Вместо мамы над ней склонился отчим. Небритые щёки, потухший взгляд, но что-то ожило в нём, когда Маша разлепила губы и не без труда просипела:
— Где мама?
— Как ты себя чувствуешь? — странная тяжесть исчезла со лба, и Маша с опозданием догадалась, что Олег по-свойски ощупывал её лоб. Попробовала возмутиться, но сил хватило только на повторение самого важного вопроса.
— Где… где мама?
— Заболела, — отчим ещё разок открыл рот, но вместо какого-либо внятного объяснения вдруг отвернулся к задёрнутой шторе.
Плохой знак. Маша напрягла шею и плечи, чтобы хоть немного привстать, но стена напротив опасно накренилась и зависла в нерешительности, а потом уверенно поплыла вдаль.
— Лежи, не вставай. Тебе пока рано, — отчим деликатно придавил одеяло над локтем и поправил ей прядь, что упала на щёку. Прикосновения отдавались непонятной глухой болью, и Маша выпростала руку из-под перины, чтобы иметь возможность прервать будущие поползновения.
— Что произошло? — собственное тело казалось незнакомым. Запястье худое, болезненно бледное и абсолютно чужое. Она всматривалась в растопыренные пальцы, чтобы прогнать наваждение, но ощущение тревоги лишь усиливалось.
— Маша, ты только не волнуйся. После свадьбы твоя мама почувствовала себя хуже…
— Свадьбы? Мы же только вчера приехали!
— Не совсем, — Олег вымученно уставился на падчерицу, — но ты не волнуйся.
— Сколько времени прошло?
— Полгода. Мы женаты полгода. Твоя мама выздоровеет, обещаю. С ней всё будет в порядке.
— А что со мной? Почему я ничего не помню?
— Ничего-ничего? — вроде бы искренняя вспышка интереса. — Вообще?
— Да, — Маша и правда как вчера вошла в этот дом, а потом темнота, — а где я?
— Ты у меня дома. И всё это время была здесь.
— А мама?
— Мама тут. В своей комнате.
— Я хочу к ней!
— Боюсь, пока рано её тревожить, да и ты… Сначала мы убедимся, что ты можешь вставать, хорошо?
— Да могу я!
Но внезапная качка свидетельствовала об обратном. Отчим приторно улыбнулся и ткнул в лицо соломинкой из пластикового поильника.
— Вот, выпей. Тебе станет лучше.
В следующий раз Маша очнулась одна.
На больничном столике возле кровати стоял тот же поильник, и она сердито оттолкнула противную штуку. Тот лежал на боку и выплёвывал струйки жидкости, похожей на кисель, прямо на пол. Плевать.
Маша осторожно села — комната, на удивление, не кружилась. Тогда она поднялась на ноги и в два счёта добралась до двери, схватилась за ручку. Заперто. Осмотрелась. Стены голые, но есть раковина с зеркалом. Почему-то мысль заглянуть туда пугала, но Маша заставила себя сделать несколько маленьких шагов.
Сердце ухнуло и почти остановилось.
На неё пугливо таращилась девушка до жути худущая. Цвет волос серый, невыразительный, кожа туго натянута, но вот глазищи… Узнать себя Маша могла только при одном условии — если бы ей дали задачу представить себя взрослой и в край замученной.
Она принялась шарить по животу и бёдрам в глупой надежде найти себя прежнюю, но всё изменилось: таз раздался, безжалостно потеряв подростковую прямолинейность. Даже худоба не могла скрыть разницу — формы стали женские.
Маша села, нет, ухнула на пол, и заплакала.
Этот монстр держал её взаперти кто знает сколько лет! А мама? Где она? Что он с ней сделал? Обманул, заставив доверить дочку-подростка чужому и ненормальному мужику?
Ярость поднималась и душила изнутри, но слёзы обиды продолжали литься.
Дверь открылась, когда Маша встала, чтобы проверить окно. Отчим держал в руках поднос с едой, но быстро избавился от него, поставив рядом с поильником и притворив дверь.
— Тебе уже лучше? — Олег легко усадил падчерицу назад на кровать.
Почему-то Маша выдохлась и всё, что оставалось, это ворочать непослушным языком.
— Где мама?
— Ей снова нехорошо. Мне жаль. Давай наберёмся сил и будем верить в лучшее, ладно?
— Я хочу её увидеть. Я могу, я ходила!
— Боюсь, врачи строго запретили ей любые контакты и волнения, — Олег сунул ей поильник, и тягучая жидкость обволокла нёбо, — но я могу ответить на твои вопросы.
— Что случилось? Почему я не помню?
— Свадьба прошла просто отлично, — Олег достал и кармана телефон и пролистал несколько селфи: лужайка с цветами — она узнала двор ненавистного дома — и счастливые молодожёны, и везде рядом Машина физиономия. С фальшивой улыбкой и в кукольно-коротком платье, которое в здравом уме она бы не выбрала. Мама смеялась от души, а Маша явно изображала веселье на камеру.
— А что потом?
— Мы жили втроём, как и планировали.
Странная свадьба… Точно, гости! На снимках только трое.
— Мой папа пришёл на свадьбу?
Олег помрачнел, убрал телефон и уставился на зеркало.
— Мы их пригласили, разумеется, но семья твоего отца уехала за границу.
— Куда? Когда? Зачем это ещё?
— Думаю, твой отец сам всё объяснит, когда придёт время.
— Не верю, что он меня бросил!
— Мне жаль, — профиль отчима стал холодным.