Чай выплеснулся из чашки, расползаясь по скатерти уродливым бурым пятном. Ирина не чувствовала, как горячая жидкость обожгла пальцы. В ушах пульсировали сердечные ритмы, заглушая даже тиканье старых бабушкиных часов.
— Что?..
Елена Викторовна поджала губы, накрашенные кричаще-алой помадой. Эта помада всегда бесила Ирину — слишком яркая для женщины за полтинник, слишком кукольная.
— Оглохла? Папаша твой умер. Сердечный приступ. Час назад звонили из первой городской.
Реальность покачнулась, словно палуба морского судна в десятибалльный шторм. Ирина вцепилась в край стола.
— Папа? Но... как? Он же вчера... — голос сорвался. — Почему ты сразу не сказала?
Мачеха равнодушно пожала плечами:
— Звонила нотариусу. Дом теперь мой. Твой отец переписал завещание месяц назад.
Она говорила о смерти мужа так, будто зачитывала прогноз погоды. Ни слезинки, ни дрожи в голосе. И эта деловитость пугала сильнее самой новости.
— Врёшь, — прошептала Ирина сквозь слёзы. — Папа никогда бы...
— Никогда бы что? — Елена вскинула выщипанную бровь. — Не оставил тебя без крыши? Милая, он считал, что тебе давно пора жить своей жизнью. Двадцать семь лет — не шутки. Пора бы и свою крышу над головой иметь.
Ирина смотрела на женщину, прожившую в их доме пять лет, и не узнавала её. Куда делась вечно улыбчивая, услужливая Лена? Та, что готовила отцу борщи и делала вид, что интересуется Ирининой работой в издательстве?
— Хочу видеть завещание.
Елена рассмеялась:
— Пожалуйста. Можешь полюбоваться.
Она достала из сумки сложенный лист и небрежно бросила на стол — прямо в лужицу остывшего чая.
***
За полгода до этого Михаил Андреевич впервые почувствовал боль в груди. Острую, пронзительную, будто раскалённый прут вонзили прямо в сердце. Он сидел один в своём кабинете — маленькой комнатке на первом этаже старого, но крепкого дома на окраине города.
Никому не сказал — ни жене, ни дочери. Зачем беспокоить? Наверняка просто перенервничал на работе. Завод в последнее время лихорадило.
— Миша, ты бледный какой-то, — заметила Елена за ужином.
— Устал немного, — отмахнулся он.
Ирина подняла глаза от книги:
— Пап, может к врачу сходишь? Видела, как ты таблетки глотал утром.
— Ерунда, дочка. Обычный аспирин от головной боли.
Это была ложь. Таблетки выписал кардиолог, но Михаил не хотел тревожить дочь. Слишком впечатлительная, вся в мать.
За пять лет Ирина так и не приняла мачеху. Наверное, не могла простить отцу, что он нашёл счастье после смерти мамы. Но они научились существовать мирно — хотя бы внешне.
Михаил смотрел на дочь с щемящей нежностью. Иногда ему казалось, что она всё ещё та малышка с косичками, просившая почитать сказку на ночь. Но нет — перед ним сидела взрослая женщина. Пора бы начать свою жизнь, а не прятаться в отцовском доме от разочарований.
— С Андреем помирилась? — спросил он осторожно.
Ирина поморщилась:
— Не хочу об этом.
Елена тихонько вздохнула:
— Милая, нельзя из-за одной ссоры перечёркивать три года отношений.
— Не твоё дело! — отрезала Ирина.
— Ира! — одёрнул отец.
— Прости, пап. Просто... не всё так просто.
Елена поднялась:
— Пойду чай заварю.
Когда мачеха скрылась на кухне, Ирина прошептала:
— Не понимаю, что ты в ней нашёл.
Михаил нахмурился:
— Пять лет прошло. Мы с Леной уже семью создали, бытом совместным обзавелись. А ты все никак смириться не можешь. Дочь, тебе пора повзрослеть.
— Она с тобой из-за дома. Думаешь, я не вижу, как она на него смотрит? Как оценивает? Как мысленно переставляет мебель?
— Хватит! — оборвал её отец. — Елена — моя жена, и я не позволю...
Новый приступ скрутил его, заставив согнуться пополам. Воздух застрял в глотке.
— Папа! — закричала Ирина. — Что с тобой?!
Елена выбежала из кухни с чайником в руках:
— Что случилось?
— Скорую! Быстрее!
Вечер закончился в больнице. Диагноз — стенокардия. Врач смотрел поверх очков строго:
— Покой, диета и никаких нервов. Иначе следующий приступ может стать последним.
***
Ирина читала завещание, не веря глазам. Почерк отца — такой знакомый, с характерным росчерком. Всё по закону: печати, подписи, дата.
«Всё имущество, включая дом, земельный участок и банковские счета, завещаю супруге, Соколовой Елене Викторовне».
Внизу мелким почерком приписка: «Прости, дочка, так будет лучше».
— Ты заставила его! — Ирина вскинула глаза на мачеху. — Что ты с ним сделала?
Елена устало вздохнула:
— Твой отец был в здравом уме. Нотариус подтвердит.
— Я позвоню в полицию! Это мошенничество!
— Звони, — пожала плечами Елена. — Я подожду.
Её спокойствие было невыносимым. Ирина схватила телефон, но замерла. Что сказать? «Мачеха убила отца и подделала завещание»? Но подпись настоящая, почерк родной. Чем она будет доказывать столь серьезные обвинения?
За месяц до смерти отца Ирина нашла в его столе черновик завещания. Не шпионила — искала старые фотографии для работы. Лист выпал из альбома.
Всё Елене. Ни строчки дочери. И эта странная приписка: «Прости, так будет лучше».
Сердце сжалось. Почему? Что она сделала не так? Из-за ссоры с Андреем? Из-за неприязни к мачехе?
Хотела поговорить с отцом, но не успела. Елена теперь была рядом постоянно — как тень, как надзиратель. А может, Ирина просто боялась правды.
Вместо разговора начала следить за мачехой. Установила на телефон программу для записи. Ждала, что Елена проколется.
Но та была безупречна: магазины, аптека, кафе с подругами. Ничего подозрительного.
За неделю до смерти отец сказал:
— Ты какая-то нервная. Что-то случилось?
— Всё нормально, пап.
— Точно? Знаешь, я хотел поговорить...
Вошла Елена с подносом:
— Чай и печенье! Миша, время принимать лекарство.
Разговор оборвался.
***
— Зачем всё это? — спросила Ирина, глядя на мачеху. — Ради денег? Дома?
Елена аккуратно сложила завещание и убрала в сумку.
— Ты не поймёшь, — процедила она. — Выросла с серебряной ложкой во рту. Всегда был дом, папочка, который любил без условий. А у меня? — она усмехнулась. — Никогда ничего своего. Всю жизнь по съёмным углам, в долгах как в шелках.
— Ты использовала его.
— Я заботилась! — взорвалась Елена. — Готовила, стирала, слушала бесконечные истории о твоей матери. Думаешь, легко жить в доме, где каждый угол кишит воспоминаниями о другой женщине?
Впервые Ирина видела мачеху настоящей — без маски приторной заботы.
— И ты его отравила.
Елена покачала головой:
— Нет. Он действительно умер от сердечного приступа. Я просто... помогла этому случиться.
— Что?
— Таблетки последние три месяца. Они не лечили сердце — разрушали.
Ирину замутило.
— Ты чудовище.
— Возможно. Но дом теперь мой.
— Я пойду в полицию.
— И что скажешь? Доказательств нет. Никто не станет эксгумировать тело из-за обиженной дочки без наследства.
Ирина встала. Руки дрожали, но голос окреп:
— Ошибаешься. Доказательства есть.
Включила запись: «...Я просто помогла этому случиться. Таблетки последние три месяца. Они не лечили сердце — разрушали».
Лицо Елены исказилось. Она рванулась к телефону, но Ирина отпрянула:
— Не смей! Запись уже у моего адвоката и в полиции.
Блеф. Никуда она запись не отправляла. Но Елена этого не знала.
— Врёшь! — но в глазах мелькнул страх.
— Проверим? Могу прямо сейчас набрать следователя Корнеева. Он был другом отца. Очень заинтересуется твоей... заботой.
Елена рухнула на стул. Побелела как мел.
— Чего ты хочешь?
— Правды. И дома, который был нашим задолго до тебя.
— Завещание...
— Оспорим. Из-за препаратов, которыми ты его травила. Любая экспертиза подтвердит.
Они смотрели друг на друга через стол — две женщины, связанные смертью человека, которого обе по-своему любили.
— Собирай вещи, — процедила Ирина, повторяя утренние слова мачехи. — Дом переходит мне.
***
Месяц спустя Ирина сидела в отцовском кресле. На столе лежало заключение экспертизы: в крови Михаила Соколова обнаружены следы препарата, вызывающего при взаимодействии с сердечными лекарствами острую недостаточность.
Елена под следствием. Статья — непредумышленное убийство.
Завещание признали недействительным.
Дом остался Ирине — слишком большой теперь, слишком пустой. Каждый угол кричал об отце: о его смехе, любви к джазу, запахе одеколона.
За окном моросил октябрьский дождь. Где-то там, в серой мгле, начиналась новая жизнь — без папиных советов и тёплых объятий. Без его поддержки и понимающего взгляда.
— Прости, что не уберегла, — прошептала она.
Завибрировал телефон. На экране: «Андрей».
Ирина помедлила и ответила.
Маски рано или поздно спадают. Вопрос лишь в том, готовы ли мы увидеть настоящие лица? И хватит ли сил не отвести взгляд?
Самые читаемые истории недели. Не пропустите:
🎀Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить выход новых историй и рассказов.💕