг очень серьёзно, — я рад, что у нас есть Ленка.
Ирина замерла с лопаткой в руке.
— Правда?
— Ага. Сначала я боялся, что нам будет плохо без папы. А теперь... — он пожал плечами, — я учу её говорить «ма-ма». Она конечно ничего не понимает, но потом поймет.
Ирина подошла к сыну и обняла его, уткнувшись носом в макушку. От него пахло солнцем, мальчишеским потом и счастьем.
— Мам, ты задушишь меня, — он смеялся, но не вырывался.
— Никогда, — прошептала она. — Я вас никогда не обижу. И не оставлю.
Вечером, уложив детей, Ирина стояла у окна. Ветер трепал кроны деревьев, а в небе загорались первые звёзды. Ей было уже не двадцать. Она была совершенно одна с двумя детьми, работой из дома и усталостью, въевшейся в самые кости.
И всё же... она была счастлива. Странным, тихим счастьем, которое приходит после шторма.
Счастьем, которое пахнет свежей выпечкой и детскими волосами. Именно с этим запахом она и заснула в ту ночь — впервые за долгое время без кошмаров.
***
— Мама, ну скажи, эти туфли или те? — Лена вертелась перед зеркалом, поочередно примеряя белые лодочки и серебристые босоножки. — Я с ума сойду, выпускной через три дня, а я до сих пор не могу решить!
Ирина сидела в кресле, наблюдая за дочерью с тихой улыбкой. Семнадцать лет. Когда успела вырасти? Летела, мчалась жизнь, не останавливаясь ни на секунду.
— Белые. Они элегантнее, — ответила она, склонив голову набок. — И ты в них на принцессу похожа.
Лена фыркнула, но глаза заблестели от удовольствия. Она была так похожа на мать в молодости — тот же овал лица, те же широко распахнутые глаза, только волосы темнее, почти чёрные. Отцовские.
— Когда Петя приедет? — Лена сняла туфли и плюхнулась на диван рядом с матерью. — Он обещал быть на выпускном.
— Завтра вечером. Алексей поедет встречать его в аэропорт.
Словно в ответ на свое имя, в комнату заглянул мужчина. Высокий, с проседью и добрыми глазами.
— Дамы, ужин готов. И да, Ленок, бери белые туфли. Я как знаток женской красоты заявляю — они идеальны.
Лена рассмеялась и, подскочив с дивана, чмокнула отчима в щёку.
— Ты не знаток, ты подхалим! Но мне нравится! — она выпорхнула из комнаты, оставив взрослых вдвоём.
Алексей присел на подлокотник кресла и обнял Ирину за плечи.
— О чём думаешь, моя королева?
Она положила ладонь на его руку, чувствуя шероховатость кожи. Руки трудяги — он работал архитектором, но любил столярничать.
Сделал им беседку в саду, качели для Лены, полки для книг. Надёжные, крепкие руки.
— О том, как всё изменилось за пятнадцать лет, — честно ответила она. — Иногда мне кажется, что та женщина, плюнувшая мужу в лицо на кухне — не я. Словно это было в другой жизни.
— Это и была другая жизнь, — Алексей мягко коснулся её волос. — Но если бы не та женщина, не было бы и этой. Той, которую я люблю больше всего на свете.
Они познакомились, когда Лене было всего три, а Пете одиннадцать. Алексей пришёл в школу на родительское собрание — его дочь училась в одном классе с Петей.
Говорили, что он вдовец, держится особняком, но в глазах такая доброта, что дети к нему тянутся.
Сначала были редкие разговоры у школы. Потом — чай после собраний. Совместные прогулки с детьми.
А однажды он просто взял и починил протекающий кран в её квартире — просто так. И Ирина вдруг поняла, что ждёт встреч с ним. А потом — что не может без них жить.
— Мам! Папа! Идите есть, всё остынет! — голос Лены вырвал их из объятий.
— Идём, королева, — Алексей помог Ирине встать. — Наше сокровище требует внимания.
Школьный зал был украшен цветами и лентами. Выпускники в нарядных платьях и костюмах кружились, смеялись, фотографировались.
Ирина сидела за столиком в углу, наблюдая, как Лена танцует с одноклассником. Лёгкая, воздушная, словно парит над полом.
— Наша красавица, — Петя опустился на стул рядом с матерью. Высокий, широкоплечий, с тем же упрямым подбородком, что и у неё. В свои двадцать пять он уже работал в строительной компании. — Не могу поверить, что эта пигалица уже выпускница.
— А я не могу поверить, что ты был таким же маленьким, — Ирина сжала его руку. — Как дела в Москве? Рассказывай.
— Всё хорошо, мам. Проект движется, в следующем месяце открытие нового торгового центра. Директор обещал повышение, если всё пройдёт гладко.
— Горжусь тобой, — просто сказала она.
К ним подошёл Алексей с бокалами сока.
— За нашу выпускницу? — он протянул бокалы Ирине и Пете.
Они чокнулись, глядя на танцующую Лену. Такую похожую на Ирину и... да, на Андрея тоже. Ирина иногда видела в дочери его черты — линию бровей, упрямство, привычку прикусывать нижнюю губу, когда волновалась.
Андрей исчез из их жизни навсегда. Говорили, что он уехал в другой город, женился снова. Детей так еще и не завёл.
Его имя было вписано в свидетельство о рождении Лены, но для неё отцом всегда был Алексей — тот, кто читал сказки, учил кататься на велосипеде, перевязывал разбитые коленки.
Маша - дочка Алексея приехать на выпускной не смогла из-за работы, но у нее и сводного брата с сестрой тоже всегда были очень теплые отношения.
— Помнишь, — шепнул Алексей, наклонившись к Ирине, — ты говорила, что не знаешь, справишься ли?
— Да, — она улыбнулась, глядя на своих детей. — А теперь я знаю — я справилась. Мы — семья.
Лена, заметив их взгляды, помахала рукой и одарила такой лучезарной улыбкой, что сердце Ирины сжалось от счастья. Дочь прошептала что-то однокласснику и, извинившись, направилась к их столику.
— Мамочка, — Лена обняла Ирину, окутав ароматом цветочных духов. — Спасибо тебе.
— За что, милая?
— За то, что ты сильная, — серьёзно ответила девушка. — Спасибо, что не сдалась, мама.
Ирина обняла дочь, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. В голове пронеслась картинка: та кухня, тот вечер, разбитая чашка.
Мелькнуло лицо Андрея — как мгновенное воспоминание из прошлой жизни.
Жизнь течёт дальше. Разбивается, смывается, образует новые русла. И иногда, когда не боишься перемен, приходит настоящее счастье — в самой простой и естественной форме.
В форме объятий дочери, гордой улыбки сына и тёплой руки мужчины, который стал настоящим отцом для твоих детей.
— Я никогда не сдамся, — прошептала Ирина, целуя дочь в лоб. — Никогда.
Читайте от меня также:
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.