«Жизнь состоит не из одних только успехов и побед, Лун. Неудачи и поражения случаются не реже. Говорят, что не ошибаются лишь бездельники, но безделье ещё большая ошибка, нежели упорный труд, не дающий желаемого результата. Если будешь постоянно останавливаться на достигнутом и избегать разочарований, мало чего сможешь достичь», ― говорила когда-то Луну мать, а теперь эти же слова в ином изложении прозвучали из уст слепой полукровки. Мир велик, но мудрость, оказывается, у всех народов одинаковая. Что возомнила о себе неполноценная лисица, если осмеливается поучать дракона? Кто дал ей право судить о его поступках? Неужели она не понимает, что её жизнь зависит теперь от милости чудовища, которое лучше не злить?
Лун не рассердился и не обиделся на вполне справедливый упрёк, но его внутренний зверь обладал своим собственным характером и всё воспринимал иначе. Рассказать Энии Лоу, что проблема заключается именно в этом? Объяснить, что за двести лет наследник драконьего острова Лун Дайлу так и не смог обуздать самого себя? Дракон в нём желает побыстрее избавиться от любых раздражителей и помех. Сжечь сотню смертных пламенем своего дыхания для него вопрос нескольких мгновений. Если случайно утратит самоконтроль, именно это и произойдёт. Если бы глупая девчонка знала, что даже в этот момент зверь внутри Луна хочет гораздо большего, чем сам Лун, смогла бы понять это и принять? Зверю плевать на других смертных. Он уже выбрал добычу. Какими словами это можно объяснить, чтобы не испугать?
Прошлой ночью, когда Эния безмятежно спала в постели Луна, согретая теплом его тела, он понял, что поступил весьма опрометчиво, пойдя на поводу у желания избавиться от излишней опеки близких. Нужно было сразу отправить полукровку к остальным девушкам и поручить её заботе Лиин, а теперь уже поздно сожалеть о том, что не было сделано своевременно. Теперь Лун сам запутался в том, какие желания и решения принадлежат ему, а какие ― чудовищу в нём. Вчера страх Энии Лоу причинил зверю боль. Разозлил. Заставил вспомнить о прошлом разочаровании. Следовало сохранить это неприятное чувство и лелеять его, но эта девушка… Она уже принадлежит зверю. Так решил дракон. Он её не отпустит. Вопрос лишь в том, долго ли Лун сможет его сдерживать. Весь этот день был потрачен на то, чтобы усмирить жажду обладания. Слова о том, что Эния и впредь будет спать в постели господина, под каким-нибудь благовидным предлогом придётся взять назад, чтобы не противоречить самому себе. Пусть она станет другом, но не более. Делить с ней ложе и не позволять зверю получить желаемое ― сродни пытке.
― Господину нечего сказать, или вы так долго придумываете для меня наказание за дерзость? ― с кислым видом поинтересовалась девушка, так и не притронувшись к ужину.
«Вы можете сделать наложницами хоть всех, если пожелаете, и никто вас в этом не упрекнёт», ― услужливо подсунула память другую фразу, прозвучавшую вчера из этих же уст. Повинуясь безотчётному желанию, Лун поднял руку и потянулся через стол, чтобы убрать с лица собеседницы непокорную прядь рыжих волос, но вовремя заставил себя остановиться. Худшего испытания, чем необходимость противостоять самому себе, придумать просто невозможно.
― Мне не за что наказывать тебя, ― ответил настолько спокойно, насколько мог. ― Ты права. Я не должен перекладывать ответственность на других, если хочу чему-то научиться. Но и тебе тоже нужно больше прав, чем простому советчику, чтобы ты чувствовала себя защищённой и могла в моё отсутствие принимать решения по каким-то срочным вопросам. Поешь. Позже обсудим, что можно сделать уже сегодня.
Губы девушки искривились в горькой усмешке.
― Позже? Это ли не очередное бегство, господин Лун?
Справедливый упрёк, но его самообладания не хватило бы на продолжение этого разговора. Она сидит слишком близко. Её естественный запах, не смытый ароматной водой, тревожит зверя и будит ненужные желания. Если это продлится ещё хотя бы несколько минут, может случиться непоправимое. Эния Лоу слепа и беспомощна. Она хрупка, как первый весенний цветок. Смять, сломать, подчинить, присвоить…
― У меня ещё есть дела, ― только и смог выдавить из себя Лун, прежде чем покинул не только её комнату, но и дворец тоже.
Снова. Он сбежал ночью, когда она спала, и убегает опять, но не от ответственности и сложных решений, как она думает, а от неё. Ради неё. Это похоже на безумие, от которого нет ни лекарств, ни спасения. День, проведённый в горах у целебных источников, был потрачен впустую. Теперь придётся просидеть там ещё и всю ночь, чтобы успокоить взбесившегося дракона. Понимать бы ещё, что именно нужно зверю от этой полукровки. Почему он так жаждет заполучить её? Отчего почти нестерпимая жажда обладания граничит с желанием унизить, растоптать, растерзать в клочья? Они ведь познакомились только вчера. Лун ничего не знает об этой девушке, кроме того, что её жизнь была сложной и полной испытаний.
Вчера, вернувшись после бесполезной схватки с владыкой демонов, он готов был вновь ощутить её страх. Даже предвкушал возвращение горького чувства разочарования, но Эния Лоу на удивление быстро справилась со своими эмоциями и даже назвала их нормальной реакцией на неожиданное видение. Может, дракона беспокоит именно это? Ему нужен её страх? Он жаждет не её плоти, но её страданий? Желает мстить ей за боль, причинённую двадцать лет назад безрассудным поступком Шу? Уничтожить то, что вызывает интерес, чтобы не угодить в ту же самую ловушку?
* * *
― Лун! Боги, что с тобой?!
На красивом лице госпожи Адели было написано изумление крайней степени, что случалось с ней довольно редко. Но и сына в таком состоянии ей тоже видеть ещё не доводилось. От него буквально разило яростью, неуверенностью в себе и отчаянием одновременно. Вчера, рассказывая матери о подарке владыки демонов, он был лишь слегка раздражён и демонстрировал заинтересованность особенностями врождённой магии одной из девушек, а теперь будто взбесился. Да и такого, чтобы сын наведывался домой два дня подряд, тоже ещё не случалось. Двадцать лет назад Лун отправился в царство демонов зализывать душевные раны. Они не зажили до сих пор, поэтому родители и не беспокоили своего чувствительного отпрыска, позволив ему страдать в одиночестве, как он того и желал. Видимо, нужно было всё-таки вмешаться раньше.
― Что здесь происходит? ― сурово осведомился Эдриан Дайлу, только что получивший от стража-оборотня донесение о том, что в саду позади дома по непонятным причинам беснуется молодой господин.
― Если бы я знала, то уже предприняла бы какие-нибудь меры, ― озадаченно сообщила Адели супругу. ― Похоже, муж, мы с тобой упустили в воспитании сына что-то важное. Он ведёт себя так, будто до сих пор не принял свою драконью суть.
К этому моменту в саду, любовно выращенному её руками, уже не осталось ни одного уцелевшего дерева или куста, не говоря уже о развороченных клумбах. Молодой чёрный дракон продолжал метаться туда-сюда, разбрасывая вокруг камни и комья земли, поэтому слуги и стража старались держаться на безопасном расстоянии ― они-то не бессмертные. Подобные припадки бывали у Луна и в детстве, когда его внутренний зверь только пробудился, но тогда он брал пример с сестрёнки и пытался освоиться с новыми ощущениями, а не содрать с себя шкуру собственными зубами и когтями. Звёздный дракон Эдриан Дайлу тоже родился в человеческом обличье, а драконью суть обрёл позже, поэтому он наставлял обоих своих детей, когда начались предсказуемые изменения. Казалось, что этот этап давно пройден. Ная приняла зверя быстро и без особых усилий, а Луну всего лишь понадобилось на это чуть больше времени. Почему столь явные признаки неприятия самого себя проявились теперь, спустя почти два века ― загадка.
― Уведи всех отсюда, я его успокою, ― хмуро изрёк бог-дракон с очевидным намерением устроить сыну хорошую взбучку.
Адели была против таких мер, но в данном случае иного выхода просто не имелось. Луну нужно сбросить большое количество гнева ― лучше уж пусть сражается с отцом, чем сам себя покалечит. Но потом, когда буйство прекратится, его придётся запереть на острове Яй до тех пор, пока не минует опасность повторения чего-то подобного. Хорошо ещё, что сын сообразил вернуться домой, а не устроил беспорядок в царстве демонов. Владыка Нитаэн после таких бесчинств точно довольно долго не захотел бы видеть драконов Дайлу своими гостями.
Госпожа драконьего острова увела из сада всех слуг и распорядилась проверить на прочность цепи в пещере, где Лун после битвы с отцом проведёт несколько дней или даже месяцев в драконьем обличье без возможности вернуть человеческий облик. Это не наказание для него, а вынужденная мера. Дракону нужно смириться со своей сутью. Если не может сделать это сам, приходится прибегать к принуждению. Адели не родилась драконом. В своей первой жизни она была простой смертной с маленькой толикой наследия фениксов в крови. Та короткая жизнь должна была стать для неё единственной без возможности перерождения, но вмешался звёздный дракон Эдриан Дайлу ― не желая безвозвратно терять свою истинную любовь, он разменял свою последнюю жизнь на несколько перерождений для возлюбленной. А потом он отдал ей и часть своей драконьей сути. Адели долго не могла принять себя в этой новой ипостаси, хотя одну из прежних жизней прожила драконом. Приступы неприятия самой себя время от времени случались у неё даже после рождения близнецов, поэтому Эдриан и оснастил большую пещеру цепями, способными сдержать не только жажду самоуничтожения, но и любые проявления драконьей или божественной силы. Пещерой давно не пользовались, но теперь она пригодилась. Эти цепи невозможно разрушить. Из них нельзя освободиться. Это мучительно, но по-другому Лун уже не сможет себя принять. Он теперь взрослый, как и его внутренний зверь. В детстве можно было обойтись более щадящими методами достижения полного самоконтроля, но не сейчас.
«Что же могло так пагубно повлиять на его самообладание?» ― размышляла госпожа Адели, издалека наблюдая за боем отца и сына. Эдриан Дайлу не собирался щадить своего ребёнка, да в сложившихся обстоятельствах от осторожности и деликатности всё равно не было бы никакого проку. Драгоценная чешуя сыпалась со шкур дерущихся драконов и падала на землю подобно крупным лепесткам диковинных цветов. Рёв гнева и боли сотрясал небеса и наверняка уже привлёк внимание бессмертных небожителей, но барьер вокруг острова Яй непроницаем для их любопытства. Зато шум побеспокоил Наю и её супруга ― оба примчались к жилищу старших драконов Дайлу, чтобы выяснить причины и оказать помощь в случае необходимости.
― Лун взбесился? Почему он дерётся с отцом? ― взволнованно спросила у матери сестрёнка обезумевшего чудовища.
― Твой брат… ― начала госпожа Адели ответ, но не нашла нужных слов для его окончания. ― Отец просто подставляет свою шкуру под его удары, чтобы Лун не навредил себе слишком сильно. Не волнуйся за них.
― Но они дерутся по-настоящему! Если пустят в ход магию, от нашего острова даже воспоминаний не останется! Мама, как ты можешь просто стоять здесь и смотреть на этот кошмар?!
Несмотря на то, что над островом Яй уже должен был заниматься рассвет, в небе клубились чёрные грозовые тучи ― реакция магического барьера на сильный выброс магических сил. Если драконы не уймутся, молния ударит в зачинщика. Эдриан Дайлу сам создал эту защиту, поэтому знает, что нужно сохранять спокойствие, но Лун не может себя контролировать. Вся сила удара придётся на него. Эта мера на какое-то время усмирит разбушевавшегося зверя, не причинив ему особого вреда, поэтому Адели и не волновалась. Куда больший ущерб будет нанесён когтями, шипами и клыками. Даже кошки способны оставлять глубокие и болезненные царапины, а драконы куда крупнее и свирепее.
― Прекрати истерику и лучше сделай кое-что полезное, ― обратила расстроенная мать свой взор на дочь. ― Лун примчался сюда в таком состоянии из царства демонов. Нужно выяснить, что там случилось. Если это не сделает кто-то из нас, туда отправится ваш отец, а он сейчас слишком зол.
― Мы всё узнаем, ― уверенно пообещал ей зять, придерживая за локоть супругу, которая готова была ринуться в гущу событий, чтобы положить конец кровопролитию.
― Спасибо, Шэнли, ― поблагодарила демона хозяйка драконьего острова. ― Присмотри там, чтобы Ная сгоряча не оторвала кому-нибудь голову. С неё станется.
― Хорошо, госпожа, ― кивнул сын владыки демонов и потянул жену за собой. ― Пойдём.
Избавившись от этих зрителей, Адели переключила своё внимание на других ― змеи-оборотни тоже разволновались из-за происходящего. Они добровольно принесли клятву верности Эдриану Дайлу и не откажутся от неё ни при каких обстоятельствах, но клятвы не способны исцелить страх, а вид двух сцепившихся чудовищ вряд ли можно назвать умиротворяющим зрелищем.
«Где же молния?» ― в отчаянии стиснула кулаки Адели, когда над островом пронёсся очередной оглушительный рёв боли. Последовавший за этим всплеск божественных сил не просто выворотил деревья из земли с корнями, но заставил содрогнуться весь остров. Барьер выдержал натиск, впитал в себя выброшенную драконом энергию и вернул её владельцу ослепительно яркой вспышкой. Отец едва успел оттолкнуть от себя разъярённого сына ― если бы не сделал этого и попал под удар, пострадал бы ещё сильнее. На его исполосованной когтями шкуре и так живого места не осталось, но Лун выглядел ещё хуже. Когда его обмякшее тело рухнуло на остатки сада, Адели даже на мгновение показалось, что сын не дышит. Но он не погиб. Бог-дракон Эдриан Дайлу не допустил бы подобное в своих собственных владениях.
― Г-госпожа, п-п-пещера г-готова, ― сообщил главный страж, заикаясь с перепугу.
«Если после этого все змеи отрекутся от своих клятв и в страхе уползут с острова, я не удивлюсь нисколько», ― подумала расстроенная мать, а вслух просто поблагодарила оборотня за помощь.