Я смотрела на свои руки — красные, потрескавшиеся от бесконечной стирки и мытья посуды. Когда-то я гордилась своими пальцами — тонкими, с аккуратным маникюром. Теперь это были руки прислуги.
— Анечка, ты закончила с ванной? Мама хотела принять душ перед ужином, — голос Олега, моего мужа, звучал обыденно, словно он просил передать соль за столом.
— Почти, — ответила я, чувствуя, как внутри поднимается волна глухого раздражения.
Я провела по лбу тыльной стороной ладони, смахивая капли пота. В ванной было душно. Надежда Викторовна любила только идеальную чистоту, особенно когда речь шла о «её территории» — так она называла ванную комнату, хотя жили мы все в квартире, которую я получила от родителей.
Ещё пять минут, и я закончила. Выпрямилась, чувствуя боль в пояснице. Три часа на коленях, оттирая каждый сантиметр кафеля. А ведь сегодня суббота — день, когда я когда-то встречалась с подругами, ходила в кино, просто жила.
Всё началось два года назад.
Тогда я была влюблена в Олега по уши. Высокий, с внимательными серыми глазами и улыбкой, от которой я таяла. Он работал в IT-компании, много рассказывал о будущем технологий, о наших перспективах. Со стороны мы выглядели идеальной парой — он успешный программист, я — менеджер в туристической фирме.
— Мы будем жить у тебя, — сказал Олег после свадьбы. — Так практичнее. Твоя квартира ближе к центру.
Я согласилась без колебаний. Трёхкомнатная квартира, доставшаяся от родителей, переехавших в пригород, казалась идеальным местом для начала нашей семейной жизни.
— Только, — добавил он, немного помедлив, — маме сейчас нужна помощь. Ей тяжело одной после развода с отцом. Может, она поживёт с нами некоторое время?
Я не видела в этом проблемы. Какая невестка откажет в помощи свекрови, особенно в сложный период? Надежда Викторовна казалась милой женщиной на нашей свадьбе — хвалила меня, говорила, что её сын сделал правильный выбор.
Если бы я только знала...
Надежда Викторовна переехала через неделю после нашего возвращения из свадебного путешествия. Она привезла столько вещей, что в прихожей не осталось свободного места.
— Анечка, золотко, поможешь разобрать вещи? — попросила она с улыбкой, протягивая мне первую сумку.
К вечеру у меня болели руки — я перетаскивала коробки, развешивала одежду, расставляла бесчисленные статуэтки и фотографии. А свекровь сидела в кресле и руководила процессом.
— Нет-нет, эту вазу лучше на комод. А фотографию Олежека поставь на самое видное место.
В тот первый вечер мы поужинали вместе. Я приготовила свое фирменное блюдо — куриные рулетики с сыром и грибами.
— Неплохо, — оценила Надежда Викторовна, — но я научу тебя готовить правильно. Олежек с детства привык к определённому вкусу.
Олег улыбнулся матери с теплотой, которую раньше дарил только мне.
— Моя дорогая мамочка готовит лучше всех, — сказал он, и я ощутила ужасную боль и ревность.
Свекровь постоянно вмешивалась в нашу жизнь. Она проверяла шкафы, всё ли там аккуратно сложено, пробовала на вкус пищу, делала перестановку мебели, проверяла чистоту белья, критиковала уборку.
— Ты не так гладишь рубашки Олега, — говорила она. — Дай покажу.
И я смотрела, как чужие руки ухаживают за одеждой моего мужа. Как чужой человек решает, что должно быть в нашем холодильнике. Как он определяет, когда нам ложиться спать.
Олег не замечал моего растущего напряжения. Он словно вернулся в детство, где мама решала всё за него.
— Мама плохого не посоветует, — отмахивался он, когда я пыталась поговорить с ним.
Переломный момент наступил, когда через три месяца в нашу квартиру въехала двоюродная сестра Олега с мужем.
— Им негде жить, пока их квартиру ремонтируют, — объяснил Олег. — Всего пара месяцев, максимум.
«Пара месяцев» растянулась на полгода.
Ирина, его сестра, оказалась точной копией Надежды Викторовны — такая же злая, властная и требовательная. Её муж Сергей только и знал, что лежать на диване с ноутбуком, типа он работает удалённо, а на самом деле играл в онлайн-игры.
Теперь я пахала на пятерых. Моя работа стала страдать — я опаздывала, выглядела измотанной, забывала о встречах.
Однажды я услышала разговор на кухне. Я только что вернулась с работы и разбирала продукты.
— Олежек, ты не думаешь, что Анечка стала хуже выглядеть? — сказала Надежда Викторовна. — Совсем за собой не следит. А ещё эти постоянные задержки на работе...
— Да, мам, я замечаю, — ответил Олег со вздохом. — Она изменилась после свадьбы.
Я застыла, сжимая в руках пакет с крупой. Они говорили обо мне так, словно я была неисправной бытовой техникой!
— Знаешь, — продолжила свекровь, — когда мы с твоим отцом только поженились, я всегда находила время и для работы, и для дома. Настоящая женщина должна уметь всё.
Я вошла на кухню, громко поставив пакеты на стол. Они замолчали, виновато переглянувшись.
— Настоящая женщина, говорите? — мой голос дрожал. — А что же должен делать настоящий мужчина? Он должен защищать свою жену! И я вам не служанка!
Олег посмотрел на меня с удивлением, словно впервые увидел.
— Анечка, ты чего? Успокойся. Мы просто переживаем за тебя, — Олег попытался взять меня за руку, но я отстранилась.
— Переживаете? — я рассмеялась. — Тогда почему не помогаете мне? Почему я должна обслуживать твою сестру и её мужа, который даже носки за собой не поднимает? Почему твоя мать командует в моём доме?
Надежда Викторовна поджала губы.
— Я вижу, ты устала. Женщинам иногда свойственно преувеличивать...
Это была последняя капля.
— В моём доме, — я чеканила каждое слово, — больше не будет прислуги. Я — не прислуга. Я — жена, хозяйка своего дома и человек с собственной жизнью.
Олег растерянно переводил взгляд с меня на мать.
— Аня, давай поговорим спокойно...
— Нет, Олег. Теперь ты меня выслушаешь.
Тот вечер изменил всё.
Я высказала всё, что накопилось за месяцы унижений и невидимой работы. Рассказала, как чувствую себя чужой в собственном доме. Как обидно слышать критику от людей, которые пользуются моим гостеприимством.
Олег слушал молча, и в его глазах постепенно появлялось понимание. Он никогда не был плохим человеком — просто слишком привык полагаться на мнение матери.
— Ты права, — сказал он наконец. — Я не замечал, что происходит.
Надежда Викторовна попыталась возразить, но Олег остановил её жестом.
— Мама, Аня права. Это её дом. Наш дом. И мы сами должны решать, как в нём жить.
В тот вечер мы очень долго разговаривали — только вдвоём, в первый раз за много месяцев.
Через неделю сестра с мужем съехали. Ещё через месяц Надежда Викторовна нашла небольшую квартиру недалеко от нас — мы помогли ей с первым взносом.
Олег изменился. Он начал помогать мне. Всю домашнюю работу мы выполняли вместе. Мы заново учились быть семьёй — настоящей семьёй, где уважают друг друга.
А я... я снова начала ухаживать за руками. Маникюр, крем, массаж. Маленькие ритуалы возвращения к себе.
По воскресеньям Надежда Викторовна приходила к нам в гости, на обед. Она всё ещё пыталась меня подучивать, но уже с осторожностью. А я научилась спокойно говорить «нет». И я заметила, что Надежда Викторовна начала меня уважать.
Недавно, помогая мне с посудой после семейного ужина, она вдруг сказала:
— Знаешь, Аня, я никогда не умела за себя постоять. Всю жизнь старалась всем угодить. Наверное, поэтому и пыталась сделать тебя такой же. Прости меня, пожалуйста.
Я посмотрела на неё — пожилую женщину с усталыми глазами — и впервые увидела не врага, а человека со своей историей и болью.
— Всё в порядке, Надежда Викторовна. Мы все учимся.
Мои руки всё ещё иногда краснеют от работы по дому. Но теперь это мой выбор, моя жизнь, мои правила. И никто больше не заставит меня быть прислугой — ни в своём доме, ни где-либо ещё.
Прошёл год.
Сегодня мы с Олегом отмечаем годовщину нашего «второго рождения» — так мы называем тот вечер, когда я наконец высказала всё, что накипело.
Я смотрю на свои руки — теперь они ухоженные, но всё равно руки женщины, которая не боится работы. Просто теперь эта работа — по любви, а не по принуждению.
Квартиру мы продали. Купили небольшой дом на окраине города — с садом, где я высадила розы, и просторной кухней, на которой теперь часто собираются наши друзья. Настоящие друзья — те, кто принимает нас обоих, а не только удобного для всех Олега.
— О чём задумалась? — муж обнимает меня за плечи, целует в висок.
— О том, как мы изменились, — отвечаю я, прижимаясь к нему.
Он кивает. Олег действительно изменился — повзрослел, что ли. Научился видеть не только себя и свою маму, но и меня. Научился замечать невидимую работу, которая превращает дом в место, куда хочется возвращаться.
Сегодня к нам придёт и Надежда Викторовна — но только на ужин, не жить. Она тоже изменилась, стала мягче. Недавно записалась на курсы рисования и теперь с гордостью показывает свои акварели. Кажется, она наконец начала жить для себя, а не только для сына.
А я... я вернулась в туристическую фирму, но на новую должность. Теперь я разрабатываю маршруты для семейных пар — особые путешествия, которые помогают людям заново узнать друг друга.
— Знаешь, — говорю я Олегу, разливая вино по бокалам, — иногда мне кажется, что тот кошмар был нам нужен. Чтобы понять главное.
— Что именно? — он смотрит мне в глаза.
— Что любовь — это не служение, а уважение. Не растворение в другом человеке, а возможность быть собой рядом с ним.
Звонок в дверь прерывает наш разговор. Но это не страшно. У нас впереди ещё много вечеров для разговоров — только вдвоём или в кругу тех, кого мы действительно хотим видеть рядом.
Я иду открывать дверь и улыбаюсь. Я больше не прислуга в чужом доме. Я — хозяйка своей жизни.