— Еще одна белиберда под названием «сопли». Сама пей, а я не буду. Лучше б водки притащила. Я б давно козочкой забегала, если б не ваша отрава больничная. И вообще, не чувствуешь, что от меня воняет? Неси таз с водой, я облегчилась.
Глава 49
Женщины, наблюдающие за трогательной сценой, дали волю эмоциям и тихо расплакались. Аня целовала руки матери, уставившейся на нее немигающим взглядом, и говорила, как сильно любит ее и не даст в обиду. Когда эмоциональная буря иссякла, Аня успокоилась.
— Я сейчас тебя переодену, а потом покормлю, да? — приподнимаясь с постели, сказала она. — А завтра привезу домашней еды.
— Нас уже кормили, —отозвалась одна из женщин. — Кушает она хорошо, только капризничает много.
— Да? — переведя удивленный взгляд с соседки по палате на маму, Аня пристально посмотрела в ее лицо. — Даже так? Ишь какая ты, — заулыбалась она, вытирая носовым платком слезы, — ну ничего, теперь я за тобой буду присматривать. Приходить буду вечером, мамочка, днем работаю. Ничего-ничего, ты, главное, не переживай. Денег на все хватит.
Приподняв одеяло, Аня увидела, что мама одета в чистое белье, простыня сухая, только ногти не стрижены и волосы нужно помыть.
— Ножницы привезу, сделаю тебе маникюр, — приговаривала Аня, подоткнув одеяло. — ну, мамочка, вижу, что за тобой здесь приглядывают. А то мне тут позвонили, такого понарассказывали, что я подумала… — она запнулась, затем продолжила тихо, — подлечишься, а потом поедем к нам. Посмотришь на мою Лилю. Она такая взрослая стала, умненькая, красавица просто. Мама, может, тебе что-то привезти? Что ты хочешь?
Женщина молчала, всматриваясь в лицо дочери, которая была готова на всё, лишь бы мать выздоровела.
— Халат ей привезите, носки, тапки, а то босиком по кафелю не находишься, — сказала худенькая, седовласая старушка.
Аня нахмурила брови. Какие тапки? Мама не ходит! Но не показала виду, что слова старушки ее только раздражают. Больше никто из пациентов ничего не сказал и Аня, видя, что у мамы всё в порядке, поняла – оставаться на ночь нет смысла. Только нужно с врачом поговорить и узнать подробности, почему мама здесь уже два месяца и когда ее выпишут.
Врача она не нашла. Тот уже уехал домой. Тогда Аня попрощалась со всеми, поцеловала маму и отправилась к себе. Забирая дочь у соседки, объяснила, что скоро придется привезти маму сюда. Только как совместить работу и лежачую больную…
— Ох, Анечка, чует мое сердце, что зря ты ввязываешься в это, – сказала тетя Маша, стоя в дверях своей квартиры. — Я понимаю, она твоя мать, но ведь ты от нее ласки не видела. Помню, как ты рассказывала…
— Это уже неважно, — Ане не понравилось, что соседка пытается отговорить ее. — Мама у меня одна, а что было раньше – не стоит вспоминать.
—Ну, как знаешь. Это дело твое.
***
Всю неделю Аня разрывалась между работой, больницей и ребенком. Благо соседка за Лилей присматривает, но всё равно, нервы уже ни к черту. Взвинченная покупателями Аня бежала с рынка на автобус, чтобы приехать домой, приготовить маме бульон, купить лекарства в ближайшей аптеке и быстро навестить маму, которая странным образом начала говорить ровно через два дня после первого визита дочери. Аня была счастлива, что ее забота положительно сказывается на здоровье мамы. Вот только мама почему-то стала не очень-то и приветливой.
— Ну что ты опять капризничаешь? — Аня держала ложку, в которой был свежий куриный бульон, перед лицом Любы. — Мам, тебе сил надо набираться. Иначе так и пролежишь здесь до самой старости.
— Надоел мне твой бульон. Сколько можно? Уже неделю я его терплю. Я картошки жареной хочу, мяса, а ты меня пичкаешь всякой отравой. — Отворачивалась Люба, не желая слушать дочь.
— Мамочка, — Аня настаивала, — ну хотя бы три ложечки. Врач говорит, что тебе пока нельзя твердую пищу, тем более, жареное.
Люба искоса посмотрела на дочь:
—Да пошел бы он куда подальше. Убери, сказала, меня тошнит от одного вида этой жижи.
— Мама, доктор говорит… — Не успела Аня высказать свою мысль, как женщина ударила ее по руке и ложка упала на пол. Брызги бульона попали на одеяло и платье Ани.
Через секунду тарелка с желтоватой жидкостью также очутилась на кафеле.
— Ты оглохла?? — захрипела Люба, краснея от злости. — Картошки привези, а эту дрянь ешь сама!
Аня молча подняла с пола посуду, вытерла желтую лужицу, открыла термос с теплым напитком из ягод, которые ей дала соседка. Тетя Маша замораживала на зиму разные ягоды, чтобы потом варить из них кисель. Увидев его, Люба поморщилась.
— Еще одна белиберда под названием «сопли». Сама пей, а я не буду. Лучше б водки притащила. Я б давно козочкой забегала, если б не ваша отрава больничная. И вообще, не чувствуешь, что от меня воняет дерьмом? Неси таз с водой, я облегчилась.
Это было уже не в первый раз, когда Люба опорожнялась в кровати при Ане, которой приходилось мыть ее и забирать испачканные трусы и постельное белье, чтобы дома замочить их и выстирать. Пациентки, соседствующие с Любой, покачивали головами, видя, что она вконец обнаглела. А ведь раньше, когда ее мыла санитарка Вера, Люба не позволяла себе колкостей в ее адрес, не мочилась, пока ей не принесут утку. Терпела, ожидая прихода строптивой Веры.
Аня терпела выходки матери, потому что понимала, как ей тяжело. Вот уже больше двух месяцев мама находится в унылых стенах больницы. Хорошо, что мама уже может говорить и сидеть. Иначе сгнила бы заживо, если б Ане не позвонили… Кто ей звонил, она так и не узнала. Вернее, не вспомнила ни голоса, ни того, кто имел манеру так ругаться и оскорблять. Уже и неважно, тот телефонный разговор не запомнился дословно. Мысли Ани были заняты только матерью, которая наглела на глазах. Однажды Аня хотела написать брату и обрадовать его, что мама будет жить в ее квартире, но потом решила, что он либо расстроится, так как мать в больнице, либо начнет сопротивляться.
— Лучше расскажу, когда он приедет, – решила она.
Ваня обещал навестить сестру и племянницу в конце зимы. За отличную учебу и примерное поведение парень удостоился огромного уважения от преподавателей и был на хорошем счету. Аня гордилась братом, читая его письма. Молодец Иван! Станет человеком, когда окончит учебу!
***
Вторая неделя началась не ахти. Аня проснулась с ужасной головной болью. Не было сил подняться с постели: стены плыли перед глазами, в руках дрожь, женщина обливалась холодным потом. Заставив себя выползти из-под одеяла, Аня чуть не упала.
— Господи, что со мной? — простонала она, прикладывая ладонь ко лбу.
Покачиваясь, Аня дошла до ванной комнаты, ополоснула лицо холодной водой и посмотрела на свое бледное отражение.
— Придется идти к врачу, — с тяжелым сердцем вздохнула она.
Разбудив дочь, Аня отвела ее в детский сад, предупредила соседку, чтобы та забрала девочку вечером, потому что ей самой нужно сначала сходить на прием, а потом она поедет к матери. На рынок ехать не придется, потому что у Ани сегодня выходной. Выслушав ее, тетя Маша покачала головой:
— Довела ты себя до ручки, деточка. Так и до гробовой доски недолго. Лучше бы наняла сиделку для матери, чтобы самой не свалиться. О дочке подумай, не дай бог с тобой что случится, кто ее растить будет?
— Не нагнетайте, тетя Маша, мне и так дурно становится от мысли, что моя девочка может остаться сиротой. Не будет этого! Я всё выдержу! Молодая, здоровая, что со мной сделается. Скорее всего, у меня анемия, только и всего.
Но, после посещения врача, Аня вышла из кабинета сама не своя. Терапевт настоятельно рекомендовала сдать анализы и сделать рентген, потому что внешний вид Ани категорически не понравился женщине в белом халате.
— Да чтоб ты понимала, – махнув рукой на дверь кабинета, Аня поспешила уйти из поликлиники.
Нужно приехать домой, перегладить одежду для мамы и приготовить ей кашу с изюмом. И вновь Аню закрутила череда однообразных событий, связанных с бытом, мамой и работой.
Прошло две недели. За это время Ане, всё-таки, пришлось сдать анализы, которые показали, что с ее организмом творится что-то неладное.
—Не затягивайте, — строго сказала терапевт, вчитываясь в показатели крови. — Есть подозрение, что у вас опухоль.
— Не может быть, — Аня побледнела от страха.
—Нужно выявить, насколько опасна. Возможно, доброкачественная. —оторвавшись от бумажек, женщина посмотрела на Аню пристальным взглядом и поправила очки на носу.
Аня вышла из поликлиники на ватных ногах. В ушах звучали слова соседки «не дай бог Лиля станет сиротой». Охнув, Аня села на скамью и положила голову на руки. Стало по-настоящему страшно. Мысли спутались, перед глазами стоит образ дочери, рядом с ней - койка, на которой лежит мать, тут же появляется тетя Маша и с грустью в глазах смотрит на Аню.
— Божечки мои, — Аня уронила несколько слезинок на свои колени. —Ну почему, за что?
—Ань, ты что ли? — кто-то подошел к ней, и Аня подняла голову.
Всматриваясь в знакомое до боли лицо, она проморгалась и улыбнулась.
—Привет, — поздоровалась осипшим голосом Аня.
— Здравствуй, — женщина в длинном платье присела рядом. — Ты почему такая грустная? Случилось что-то?
— Ох, Варечка, — Аня вытерла щеки от слез и начала свой рассказ о разводе, маленькой дочери, больной матери, работе и… возможном диагнозе.
Выслушав ее, Варвара отпрянула:
— Подожди, пока еще ничего не ясно, поэтому не спеши хоронить себя. И еще, как зовут твою маму?
— Любовь Кошкина.
—Да ладно! Ха-ха! Быть этого не может! — рассмеялась бывшая одноклассница Варя.
— Тебе смешно? Почему? —Ане стало неприятно от ее издевательского смеха.
— Ты меня извини, но я знаю, о ком ты говоришь.
— Откуда?
— Моя мама работает хирургом в больнице. Ох и намучились они с этой Любкой! Прости, с твоей мамой. Такая ушлая оказалась, спасу нет. Ее привезли после великого бодуна, вроде как с инсультом. Еще и подралась с кем-то. Вся синяя, гематомы, трещина в ребре. Потом выяснилось, что никакого инсульта нет. Так она, чтобы ее из больницы не выгнали, каталась по полу, будто у нее припадок. Потом кричала, что ее лечить не хотят, мол, сердце больное. Жаловалась заведующей, писала кляузы. А потом просто слегла и всё. Ее родственников искали, но не нашли. Вот и оставили до тех пор, пока можно держать.
— Я разговаривала с ее лечащим врачом, он мне тоже сказал, что ничего опасного нет, но, когда я пришла в палату и увидела ее такую, беспомощную… — Аня всхлипнула.
— Я помню, как ты нам в школе рассказывала о своей прошлой жизни, в деревне. М-да-а-а, кто бы мог подумать, что такие мамки бывают. Ну, а тобой я займусь прямо сейчас. Пойдем, будем просвечивать тебя и смотреть, что там у тебя за болячка прижилась.
Ане повезло. Варя знала почти всех врачей городка. И всё благодаря ее маме, которая всю жизнь посвятила медицине. После того, как было проведено обследование, Аня получила на руки направление на операцию. Дело в том, что у нее миома, которая разрослась до неприличных размеров.
—Нужно срочно оперировать, — предупредила Аню Светлана Юрьевна, мать Вари, — ты молодая, быстро оправишься.
Воодушевившись скорейшим выздоровлением, Аня поспешила в больницу к матери. Та встретила ее с недовольным лицом:
— И где ты была столько времени? Я тебя уже несколько дней жду, — заворчала Люба, исподлобья глядя на дочь.
— Мама, мне пришлось сдавать анализы, — оправдывалась Аня, присаживаясь на стул, стоявший у тумбочки. — Завтра я ложусь на операцию. Тянуть нельзя.
— Да что ты? — Люба вскинула брови. — А я по твоим бесстыжим глазам вижу, что ты врешь. Бросить меня решила, да? Надоела я тебе? Да и плевать! Можешь катиться на все четыре стороны!
Аня смотрела на нее и не верила своим ушам. Что она несет? Почему такое хамское отношение к человеку, который ей не чужой?
— Мама, у меня… в общем, не буду вдаваться в подробности. Я завтра ложусь, а выпишусь где-то через неделю. Врач сказала, что всё должно пройти хорошо.
— Знаю я этих врачей! Им лишь бы залечить! Сама тут столько времени лежу, а что-то улучшений не вижу.
— Тебя давно хотят выписать, только ты сопротивляешься, — нечаянно проболталась Аня.
— Что-о?? — Люба подалась вперед. — Что ты сказала? А ну, пошла вон!! Вон, я сказала!
— Мама…
— Я тебя просила сюда приходить? Кто тебя звал?? Иди отсюда, мышь сердобольная! Уходи и чтоб я тебя больше не видела!
Аня оставила продукты на тумбочке и вышла. Закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и неслышно заплакала. Больно, так больно, что сердце разрывается. За что мать ненавидит ее? Ну почему она к ней так относится? Вдруг за дверью раздались голоса. Аня затихла, вслушиваясь в каждое слово.
— Люба, так нельзя. Она за тобой, как за малым дитя ухаживает, а ты плюешь на ее заботу, — говорила какая-то женщина.
— А мне-то что? Она обязана, потому что я ее родила, — с ехидством в голосе отвечала та.
— Вот мы тут смотрели на все это безобразие, — заговорила другая женщина, — и так противно наблюдать, как ты из нее веревки вьешь. Дочка так плакала в первый день, когда сюда приехала, а ты лежишь и инвалидом прикидываешься. И врачи от тебя в таком шоке, что жалко их. А деваться некуда, давали клятву Гиппократа. Ты же ходячая была со дня поступления сюда. Говорить могла, а сама умирающей прикидывалась. Хватит, Люба, лично я больше молчать не буду, завтра всё на обходе главному расскажу.
— А ты попробуй, потом выпишешься отсюда не домой, а прямиком в морг, — Люба расхохоталась.
— Ты бы о дочке подумала. Мне б такую дочь, а бог не дал. И не стыдно тебе? Села ей на шею и катаешься.
— Не дочь она мне, а прислуга. Как хочу, так и верчу. Ясно вам?!
Аня развернулась, толкнула дверь и встала на пороге. Ее звериный взгляд оценили все и приготовились к скандалу.