Прошло пять лет.
Много воды утекло за это время. Изменилась жизнь везде: в магазинах пусто, на рынке цены сумасшедшие, люди на улицах улыбаются все реже, все больше озабоченных лиц, в очередях почти всегда вспыхивали ссоры. Особую атмосферу в настроение вносила война в Чечне. Родители обивали пороги военкомата, искали знакомства, чтобы уберечь своего сына от мобилизации на фронт: все чаще приходили цинковые гробы, хотя вслух не говорили, откуда.
Многое изменилось и в жизни наших героев. Умер отец Насти, Семен. В последний год он совсем никуда не ездил, его «Запорожец» стоял в гараже, никому не нужный. Валентина иногда приезжала к Насте, жаловалась на жизнь, на то, что дочка не помогает родителям, а ведь у них большой огород, да и хозяйство тоже немаленькое.
- Отец совсем никудышний стал, все больше лежит теперь – то дома, то в больнице, а мне одной уже тяжело, - жаловалась она. – Хоть бы Наташу присылала.
Насте всегда было очень обидно слушать это: она не могла отлучиться от больной дочки никуда. Ведь пока она была маленькая, Настя приезжала с ней, но девочка росла, ее все трудней было переносить. А мать не только не помогала, но даже упрекала ее в том, что она в свое время не оставила ребенка в больнице...
А Наташа уже училась в колледже на парикмахера и заодно на курсах по маникюру. Когда она заканчивала школу, то долго не раздумывала, как другие девочки. Она уже давно решила, что будет делать красивыми женщин. Домой приезжала раз в неделю, и когда ездила к бабушке, та говорила ей то же самое, что и ее матери. В конце концов она перестала туда ездить.
Однажды Семен усадил Валентину рядом на кровати, на которой лежал, и сказал:
- Видно, мне недолго осталось, так что ты прости меня за все, что я тебе доставил. А ты одна долго не живи. Выдержи траур, сколько положено, и выходи замуж. Тебя любой возьмет – я знаю, как на тебя еще мужики смотрят.
Валентина легонько стукнула его по лбу:
- Ты вообще соображаешь, что говоришь? Куда ты собрался? Кто тебе сказал, что от твоей болезни умирают так рано? Не хочу даже слушать!
Она попыталась встать с кровати, но он ее задержал:
- Не сердись! Я знаю, что говорю. У меня на ноге почернел палец. Это плохой знак, так что ты должна знать...
Валентина резко откинула одеяло. Действительно, на большом пальце правой ноги был черный ноготь, и чернота поднималась выше... Ей стало страшно: неужели он прав?
- Может, ты ударил палец? – с надеждой спросила она.
Семен усмехнулся:
- Я же никуда не хожу, где я мог ударить?
На следующий день его положили в больницу и через два дня ампутировали ногу до колена. Семен был в шоке от того, что произошло, совсем упал духом. Его раздражало все, что говорила Валентина, что говорили врачи.
Однажды лежавший вместе с ним в палате мужчина рассказал, что у его соседа было то же самое:
- Так знаешь, ему сначала одну ногу отпилили, а потом вскорости и другую. А он не стал жить. Сказал: «Кому я такой обрубок нужен?» - и в петлю! А что, разве это жизнь?
Увидев глаза Семена, спохватился:
- Не, я ж не к тому, что не надо жить! Жить надо, но это ж каждый сам для себя решает. А тебе, может, другую и не отрежут.
Высказав все это, он вышел в коридор, а Семен, закусив губу, сжав кулаки, еле сдерживал крик отчаяния.
Утром его нашли сидящим на полу у кровати с разорванным на ленты полотенцем на шее...
Валентина не могла поверить, что он сам покончил с собой, было разбирательство в больнице, наказали и дежурную медсестру, и дежурного врача, не миновали и заведующего отделением. Настя предложила матери переехать к ней, но Валентина отказалась:
- У тебя и так много забот, зачем тебе еще и я?
- Мама, но ты не можешь быть обузой. А с тобой я бы пошла на работу.
- А, вот зачем я тебе нужна! Я буду сидеть с больным дитем, а ты на работу? Ну нет, дочка, так не пойдет!
Больше Настя не предлагала матери переехать. А вскоре и у нее случилась беда.
Врачи, которых иногда вызывала Настя к девочке, не стесняясь, удивлялись: неужели до сих пор живет? Обычно такие дети живут не больше двух лет, а здесь... Не раз приходили работники соцзащиты, чтобы выяснить, законно ли Настя получает пенсию на ребенка-инвалида – не может быть, чтобы ребенок с таким диагнозом жил так долго. Насте было больно и обидно, когда приходившие люди требовали показать девочку и уходили, с сожалением качая головами: смотри-ка, действительно живет! Но девочка жила, окруженная заботой и лаской. И все-таки однажды врачи не успели...
Многие, кто знал Настю, говорили, что наконец она отмучилась, что такого и врагу не пожелаешь – почти двенадцать лет видеть такого ребенка и не иметь возможности что-то изменить. Но Настя переживала и страдала так, как страдала бы любая мать, потерявшая ребенка.
Вика вышла замуж за Ивана и уехала в Москву. Она хотела забрать Эдика сразу, но родители уговорили ее повременить:
- Устроишься, обживешься, тогда и заберешь!
Эдику Иван не понравился. То есть не то чтобы не понравился как человек, но то, что он отнимал у него внимание его матери, отталкивало его. Иван пытался завоевать симпатию мальчика, но это ему не удалось. Он с интересом слушал рассказы о том, как Иван воевал в Афганистане, расспрашивал о том, как он был ранен, но сближаться не хотел. Родителям Вики Иван, наоборот, понравился. Своей основательностью, уверенным спокойствием, они надеялись, что дочка, наконец, нашла того, кто сможет изменить ее жизнь, сделает ее счастливой. Беспокоило их только то, чтобы Вика снова не выкинула какой-нибудь фортель. Но она выглядела счастливой, говорила матери, что не хочет больше никого, что Иван – ее судьба.
Он пробыл у Вики две недели, собрался уезжать и предложил Вике сразу ехать с ним. Он говорил, что мать предупреждена о ее приезде, что она сожалеет о том, что пыталась их развести.
- Ты пойми: она мать, она не хотела, чтобы я снова страдал. А тебя она не знала, поэтому очень остерегалась: курортный роман обычно кончается с окончанием отпуска.
Вика все равно очень боялась встречи с ней, но ехать согласилась.