Василиса силилась разглядеть хоть что-нибудь в кромешной тьме. Липкая вязкая жижа хлюпала под ногами, стягивая кроссовки и не пуская дальше. Скользкие, холодные мшистые камни сдвигались над ней, беря в тиски, и заставляли пригнуться всё ниже. Было трудно дышать - многолетняя тухлая сырость сдавливала грудь, как тугой ремень. Наконец, где-то вдали, мелькнул огонёк. Из груди Василисы вырвался стон облегчения, она подалась вперёд и... проснулась.
Солнце бросало лучи на подушку, щекоча лицо. Василиса приоткрыла один глаз, и щурясь, посмотрела на часы. Девять утра. Нет, всё-таки, у пенсии есть главное преимущество: ей некуда торопиться!
Она сладко потянулась, раскинув руки. Сон тут же забылся, оставив после себя неприятное послевкусие, но женщина отмахнулась от него, как от назойливой мухи. Завтрак совсем изгнал из головы плохие мысли и, глянув на полупустые сумки, она собрала волосы в пучок и принялась за работу. В конце концов, за неё никто вещи не сложит, а мотаться за ними несколько раз туда и обратно ей не хочется.
Решение переехать в деревенский дом, где когда-то жила покойная мама, пришло не спонтанно – сын Тихон давно намекал, что им с женой пора заводить детей и съезжать с арендуемой квартиры. Василиса и сама была готова к этому – после смерти матери старый дом требовал внимания и человеческого тепла, иначе через год-другой он покосится и развалится, как это уже произошло с несколькими пустующими избами.
Набив до отказа старенький Опель, она села за руль и, посмотрев на дом, в котором прожила больше тридцати лет, улыбнулась и выдохнула. Дорога в Ивановку заняла у неё около двух часов, однако, пейзажи за обочиной были столь прекрасны, что она и не заметила, как приехала.
Уже на въезде в деревню увидела деда Степана – он вытирал косу травой и жмурился на солнце, а когда увидел машину, замер в ожидании – деревенские знали своих, а Василиса, хоть и выросла здесь, своей давно не была.
— Здрасьте, дядь Стёп! - не закрыв дверь, подошла к старику. Тот сузил глаза, оставив одни щёлочки, и, цыкнув беззубым ртом, спросил:
— Не пойму, наша, аль нет?
— Ваша, ваша! Степаниды дочь, Василиса Воробьёва.
— А! - он хлопнул себя по ноге. — Точно! А я смотрю, знакомый кто-то! - покосившись на полную вещами машину, спросил: — На всё лето?
— Навсегда!
— Эхех! - он чиркнул спичкой и прикурил. — Ну-ну, давно пора. Да и Степаниде не так горько одной на погосте будет, всё проведаешь, а то и поговоришь с ней... – он закрыл один глаз от дыма. — Если надо чего, приходи! Помогу!
— Спасибо! – Василиса поехала дальше, вглядываясь в окна и лица соседей, выходящих на улицу.
Родительский дом стоял на пригорке почти в самом конце (или начале, смотря, с какой стороны входить в деревню) и немного отличался от соседних обильной резьбой на окнах и под крышей. Не успела она открыть громко скрипящую дверь, как сзади подошла соседка, баба Зина, и, покашляв для приличия, дождалась, когда Василиса обернётся.
— Здравствуй, Василисушка!
— Здрасьте, баб Зин!
— Надолго ли к нам?
— Насовсем.
— Неужто, и правда?
— Да. - Василиса улыбнулась.
— Не заскучаешь?
— Ой, баб Зин, тут столько работы, что, боюсь, я и за всю оставшуюся жизнь не переделаю!
— Ну да, ну да... Ты вот что... - старушка заглянула во двор, поросший бурьяном. — Степана косить не проси.
— Почему?
— А он чекушку сразу просит, а потом по хатам ходит, добавляет.
— Так мне не жалко! - Василиса рассмеялась.
— Это тебе не жалко, пока ты не знаешь, что он творит, когда "надобавляется". Вот не даст он тебе спать всю ночь, по-другому заговоришь!
— Что, буянит?
— Не то слово! Сам не свой, дурак дураком становится, старый пень!
— Хорошо, поняла. А может, есть кто другой, кто покосит это безобразие?
— Сына моего, Сашу, попроси. У него этот есть, как его... Трым... Трын...
— Триммер?
— Ага, ага, он самый.
— Хорошо, спасибо! Ну, я пойду?
— Иди, иди... - баба Зина мялась, явно желая ещё что-то сказать.
— Есть ещё что-то, что мне нужно знать?
— Да, Василиса, ты смотри, на старый колодец, что за деревней, не ходи.
— Почему? Вода плохая?
— Нету там воды, уже лет семь как ушла. Колодец плохой этот. Проклятый. Слухи нехорошие вокруг него.
Василиса улыбнулась: не хватало ей ещё легенд деревенских и суеверий! Насочиняют всякой ерунды, потом сами боятся. А всё, как обычно – легко объяснимо законами физики и химии.
Тут баба Зина спохватилась, будто вспомнила что.
— И к батюшке сходи, исповедоваться и причаститься.
— Баб Зин, ты прости, но религия мне интересна исключительно, как культурный феномен. Так что, благодарю, но адептом я пока становится не хочу.
— Зря... Подумай, перед Богом все предстанем, когда...
— Я поняла, поняла! - Василиса не дала договорить и шагнула внутрь дома. — Спасибо ещё раз!
Вернулась к машине за следующими коробками, и тут послышалось громкое: "Бу!". Василиса вздрогнула, уронив пакет с вещами, а навстречу ей со смехом из-за капота выскочила Валя, подруга детства и одноклассница.
— Валька!
— Васька!
Они кинулись в объятия друг друга и принялись хохотать, как девчонки.
— Приехала, всё-таки?
— Приехала.
— Я так рада! Будет, с кем лясы поточить вечерком, а то баба Зина постоянно занята, да и нет у нас с ней общих тем для разговоров, Мишка мой вечно в гараже, или по дому ковыряется, а вечером или в телевизоре, или в ноуте своём. Даже прогуляться не с кем! Все остальные или совсем дряхлые, или дачники. Те совсем ни с кем не общаются.
— Не думаю, конечно, что смогу так быстро обустроиться. Придётся тебе потерпеть ещё немного. - Василиса подняла пакет, а Валя взяла коробку из багажника и пошла следом.
— А я тебе помогу! Хочешь, ещё помощников найду?
— Это кого же?
— Тю! Стой тут! Я сейчас!
Неугомонная подруга исчезла так же быстро, как и появилась. Василиса продолжила выгружать пожитки, и даже не заметила, что из-за соседнего забора за ней следили два внимательных глаза.
Пока она расставляла мешки по дому, на пороге появились двое мужчин, а за их спинами Валя.
— Вот, привела! Это Миша, ты его знаешь. А это, – подруга похлопала по плечу стеснительного мужчину лет пятидесяти-шестидесяти, — Саша. Сын бабы Зины.
— Очень приятно. - Василиса наклонила голову, придумывая работу мужчинам, но пока она размышляла, они ловко внесли оставшееся и принялись налаживать дверцы шкафов. Михаил проверил печь, потом дровник и сказал:
— Так. Дрова, если надо, у нас возьмёшь. А по весне газовиков привезу, газ проведёшь и котёл поставишь. Хватит с этими баллонами мучиться. Я всё мать твою уговаривал, но она – ни в какую, пока, говорит, я жива, пусть всё останется, как есть. А после меня делайте, что хотите.
— Спасибо. - Василиса развела руками. — Только мне вас нечем угостить...
— А и не надо. Мы тебе сейчас всё принесём. Заодно баллон проверим.
Когда в доме запахло едой, он словно стал светлее, ожил. После ужина Василиса собралась посидеть на крыльце с книгой, но неутомимая Валентина подхватила её под руку и повела по деревне, к реке.
— Ой, я дом не закрыла! - испугалась Василиса и развернулась.
— И что? Кому твои панталоны нужны?
— Там не только панталоны, там техника! - хохотнула Василиса.
— Брось, у нас чужих нет, никто не притронется! Идём. Я тебя сто лет не видела, хочу наговориться.
— Хорошо, – со смехом ответила Василиса и пошла с подругой нога в ногу.
Они вернулись затемно. Валентина бы ещё болтала, но у Василисы слипались глаза, и она пообещала, что завтра придёт сама, на ужин, когда всё намоет и разложит.
Включив свет, женщина замерла: в доме точно кто-то был – часть коробок была открыта, и стояли они не в том порядке, в каком она их оставила. После проверки стало понятно: ничего не пропало, но сам факт был очень неприятен, ведь Валя убеждала, что у них чужих нет. Бояться, конечно, не в её правилах, но и безрассудной она никогда не была, поэтому зажгла светильники везде, где было можно, а когда подошла к окну, ей показалось, что из палисадника шмыгнула чья-то тень и растворилась в темноте.
Валентина, когда Василиса позвонила, позвала к себе.
— Нет, Валь, не брошу дом. Не для того приехала.
— Тогда запрись на все замки и оставь свет на улице, во дворе и в сенях. Так ты хотя бы увидишь, кто ходит.
— Да, я уже это сделала.
— Хорошо. Если что, звони. Я на связи. Прибежим с Мишей в случае чего.
— Спасибо.
Василиса плотно занавесила окна и легла на диван, укрывшись по шею одеялом. "Странно всё это... – подумала она. — Не успела приехать, как кто-то уже влез в дом... Может, подростки балуются? Надо будет как-то их поймать... " - она не заметила, как уснула.
Разбудил её неожиданный звон стекла. Она вскочила, босыми стопами ощутив холодные доски пола. Занимался рассвет, было тихо и туманно, только петухи кое-где начали будить кур, да кузнечики стрекотали в траве. Окно спальни было разбито.
На полу лежал камень, обёрнутый бумагой. На мятом листке было написано корявыми буквами: "Уезжай отсюда!"... Василиса побледнела, но испугаться не успела – мимо лба пронёсся ещё один камень, и, подпрыгивая, остановился в шаге от печи. На другом листе такими же неровными буквами было выведено: "Уезжай быстрее! Не то пожалеешь!"...
****
Продолжение:
