«Иваныч обнял жену.
— Сережа, я тебе вот что скажу! Ежели получится у нас, то к повитухе точно не пойду!
— Правда?! — просиял Иваныч.
— Ну конечно, Сережа!
— Милмоя! Палашенька! Так надо нам получше стараться! А то что-то мы с тобой совсем не думаем об этом! А?
Пелагея смутилась, махнула рукой:
— Да ну тебя!
— Давай-ка домой! Там, поди, Тимоха приехал. Отправим их в Высокое с Валей, а сами и постараемся! А?
Палаша смутилась еще сильнее и наигранно по-деревенски тихо проговорила:
— Охальник».
Часть 110
Навстречу ей с табурета поднялась Валя:
— Палашенька! А это я! Утром встала, и дай, думаю, пойду дознаюсь: смогу ишть я до вас ходить-то аль нет. Ноги уж ня те! Скотине задала, огород полила, сварила щей, каши, блянков напякла.
— Валечка, милмоя, — Пелагея бросилась к Вале, будто не видела ее целую вечность.
— Эх, плоха мене без вас! А я думаю, как без мене им тама? Веши разбирать нада! Пришла, а Наська грит: дома ня ночевали… у больнице ужо. Ну вас жа только по спиняке, да кочергой. Ну чавой сразу-то у больницу поперлиси? А я так и знала… што у первай жа день. А Наська грит, што опшибласи я, потому што вы у первую минуту ушли.
— Валя, Валечка! Так женщина рожала. Как дома сидеть?
— Никак! Никак! Ня забижайси! Это я так! По-стариковски!
— Ну и что ж скажете? — обнял Иваныч Валю. — Как вам три километра-то?
— Долго шла, ой долга! Далече, — покачала головой Валя. — Но дойтить можна.
— Да ладно тебе, бабуля, — махнула рукой Настя. — Это тебе так первый раз показалось, с непривычки. Ты ж никуда не ходишь. Пройдешь несколько раз, каждую травинку, каждое деревце, камешек пометишь, запомнишь — и будет тебе близко.
— Дай Бог, дай Бог, — Валя перекрестилась. — Мы-то раньша часто сюды бегали. Тута сельпо — давненько, а у нас ня было пока ишшо. Помнишь, Палаша, чи ни?
Пелагея тепло улыбнулась:
— Помню, Валечка, как не помнить! Я тут себе такой полушалок отхватила — все Высокое завидовало. Глашка, так та вообще от зависти мне его весь изорвала, а сказала, что малец ее, но я-то видела, что не ребячьих рук дело. Ох и рыдала я тогда, а Егорка в город смотался и привез два платка: мне и Глашке. Стыдно ей тогда стало. Помнишь, Валя?
— Как ня помнить! Корзинку яиц тада притащила ни с того ни с сего. Ой, Палаша, — спохватилась Валя, — так ишшо и Тимоша вечером жа приедеть. Мене забереть. Грит, хочу поглядеть, как тама Палашка жить будять, а то, можать, и Варьку мою заберуть, ежели хорошо!
— Валь, да мы б с удовольствием. У нас тут одна Кузьминична-санитарка да Дуся, и мы с Иванычем, а народу триста человек рабочих, не считая семей. Да кто ж в Высоком останется? Привыкли люди, что там фельдшер есть. Со всей округи ж идут.
— Что ты, что ты! — замахала Валя руками. — Никада Тимоха Варьку ня пустить. Это ж токма рот проветриваеть. Ты што жа, Тимоху ня знашь рази?
Пелагея улыбнулась, а вслед за ней Иваныч с Настенькой.
— Да уж знаем! — протянули хором все трое, рассмеялись, обнялись все вместе.
— А и хорошо как, што ня у Гурзовку вы уехамши. Вот чавой я шибко бояласи. Туды я б ня дошла. Вот те крест — ня дошла бы! — проговорила Валя и счастливо рассмеялась. — А сюды — близка усе жа, ой близка! От у Лог — далече будят, а сюды — близка. Хорошо. Часта буду ходить! Ну давайтя, давайтя исть и спать вама надо. Усю ночь, поди, ня спамши.
Иваныч покачал головой:
— Сон — это не про меня. Какой сон, столько дел в больнице. Надо хоть один кабинет как следует для приема оборудовать, да и операционную готовить надо. Палаша, ты отдохни, а я поем быстро и снова в больницу.
— Сережа! А сам еще на Петровича ругался! Э-э-х!
— Волнуюсь я за Анну, да и за ребятенка. Как они там?
— Все хорошо будет, Дуся прибежит, если что.
В этот момент раздался стук в дверь и, не дожидаясь позволения, вошла Дуся:
— О, только ж о тебе говорили! А ты тут как тут!
— Да? А чавой говорили-то? Ой, здрасти! — поздоровалась женщина с Валей и Настей. — Дуся я! Евдокия! Сергей Иваныч, — повернулась она к доктору. — Вся стройка гудит: врач приехал. Там вас уже дожидаютси. Я бы наказала им ждать, да токма один тама сидит с рукой… со стройки он… зашиб грит. Думаю, перелом. Терпит, а пот с яво так и хлыщет, так и хлыщет!
Иваныч, услышав «перелом», тут же подхватился:
— Пойдем, Дуся, скорее.
— Сережа! — крикнула Пелагея, но муж уже бежал по направлению к больнице.
— Ой, лихо! — только и вымолвила Валя.
Пелагея же покачала головой, да только сама уже через полчаса шла туда же с заплечным мешком, который Валя нагрузила харчами. «Шутка ли дело — человеку голодныму народ лечить!»
Иваныч смог присесть и наспех выпить чаю только ближе к вечеру.
— Стационар надо. Я б парня с кашлем оставил и бабку. Сердце у нее, чую. Как бы в город не пришлось отправлять.
Палаша кивнула:
— Давай поговорим завтра с Петровичем. Народу много. Не обойтись! Ну хоть бы одну палату!
— Палаша! — Иваныч вдруг обнял жену. — Я вот чего хотел… все некогда да некогда! Конечно, по-другому бы это сказать-то, да никак. Оно вон как у нас сегодня. Все бегом!
— Не пугай, Иваныч! У нас всю жизнь бегом. Что-то случилось? — встревожилась Пелагея.
— Да не! Хорошее. Палашенька, тебе сколько лет будет? Сорок пять уже?
Пелагея кивнула, не понимая, куда ж клонит муж.
— Анне — сорок четыре…
— Ой, понямши! Ой нехороший пример-то!
— Палашенька! Так ты представь, в каких они тут условиях жили, пока дом-то не построили, да и трое родов: одни за другими! Ослабла, блокадница. Да все ж хорошо уже: и у нее, и у мальца. Сосет вон как! А я ж рядом все время, милмоя. С тобою рядом теперь. Да я пылинки с тебя сдувать стану!
Иваныч обнял жену.
— Сережа, я тебе вот что скажу! Ежели получится у нас, то к повитухе точно не пойду!
— Правда?! — просиял Иваныч.
— Ну конечно, Сережа!
— Милмоя! Палашенька! Так надо нам получше стараться! А то что-то мы с тобой совсем не думаем об этом! А?
Пелагея смутилась, махнула рукой:
— Да ну тебя!
— Давай-ка домой! Там, поди, Тимоха приехал. Отправим их в Высокое с Валей, а сами и постараемся! А?
Палаша смутилась еще сильнее и наигранно по-деревенски тихо проговорила:
— Охальник.
Дома уже действительно гонял чаи Тимоха и беседовал с Валей и Настей.
— И вот ведь история какая! — встретил он хозяев, поднявшись и протянув руку Иванычу. — Варька ж тож мене усе уши прожужжала: с тобой, грит, старый, поеду! Да куды ж там! Мальца ей привязли. Чавой-то с животом маятси.
Пелагея сначала заволновалась, а потом сама себе сказала: «Все, милмоя, отрезанный ломоть».
— Ну што я вама кажу — хорошая хата! Хорошая! И село доброе! Да токма баньки у вас нету! Вот незадача.
— Да мы и до твоей легко дойдем! — рассмеялся Иваныч. — Подумаешь, три километра!
— Ну знашь, ты токма до больницы своей легко доходишь! Вот чавой! — шутливо погрозил дед.
Сидели долго, пили чай да разговоры разговаривали. Палаша умиротворенно смотрела на свою семью и думала о счастье, которое наконец ее посетило.
…Так и стали жить! Валя часто приходила. Иной раз Пелагея даже и не замечала, что они теперь не в одном доме живут и тем более не в одной деревне. Настенька тоже частенько бегала в Высокое. Благо дорога была одна, и они иногда встречались с Валей. Тогда обе очень радовались, смеялись и обнимались. Разговоров было на целый день.
— А я гляжу — Наська моя бяжить!
— Смотрю, а вдалеке-то — бабуля.
Иногда спорили: куда ж идти? В Высокое аль в Малиновку?
— У Малиновку давай: я ж вама пирогов нясу, оставим, а потома к мене. Мамка-то с дохтуром у больнице, поди ж!
Так путь Высокое-Малиновка стал коротким и привычным. Никому не составляло труда пройти его: ну словно это была дорога на соседнюю улицу.
Приезжал Тимоха нередко и с Варварой. Гостем побывал и Демьян в доме Иваныча. Председатель с женой Натальей и детишками проведали. Да и многие высокинцы приходили в Малиновку: кто на прием, а кто и в гости отважился.
Пелагея тоже съездила с Тимохой в Высокое пару раз. Иваныч за полгода смог вырваться лишь однажды, да и то попарился в Тимошиной баньке, пообедал у Вали — и домой.
Валя и Настенька посадили огород под окошками — и уже в июне на столе была своя зелень. А чуть позже огурчики да помидорки.
Жизнь шла своим чередом, приближалось седьмое ноября. Чем ближе дата, тем волнительнее становилось Палаше. Приедет ли сестрица, как обещала? Помнит ли о ней? С Иванычем решили отпроситься у начальника стройки на три дня.
Палаша заранее договорилась с Тимохой, чтобы он приехал к ним пятого ноября. Мало ли что? Вдруг и Любаша со своим семейством надумают чуть пораньше. Надо ей дома быть.
И вот все необходимое собрано, Настенька с раннего утра беспокойно смотрит в окошко, а Пелагея на небо: затянуто оно мрачными, тяжелыми, будто свинцовыми тучами.
«Как бы ливень не пошел! Ну ничего, — успокаивала тут же сама себя, — не сахарные, поди, не растаем!»
— Мама, тетя Дуся бежит! — вдруг крикнула Настенька.
Сердце тяжело ухнуло, провалилось вниз, Пелагея задержала дыхание, прикрыла глаза: «Мамочка, миленькая, обратись там к кому следует! Как же мне хочется с сестренкой увидеться!»
Татьяна Алимова
Все части здесь ⬇️⬇️⬇️
Прочтите об интересном опыте многодетной матери