Слова “Я хочу быть как моя мама/мой отец” по частоте повторения в терапии (да и не только) могут соперничать только с диаметрально противоположным:
“Самое страшное для меня - стать похожей(им) на мою мать/моего отца”.
И, казалось бы, вот оно - руководство к действию, которое человек себе формулирует как умеет, - постараться воспроизвести в своей жизни те черты, навыки, способ жить, которые так впечатляют в родителях, или в максимальной степени избежать того, что кажется невыносимым, от чего уже довелось настрадаться. Чего только стоит “Когда у меня будут свои дети, я с ними никогда…”! Ну, а дальше можно просто подставить, чего никогда предположительно не случится с автором этого заявления (даже если оно звучит лишь во внутренней речи):
“не буду им ничего запрещать”, “пальцем их не трону”, “не буду лицемерить”
этому перечню нет конца.
И всегда безумно интересна дальнейшая судьба таких зароков. Жаль только, что оценить, насколько они в дальнейшем воплощаются в жизнь, можно лишь с большими оговорками - ведь в практике мы сталкиваемся с тем, что с человеком уже случилось в его взрослости, видим, как он проживает свою жизнь, уже получив за нее ответственность в полное свое распоряжение, и поэтому воспоминания о том, как оно “задумывалось” поначалу могут существенно отличаться от того, что было в мыслях в “тот самый момент”. Нашей памяти свойственно творить чудеса всякого рода, она по возможности избавляет нас от всякого рода когнитивных конфликтов, поэтому полагаться на такого рода воспоминания - идея неоднозначная.
Но вот тот факт, что наша жизнь почти никогда не бывает свободна от влияния родителей - вернее, того, что называется родительскими посланиями или сценариями, - можно считать непреложным.
Мы как-то уже говорили о том, что процесс воспитания - это предложенный от родителей детям набор ценностей (которые далеко не всегда воспринимаются полным пакетом и на ура), а также формирование умения принимать решения и нести за них ответственность. И вот это “комбо” выступает предпосылкой для того, чтобы не только родительские убеждения, верования, ценности и установки перекочевали к следующему поколению, но одновременно с ними способы все это проявлять, демонстрировать в поведении - все это тоже достается нам в том виде, который не каждый решится проверить на соответствие собственной картине мира. И вот мы уже, сами того не подозревая и независимо от того, с какой стороны баррикад мы были в вопросе, вынесенном в начало статьи, поступаем как родители, а иногда - как бабушки и дедушки или другие значимые взрослые, причем поступаем очень во многом.
Широко известен уже почти анекдот про курицу, когда на глазах у подрастающей дочери мама варит бульон, и для этого кладет в огромную кастрюлю тушку курицы, предварительно разрезав ее пополам. На вопрос дочери, зачем резать курицу, она ведь и так отлично помещается в кастрюле, мать отвечает, что так делала ее мама, и ее бабушка, а вот уже она на вопрос пытливого подростка вспоминает, что у нее в молодости не было большой кастрюли, а в имеющуюся маленькую помещалась лишь половина. Вот так и живет поколение за поколением, автоматически повторяя действие, в котором уже давно нет смысла.
Сценарии формируются через вербальные и невербальные послания родителей, которые зачастую противоречат друг другу. Родители, на поверхностном уровне, произносят совершенно социально приемлемые слова из серии “за все хорошее против всего плохого”, при этом интонационно или поведенчески, через собственные поступки, транслируют нечто совершенно иное, а потом - уже в кабинете психотерапевта - уходящие в глухую оборону “Я в жизни ничего подобного никогда не говорил!”
Чаще всего в обыденной жизни сценарии ассоциируются у нас с танцами на граблях - бесконечное повторение одного и того же, как будто не извлекая никаких уроков из каждой новой встречи с этим “садовым инструментарием” - напоминает бег по кругу без шансов на то, чтобы вырваться.
Натерпевшаяся от пьющего отца девочка вырастает и решительным шагом выходит замуж за алкоголика, которого впоследствии меняет на другого, почти неотличимого, а потом, и это не редкость, становится матерью запойного сына. Хотя каждый раз встреча с этой невыносимой реальностью заставляет ее клясться - больше никогда.
Обычно о жизненных сценариях, усвоенных от родителей, речь заходит в связи с трудностями и повторяющимися как под копирку жизненными ситуациями (да-да, речь про те самые грабли), но, справедливости ради нужно признать, что само по себе явление сценарности может приобретать разные формы.
Существуют различные типы сценариев - победителя, проигравшего и даже непобедителя - однако, любая типология неминуемо ведет к потере уникальности каждого отдельного человеческого опыта, бытия, которое совершенно невозможно запихать в прокрустово ложе какой-то конкретной категории сценариев, созданными - намеренно или нет - нашими родителями и предложенными нам к проживанию.
Ну, и как пройти мимо такого явления как антисценарий? Потенциальный продолжатель династии военных становится пацифистом, а наследник многомиллиардного состояния, созданного его предками, управляющими корпорациями, уезжает с гуманитарной миссией в страны третьего мира. Казалось бы, это шаг к свободе, но сколько в этом шаге именно свободы, а сколько стремления “быть вопреки” - вопрос всегда открытый, и далеко не всегда завеса этой тайны приоткрывается даже в самых доверительных отношениях с партнером или друзьями, и в терапии.
Итак, ответ на первый из двух сакраментальных вопросов, хотя бы в самых общих чертах, просматривается, а вот как быть со вторым - что делать? Как тут не вспомнить - “прошлое формирует, но не детерминирует”. Не обязывает. Оставляет шанс, но как у всего важного в жизни этот шанс имеет цену - набраться смелости посмотреть в свое прошлое, позволить ему существовать, не отнимая свободы выбора сейчас и впредь.